Рабыня Гора - Норман Джон - Страница 63

Мелькнула мысль о Клитусе Вителлиусе. Отшвырнул как тряпку! Ненавижу!

Веревка на шее задергалась.

— Иду, хозяин! — отозвалась я.

Вылезла на берег. Поварешечник привязал мою веревку к дереву, подал мне полотенце. Я принялась вытираться.

— Чтоб вся сверкала, Дина, — напомнил он.

— Да, хозяин.

Вдали высились стены заставы. Турмусовы Камни. Интересно, сколько он за меня выручит? Никогда еще меня не продавали.

— К хозяину будь повнимательнее, — поучал Туп.

— Да, хозяин.

Он протянул мне гребень с редкими зубьями. Не отводя глаз от стен заставы, я длинными взмахами расчесывала спутанные волосы. Высокая стена, величественная. Там, за этими стенами, мой будущий владелец.

В здешней деревушке у Поварешечника приятель. У него мы ночевали. Там оставили тележку. Этим утром тащить ее мне не пришлось. Надо было выглядеть свежей, отдохнувшей.

— Причешись получше. — Туп вынул щетку.

— Да, хозяин.

Но вот волосы мои приведены в порядок, Туп убрал щетку и гребень в сумку.

Внимательно оглядел меня. Я смущенно зарделась под оценивающим взглядом горианина. Веревка на шее — вот и все мое одеяние.

— Встань, как подобает рабыне!

Я выпрямилась, подняла голову, втянула живот, развернула бедра. Ни одна женщина не умеет стоять так красиво, как германская рабыня.

— Превосходно! — причмокнул Поварешечник.

— Хозяин доволен?

— Да.

— Значит, и рабыня довольна.

— Взгляни-ка. — Из кожаной сумы он вытащил небольшой сложенный мешок, в каких таскают овощи. Я озадаченно разглядывала его. Туп отвязал с моей шеи веревку. Я тряхнула волосами.

Жестом он указал на мешок. Да, в нем носили овощи. Вот какая-то печать.

— Надень, — велел Туп.

Я развернула мешок. Прорезь для головы, по бокам — прорези для рук. Я натянула его через голову. Получился обтягивающий балахон. Туп подпоясал его обрывком ткани. Отступил на шаг.

— Неплохо!

Короткий, высоко открывает ноги. Мешковатый, конечно. На плечах кое-как болтается. Но, подпоясанный дважды обернутой вокруг талии и завязанной слева лентой, подчеркивает бедра и очертания груди. Нарочито небрежно прикрывает тело, исподволь соблазняя и маня. Расчет точен: в таком одеянии девушка кажется дешевой, но такой сладостной.

Я залилась краской.

— Ну-ка, — проговорил Поварешечник. В его руках я увидела нитку рабских бус. Потянулась за ними.

— Не спеши, — остановил он меня. Я опустила руки. — Повернись.

Я повернулась. Мужчины Гера любят собственноручно надевать на женщину украшения. Если у рабыни проколоты уши, даже серьги могут сами вдеть. Наверно, сам наденет на меня бусы, застегнет сзади. Бусы деревянные, дешевенькие, симпатичные. Приятно носить украшения. Однажды мне чуть горло не перерезали из-за «бины», рабских бус. Так до сих пор и не понимаю почему. А как-то мне привиделся странный сон про бусы — меня просили их нанизать. Что он значил, осталось для меня загадкой. Туп потянул мои руки за спину, защелкнул наручники и лишь тогда надел мне на шею рабские бусы.

— Ты красивая, Дина, — сказал он, встав передо мной.

— Спасибо, хозяин.

— Ну, пошли. — И он зашагал вперед.

Босая, со скованными за спиной руками, я, спотыкаясь, побрела вслед.

Вскоре мы вышли на дорогу, ведущую к Турмусовым Камням. Ан спустя подошли к огромным воротам. Надо мной — высокие белые стены. Пожалуй, выше восьмидесяти футов. Какой маленькой показалась я себе! В стену встроены шесть башен: две — у ворот, еще четыре — по углам. «А может, повернуться и броситься бежать?» — мелькнуло вдруг. Нет. Руки скованы. Такой, как я, на Горе бежать некуда. Я — рабыня.

В огромных воротах — небольшая дверца. В ней открылось окошечко.

— Это Туп Поварешечник! — прокричал Туп.

— Здорово, Поварешечник, — как знакомому, ответил голос.

— Девушку привел на продажу, — указывая на меня, объяснил Туп.

— Добро пожаловать, Туп Поварешечник!

Дверца в огромных воротах открылась. Мы вошли. Дверца захлопнулась.

Глава 11. ДУХИ И ШЕЛКА

— Четыре медных тарска дам, — сказал предводитель.

— Десять, — торговался Поварешечник.

— Шесть.

— По рукам.

Все тело ноет. Руки схвачены свисающими с потолка на цепи железными кольцами. Я почти подвешена, едва касаюсь каменного пола пальцами ног.

Я голая. Тело мое по-гориански тщательно обследовали. Я продана. Несчастная.

Взвивалась от каждого прикосновения. Билась, корчилась на цепи, молила пощадить.

— Приручить немного надо, — буркнул предводитель, — но это мы умеем.

Я висела на цепи, в запястья впивалась сталь. Глаза закрыты. Тело ноет.

Я слышала, как, достав деньги из небольшого железного ящичка, предводитель отсчитал Тулу Поварешечнику плату. Тот ушел.

— Посмотри на меня, рабыня, — обратился ко мне предводитель.

Я открыла глаза.

— Теперь ты турианская рабыня.

— Да, хозяин.

Я продана за шесть медных тарсков. Вот моя цена на Горе.

— Ты ручная? — спросил он.

— Да, хозяин.

Он подошел к столу, достал из ящика расстегнутый рабский ошейник. Необычный какой-то. Такие в ходу в Турий. В основном горианские ошейники — украшенные или нет — представляют собой защелкивающееся плоское металлическое кольцо, плотно охватывающее шею рабыни. Турианские же ошейники гораздо свободнее, болтаются на шее, как обруч. За него можно схватиться и подтащить девушку к себе. Но обруч, конечно, не настолько свободный, чтобы можно было стащить его через голову. Не для того гориане надевают на девушек ошейники, чтобы их можно было снять.

Он бросил ошейник на стол. Я смотрела во все глаза. Настоящего ошейника я еще не носила. Вдруг стало страшно. Защелкнут. Не снять.

— Нет, хозяин, — забормотала я, — не надевай на меня ошейник, прошу!

Он подошел, ключом отомкнул сжимающие запястья железные кольца. Я упала на каменный пол к его ногам.

— Не хочешь носить ошейник? — спросил он.

— Нет, хозяин, — прошептала я.

Отвернулся. Я сгорбилась, опустив голову, опершись ладонями о пол. Его я не видела. Туп Поварешечник ушел. И мешок, в который я была одета, и бусы, и наручники — все забрал с собой. Оставил лишь девушку, что звалась когда-то Джуди Торнтон, — рабыню, цена которой — шесть медных тарсков.

— Так я заставлю тебя просить, чтобы на тебя надели ошейник, — заявил мой новый хозяин.

Я обернулась и замерла в страхе. Он стоял надо мной с плеткой в руках.

— Нет, хозяин! — закричала я.

Жестоко же была я наказана за свою дерзость! Некуда бежать, некуда ползти. Он высек меня, как горианский хозяин. Наконец я с рыданиями легла у его ног.

— Думаю, теперь ты приручена, — сказал он.

— Да, хозяин, — сквозь слезы уверяла я, — да!

— Приручена?

— Приручена, хозяин! — рыдала я. — Приручена!

— Теперь будешь просить, чтобы на тебя надели ошейник?

— Да, хозяин!

— Проси!

— Я прошу надеть на меня ошейник!

Он застегнул ошейник на моем горле. Звонко лязгнул запор. Я упала без чувств.

Он повернулся и вышел, повесив на место плетку — тут, на стене, она всегда под рукой. Позвонил в колокольчик. Дверь отворилась, появился стражник.

— Пришли Сашу, — распорядился предводитель, — у нас новая девушка.

Я лежала на камне. Он сидел за столом, погруженный в работу — наверно, вносил в книгу расходов дату моего приобретения и заплаченную за меня цену. Потихоньку, пока он не видел, я ощупывала ошейник. Круглый, стальной, блестящий. Замкнут у меня на горле. Вот я и в ошейнике. Никогда прежде так остро не чувствовала я свое рабство — разве только в день, когда на моем теле появилось клеймо. Я заплакала. Теперь на мне клеймо и ошейник.

И тут я услышала звон. Рабские колокольчики.

Рядом со мной стояли босые женские ноги.

Вокруг левой лодыжки вчетверо обмотана гирлянда колокольчиков. В спину мне ткнулась рукоять плетки. Я вздрогнула.