Влечение - Томас Рози - Страница 12

Но все мольбы были тщетными. Никто не властен над прошлым. Горькая правда привела Роба в дикое бешенство. Он произнес с надрывом:

— Дэнни, дружище, ты меня слышишь?

Нет ответа. Роб сделал шаг назад, по-прежнему не сводя глаз с изуродованного лица на подушке.

— Мы еще увидимся. Ясно?

И выбежал из палаты, на бегу сорвав с себя фартук и бросив в корзину для использованного белья. Однако фартук не долетел и несколько секунд птицей парил в воздухе.

Роб понесся по коридору к лифту. Но из образованного шкафами закутка вышел какой-то человек и преградил ему дорогу. Отец Дэнни. Плотный мужчина с волосами песочного цвета и волосками на пальцах рук. Сейчас эти пальцы сжались в кулаки.

— Не смей больше сюда шляться, — приказал Йен Эрроусмит. — Тебе мало наклюкаться и размазать нашего сына по бетонной стене? Нет — нужно еще прийти полюбоваться делом своих рук!

Роба трясло. Он сделал попытку сглотнуть, но во рту пересохло. На искаженном яростью лице Йена плясали красные отсветы.

— Ты подумал, каково его матери и сестре — видеть здесь виновника этой трагедии?

Роб стиснул левую руку в кулак. Но тотчас разжал пальцы и помчался прочь по натертому лаком полу больничного коридора, громко скрипя ботинками.

Врач позвал Йена и Джесс для разговора.

— Мистер и миссис Эрроусмит. Мы хотим провести кое-какие анализы, которые окончательно покажут, есть ли надежда на частичное выздоровление вашего сына или повреждения мозга имеют необратимый характер.

Джесс опустила взгляд на лежащие на коленях тесно переплетенные между собой пальцы. На какой-то жуткий миг ей показалось, что она не помнит голоса Дэнни, его лица. Но она тут же вспомнила и подняла голову.

— Когда?

— Сегодня вечером. Анализы сделает мистер Баркер, старший лаборант. А я завтра с утра пораньше их повторю. Нельзя делать окончательное заключение без стопроцентной уверенности.

— Понятно, — прошептала Джесс. — Его дела плохи, да?

— Не могу сказать точно. Но это не исключается. Мне очень жаль.

Он был добр и полон сочувствия. Джесс покачала головой. Каковы бы ни были новости, она чувствовала, что исчерпала запас веры и даже ожидания.

Появился лаборант. Кровать Дэнни отгородили ширмой. Джесс попыталась представить, что это за анализы, но тотчас прекратила попытки.

Позднее к ним подошел мистер Баркер. И мрачно покачал головой.

Прошла — проползла — ночь. Старшим женщинам удалось уговорить Бетт поехать с Лиззи к ней домой: до утра вряд ли что-нибудь случится. Йен и Джесс по очереди несли вахту у постели сына. С лица Йена сошел румянец, оно приобрело землистый оттенок. У Джесс разрывалось сердце при виде его страданий. Уступив свое место медсестре, она пошла вытянуть одеревеневшие ноги на узкой кровати в комнате отдыха.

Как ни долга была ночь, наступило утро. Приехали Лиззи с Бетт. У Бетт побелели губы, а глаза, наоборот, покраснели и опухли. При виде отца она расплакалась. Лиззи привезла Джесс рогалик в льняной салфетке и фляжку вполне приличного кофе. Джесс выпила кофе, а рогалик искрошила в салфетку.

В отделении началась обычная утренняя суета. Появился нейрохирург. И каким же далеким показался им вчерашний вечер, когда он объяснял им положение вещей, а они слушали!

Джесс сидела между сестрой и дочерью. Она нуждалась в них обеих.

Наконец специалист смог уделить им внимание. Джесс поймала себя на попытке представить, как он завтракал сегодня в кругу семьи, с двумя девочками в школьной форме.

— Я лично сделал анализ мозговой жидкости. Мне тяжело говорить вам это, но боюсь, что ваш сын мертв.

— Нет! — выкрикнул Йен. — Он жив, я видел — он двигается!

— Движения, которые вы видели, — всего лишь рефлекторные сокращения мышц. Формально мозг будет оставаться живым, пока мы подпитываем, очищаем и вентилируем его искусственным образом. Но та часть, которая отвечает за мышление, умерла.

— Кто-нибудь выздоравливал с такими симптомами?

Мистер Копторн повернулся к Джесс.

— Никто и никогда.

Бетт взвизгнула точно зверек и уткнулась лицом в плечо отца. По щекам Лиззи текли крупные, похожие на стеклянные бусинки слезы. «Как на сцене», — подумала Джесс и повернулась к мужу. Он был в растерянности. Смерть Дэнни стала их общей бедой, последним проигранным сражением.

Нет больше Дэнни. Сбежал, пока кругом гудели и что-то вычерчивали на своих экранах бесполезные приборы. Джесс показалось, что она давно знала правду, а надежда была всего лишь камуфляжем. Сухими воспаленными глазами она взирала на врача.

Он проговорил, обращаясь к ней:

— То, о чем я хочу вас попросить, может показаться грубым надругательством над вашим горем, почти кощунством. Но, как бы дико и несправедливо это ни прозвучало, смерть вашего сына может спасти других людей. Не могли бы вы найти в себе мужество и разрешить нам взять его здоровые органы для пересадки?

Без запинки, не спрашивая Йена, — потому что теперь Дэнни принадлежал только ей одной, — Джесс ответила:

— Да. Возьмите все, что может помочь выжить другим.

— Благодарю вас.

— Можно нам перед этим взглянуть на него?

— Разумеется.

Йен пошел впереди. Вслед за ним, обнимая друг друга за плечи, три женщины в последний раз переступили порог палаты.

Под конец Джесс дали побыть наедине с сыном. Она молча смотрела на его неподвижное восковое лицо. Мысли тянулись словно резиновые; яркие картины прошлого перемежались обращенными к Дэнни фразами — отнюдь не последними.

Джесс знала: теперь она будет часто беседовать с ним. Как же иначе? Он всегда будет жить в ее сердце — эта мысль мелькнула, как единственный луч в непроглядном мраке.

Она встала и бережно отвернула с его плеч одеяло. Усилием воли заставила себя не замечать бесчисленных трубок и белых нашлепок у него на груди, не слышать гудения аппарата искусственного дыхания и приглушенного шума голосов.

У Дэнни были широкие плечи и черная поросль на груди и на запястьях. Грудь равномерно колыхалась, как во сне. Кожа осталась гладкой; с нее еще не сошел летний загар. Глядя на его хорошо развитые мускулы, Джесс думала: «Как он красив! Уже не мальчик — мужчина». Ей захотелось прижать его к своей груди. Потребность в нем была такой острой, что по телу пробежали электрические искры. Как будто он был ее возлюбленным.

Наклонившись, она прильнула губами к крошечному шраму у него на подбородке. А потом вернула одеяло на место.

И все это время она вела с ним безмолвный разговор, отголосок их прежних разговоров — об учебе, девушках, планах на будущее. Вспоминала его улыбку, движения, которых никогда больше не увидит.

Наконец она выпрямилась и, не прощаясь, сделала шаг назад. Раздвинула ширмы, отгораживающие кровать Дэнни от остальных. Постаралась, чтобы другие не заметили, что она еле волочит ноги. Все лица — заведующего отделением, врачей, персонала — выражали сочувствие. Джесс поблагодарила их улыбкой. Ей помогли пройти через ненавистную комнату для посетителей. И только после того, как она оказалась достаточно далеко, повезли тело в операционную.

Глава 3

Йен был в столовой — накрывал на стол. Белая скатерть оказалась в комоде, на прежнем месте. Жесткие складки свидетельствовали о том, что ее давно не разворачивали. Наверное, Дэнни с Джесс питались на кухне — если вообще ели вместе. С тех пор как они в последний раз все четверо обедали по-семейному, прошло три года. На душе тяжелым камнем лежало страшное «никогда». Йен сглотнул — как будто это могло помочь.

Он снял с запыленной каминной полки и поставил на стол пару резных деревянных канделябров. Казалось важным ознаменовать день похорон Дэнни подобающей церемонией. Йен разложил пять парадных приборов и отступил, чтобы полюбоваться плодами своих трудов.

В столовой почти ничего не изменилось. Однажды они с Джесс потратили неделю его отпуска на то, чтобы совместно оклеить эту комнату. Сейчас эти обои от Лоры Эшли с крохотными коричневыми цветочками обтрепались, а шторы обвисли. Коричневый ковер протерся во многих местах, так же, как и зеленая твидовая обивка на подержанных скандинавских креслах. Джесс совершенно не занималась квартирой, которую они когда-то обставили вместе. «Возможно, — подумал Йен, — ей не хватает не только денег, но и душевной энергии».