Корона из сплетенных рогов - Нортон Андрэ - Страница 26

Листья шелестели, и чем дольше я смотрел на них, тем больше мне казалось, что это вовсе не листья, что это тысячи языков пламени, ярко-зеленого пламени. Да, ярко-зеленого, но с проблесками ярко-голубого, и желтого, и темно-фиолетового… я стоял как бы под тканью, чудесным гобеленом, на котором был выткан незнакомый мне узор.

Разноцветные огни стали спускаться вниз, может они капали с листьев. Я не мог отвести взгляда от них, когда они постепенно начали кружиться вокруг меня.

Я был уже в лесу. И не мог сказать, где нахожусь. Единственное, что я знал точно, что здесь никогда не бывали люди. Свет вокруг меня становился все ярче. Страха у меня не было. Я ощущал только благоговейный трепет: ведь я видел то, что никто кроме меня не видел. Световой гобелен разделился и разошелся в две стороны наподобие занавеса. И передо мной пролетело что-то совсем другое.

Во мне вспыхнуло чувство беспокойства, которое охватывает каждого, когда он смотрит в неведомое. Но я ждал, я хотел знать, что ожидает меня.

Она была высокая и стройная, эта женщина, которая возникла передо мной, одетая в сверкающее зеленое платье из множества мелких листьев. Эти листья не лежали спокойно, они непрерывно переливались с места на место, открывая то стройные ноги, то упругую маленькую грудь великолепной формы, то плечи, а затем снова скрывали ее всю от горла до коленей.

Волосы ее были распущены, но они не лежали спокойно на ее плечах. Нет, они как и листья, непрерывно шевелились, образуя туманное облако вокруг головы. Они были тоже зелеными, но красно-коричневые пряди вплетались в них то тут, то там. Красно-коричневой была и ее кожа, которая находилась в поразительном контрасте с ярко-зеленой одеждой.

На ее лице выделялись огромные зеленые как прекрасный изумруд, глаза. Такими же блестящими были и ногти на ее руке, которые я заметил, когда она подняла руку, чтобы поправить пряди волос.

Она была прекрасна. Я даже не подозревал о существовании такой неземной красоты. Такая красота даже не приходила ко мне во снах. Однако во мне не возникло никакого желания, так как между нами не было моста, который я мог бы перейти. Я мог только смотреть на нее, как на прекрасный цветок, и изумляться этой красоте.

Эти огромные черные глаза смотрели на меня и у меня не было защиты от их чар, да я и не искал защиты. Я ощущал прикосновение ее разума, более мягкое, более интимное, чем прикосновение руки или тела.

— Кто ты, который идет по старой дороге Алафиана?

Не слова, мысли. И я тоже не сформировал ответ с помощью губ. Ее вопрос всколыхнул мою память и я начал живо вспоминать то, что я считал давно забытым. Все, с того самого момента, как мы вошли в долину Гарна.

Но я вспоминал не по своей воле. Кое-что мне хотелось бы забыть навсегда, но, увы, это не в моих силах. Я вспоминал и она читала мои мысли.

— …Итак…

Моя память была высосана насухо, но я не обижался на нее за это. Я считал, что это ее право знать, кто я такой и зачем пришел в эту страну. Ведь мое вторжение должно было нарушить счастливый покой.

— Ты пришел не туда, куда тебе надо, человек. Но твои поиски ведут тебя. И…

Ее мысль исчезла на мгновение, оставив меня страшно опустошенным, чувствующим на себе тяжесть большую, чем просто одиночество.

— Тебя ведет твой долг. Твои заботы далеки от нас. Мы не можем ни помешать тебе, ни помочь. Ищи, и может, ты найдешь больше, чем ожидаешь. Многое возможно, если правильно взяться за дело. Иди в мире, хотя не его ты ищешь, ибо мира нет в твоей душе.

Снова мысль ее исчезла. Но теперь уже занавес захлопнулся и рассыпался яркими искрами, ослепившими меня надолго.

И снова я оказался на старой дороге под деревьями. Листья не шелестели надо мной. Деревья были спокойны, как будто жизнь, только что наполнявшая из, исчезла.

На мою ногу упал маленький лист, совершенный по форме и ярко-зеленый, как глаза девушки. По его краю бежал красно-коричневый ободок. Такого же цвета было ее прекрасное тело.

Может, у меня опять были видения, вызванные телесной слабостью? Нет, я не мог поверить этому. Я наклонился и поднял лист. Он был совсем не похож на обычный лист дерева, который можно засушить и растереть в пыль. Нет, он был тяжелый, как будто вырезанный из камня, неизвестного нашему народу.

Я аккуратно опустил лист в кожаный кошелек. Для чего она оставила его, я не знал, хотя надеялся, что это подарок, но я решил хранить его как сокровище.

Я долго не мог двинуться дальше. Я долго ждал под деревьями, пока наконец не понял, что то, что я видел, больше не вернется. На утесе я встретился с ужасом в виде крылатого чудовища, здесь, в лесу, повстречался с красотой. Видимо, в этой стране можно испытывать либо страх, либо благоговейный трепет — третьего не дано.

Наконец, я снова пошел по дороге, которая вилась среди деревьями, но теперь уже листья не болтали обо мне. Я хотел уйти поскорее отсюда, так как один вид их напоминал мне об утрате, о боли, которая теперь терзала меня, не тело, а душу.

Я даже не остановился поесть, хотя изрядно проголодался. Я только шел вперед, пока не вышел на открытую местность. Здесь я свернул с дороги, так как она вела на север, а я был уверен, что мне нужно на запад. Впереди снова возвышалась цепь гор, а прямо передо мною расстилалась земля, заросшая кустарником и деревьями. И тут я увидел нечто, привлекшее мое внимание.

Крепость — здесь?

Каменные стены, башня — строение, подобное тем, которые я помнил с тех времен, когда мы еще не проходили через Ворота. Можно было подумать, что я вернулся в мир, где родился. Вот только знамя лорда не развевалось на башне и никаких признаков жизни в стенах не было заметно.

Я уже в который раз подумал, зачем Барды открыли нам Ворота и привели в этот мир. От какой угрозы бежали мы? Почему многое было оставлено в нашей памяти, а именно это стерто? Передо мной возвышалась крепость, которая могла принадлежать только очень могущественному лорду. Если эту крепость построили люди, как и мы, значит, мы можем найти союзников в этом чужом мире.

Эти стены были мне странно знакомы и я бросился к крепости сквозь кустарник. Когда-то здесь были поля. Тут и там среди травы виднелись колосья, уже созревшие для жатвы.

Я набрал горсть колосьев, потер их в руках, отделяя зерно, и сунул их в рот, как я часто делал на полях моего детства. Вкус был знаком мне. Как близки между собой миры, которые связаны Воротами. Во всяком случае, то зерно, что привезли мы, должно было дать здесь урожай, если конечно не вмешаются враждебные силы.

Я жевал зерно и шел к крепости. И чем ближе я подходил, тем больше она казалась мне знакомой, похожей на наши крепости. Я понял, что те, кто устроил ее, вынуждены были защищаться от кого-то. Толстые стены, узкие окна высоко над землей…

Однако массивные ворота были не просто открыты — они висели на одной петле, открывая проход. Было ясно, что эта крепость давно покинута. Камни, из которых была сделана крепость, были непохожи на камни соседних гор. Они были более веселой расцветки и сверкали в лучах заходящего солнца, как будто в них были врезаны кусочки серебра. В этом была какая-то чужая красота. Она придавала этому могучему сооружению некоторое легкомыслие.

Над воротами в стену была вделана отполированная до блеска каменная плита. На таких плитах обычно у нас изображалась эмблема клана, а здесь был изображен кот — бело-серебряный кот, похожий на Гру. Он не скалил хищно зубы на входящих, как можно было ожидать из его расположения. Нет, он просто сидел и длинный хвост его изогнулся так, что кончик находился между передними лапами.

Зеленые глаза, такие же блестящие, как у лесной леди, были сделаны так искусно, что казались живыми и каждый, кто входил в ворота, был уверен, что кот наблюдает за ним. Не знаю почему, но я отдал военный салют этому безмолвному стражу, который так долго и бессменно несет свою службу.

Я прошел в ворота и попал в большой двор. Прямо передо мной возвышалась крепость, увенчанная башней. Это был, несомненно, дом, а не просто холл для собраний. Здесь жил сам лорд и находились подсобные помещения, склады, оружейная. Вдоль стен лепились хозяйственные постройки