Письма (СИ) - "Старки" - Страница 21

Он запрыгивает в пустой багажник и зовет меня, я к нему, плотно, почти нельзя дышать. Хлоп! Мягко закрылся багажник. Машина хорошая, бесшумная, модная… и мы в темноте. Два странных тела прижаты, переплетены и вмяты друг в друга. Одуряющее пахнет бензином и его кровью. И сердца бьются в унисон, поддакивая друг другу. Холода не чувствуем, чувствуем горячую кожу, жаркое дыхание – надолго ли хватит этих печей? Снаружи раздаются крики:

- Ни хрена не видно. Смотри внутрь!

- Тут тонировка.

- А в этой ауди?

- Никого!

- Беги до дороги, факт, они подрали машину ловить…

И третий голос:

- Мужики, что это было?

- Не поверишь, влюбленная парочка!

- Так вроде парни оба! Один твой боец. Или второй не парень?

- Да, девчонка!

- А зачем побежали-то? Ты им трахаться помешал?

- Типа того…

- Далеко не убегут. В таком-то виде!

И ещё один голос:

- Ну, Михаил Геннадьевич, ваш герой наделал шума. Не догнали?

- Всё возмещу!

- Да там нечего возмещать! Наоборот, народ в восторге. Только вот найдете ли его к завтрашнему?

- Найдем!

- Здесь все посмотрели, может, где-то в машинах?

- Заглянули во все, их нет… Крюков на шоссе погнал…

- Ну, пойдемте, он поищет. Там бой остановили, ваш Гуга переживает…

Голоса уходят. Становится тихо.

- Ринат, - шепчу я, - вылазим?

- Нельзя… Да и не сможем…

- Замёрзнем ведь!

- Я согрею… - он дышит мне в волосы, в лоб.

- Интересно, чья это машина?

- Почему ты сказал, что они меня обманывали?

- Твоя мама не знает, где ты. И денег она не получала. Она каждый день морги обзванивает…

Фара подавлено замолчал, сглатывает, шевелит кадыком.

- Надо возвращаться, Ринат!

- Да, надо…

- И не только к маме! Ребята тебя ищут, Ник даже в Уфу ездил…

- А ты?

- Они ищут, а я нашёл.

- Адам, я… я… люблю тебя. Не отвечай мне, просто знай.

- Я знаю. Напишешь мне ещё письма?

Вместо ответа - поцелуй в лоб. Я пихаюсь, пытаюсь задрать голову, подвинуться выше. Это трудно, багажник забит голым телом! Фара тоже толкается, машина качается, но результат есть – губы к губам. Нежно и осторожно он целует. «Слишком мало, - думаю я, - слишком кратко! Нужно будет потом попробовать в нормальных условиях, а то все наши поцелуи словно бред шизофренических снов!» Мы лежим, не шевелясь, до онемения в плечах, до покалывания в бедрах, ступни околели, носы-ледышки, но губы иногда вытягиваются друг к другу в детскую дудочку, касаются друг друга, узнают друг друга. Мы лежим долго, слишком долго! Холод проник везде, мы в ледяном капкане, вокруг зима. Фара медленно с большим трудом вытягивает полотенце и засовывает мне на спину, расправляет. Обнимает! Греет! Ведь должен прийти когда-нибудь хозяин машины! Мы дождёмся, доживем! Наступает вялость, мышцы–тряпочки, сердце уже не бухает… Лишь бы не заснуть! Почему я не взял телефон? Фара иногда судорожно сжимает меня, заставляя выйти из анабиоза!

Шум. Топот ног. Почти у самого уха клацание железа. Оружие? Что это? И потом шепот:

- Пятый, с запасного! Третий, кухня, в седьмой квадрат! Вперёд…

Опять топот. Тишина. Вдруг вдали хлопки. На салют не похоже. Слишком беспорядочные. Тишина. Опять нарастает шум, топот. Голоса. И Фара начинает дергаться, раскачивать машину.

- Нас должны заметить, кричи!

- А-а-а-а! – кричу я, замороженные связки выдают высокую ноту.

- О-о-о-о! – подвывает мне басом Фара.

Бамс! Плашмя ударяет холод, бьёт свет, врывается звук:

- Они здесь! Зовите парня!

Чьи-то руки нас пытаются расцепить, тормошить:

- Э-э-эй, ребятки! Не спать! Всё закончилось, выбирайтесь! Они ж почти голые!

- Давай куртку! И коньяк где-то был!

- Их нужно в дом! Как бы переохлаждения не было!

- Скорая на подходе! Там есть раненые!

Меня вытаскивают за ноги, накидывают теплую куртку. Сижу, свесив ноги из багажника. Собровцы тащат за ноги Фару, тот вдруг дергается и кричит от боли.

- Ёо! Смотри, как ногу у бойца разбарабанило! Тихо-тихо! Вылазь! Нашли, где спрятаться!

Сквозь темные фигуры в черных круглых касках пробирается еще одна фигура. Громкое дыхание, знакомый крик:

- Они живы? Мы успели?

- Ник! Как я рад тебя видеть… - пищу я. Фара молчит.

Комментарий к Письмо от меня

========== Письмо восьмое ==========

Никуда я не поехал с мамой в зимние каникулы. Мои билеты пропали. Как и билеты Ника. Он уговорил мою рыдающую маму оставить меня на каникулы у Покровских под его присмотром. А своим просто сказал, что никуда не поедет. Покровские определили Фару в дорогущую клинику, там уже 30 декабря сделали операцию на колено.

В ночь с тридцать первого на первое мы пошли в палату к Фаре. Все. Меня вели за шкирку. Ник почему-то думал, что я сбегу. Парни взяли с собой коньяк. Я - маминых пирожков и чесночных гренок. Фара возлежал на высокой кровати, оснащенной какими-то механизмами. Его нога была устроена на небольшом возвышении, обездвижена. На шее толстый воротник Шанца. На лбу из брови – свежий шов, залитый каким-то медицинским клеем. От виска к щеке дугой фиолетовый кровоподтек.

Когда мы ввалились в комнату, Фара засмущался, растерянно заулыбался. Парни жмут ему руку, треплют волосы, бодро здороваются, задают всякие глупые вопросы про здоровье, про какие-то «дела»! Багрон отчитывается о баскетбольном турнире. Бэтхер в лицах рассказывает пошлейшие анекдоты. Макс сообщает, что у него счастье: Юля Пуговкина из сороковой школы, за которой он ходил в последнее время по пятам, снисходительно согласилась стать официально его девушкой. Ник описал новую машину его отца, Джеймс Бонд нервно курит! Молчали только я и Фара. Ринат избегал смотреть на меня. А я на него.

Закрыв комнату на защелку, парни налили в мензурки коньяка, и Эрик произнес пламенную речь:

- Ну, други! Проводим год! Не такой он и хуевый был. Но будущий должен быть все же лучше! И еще, Фара! Ты нам сейчас все расскажешь! Чок?

Все стукнулись пластиком и проглотили обжигающую жидкость. Мамины пирожки мгновенно разошлись по рукам, в мешочке осталось всего три. Мы молча уставились на Фару.

- А что рассказывать-то? – хрипло выдавил из себя Фара. – То, что идиот, так я и так понял уже…

- Как ты оказался в боях?

- Меня Дударев, хозяин «Бонзы» и любитель миксфайта, давно звал. Но ведь мне восемнадцати не было! А там нужно официальное согласие писать от себя лично, в том, что если убьют, претензий никто иметь не будет… Он обещал поддельные документы, с другим именем. Типа все поверят, что я совершеннолетний. Я не соглашался. А в тот день я… я решил… что… если меня убьют, то действительно никто не будет иметь претензий. Ну… я был не совсем вменяем… Прибежал в «Бонзу», Дударев встретил меня как родного. Я согласился на новое имя, но с тем, чтобы все деньги он передавал матери, также маме письмо написал, чтобы она не волновалась сильно. Меня увезли на какую-то дачу. Я там тренировался. А потом, где-то через неделю, и бои начались…

- Тебя кололи? – спросил Макс.

- Да, перед первым боем… хм… какой-то озверин. Во время спарринга такой кураж появляется… зато после… без сил падаешь, спишь, спишь, спишь… Я после первого боя спал сутки! Еще обезболивающее кололи… Я жил как в тумане, во времени и в пространстве потерялся. Но к новому имени привыкнуть не мог все равно…

- Фара! Ты же мог сдохнуть! Там же профи бьются! В основном кикбоксеры! А ты все равно сопляк! – вскричал Макс.

- Я не думал об этом… Туман… - слабо улыбнулся Фара. – Простите меня, мне Лютик сказал, что вы переживали, искали меня… а я… слабак…

- Ну… начинается! – взвыл Бетхер. – Ты слабак, да ещё один слабачок больше часа в чреве машины голые лежали на морозе! Как вы не замерзли-то, не понимаю!

- Тебе не понять, Эрик, - вставил Ник. – Любовь!

И все покраснели!

- Ник, прекрати! – проговорил Ринат. – Ребята, спасибо вам за все! Мне повезло с друзьями…