Король - Норман Джон - Страница 68

Опасно было приближаться к викоту ближе, чем на десять-двадцать ярдов. За этими пределами, если человек не охотился или не сражался со зверем в цирке, они с викотом обычно мирно расходились. Человек отворачивался, а викот ускользал в высокую траву, как будто его и не было. Но если расстояние между ними было меньше двадцати ярдов, особенно когда зверь оказывался в ловушке, такая игра между викотом и человеком не удавалась. Зверь в таких случаях совершал нападение, причем так стремительно, что дело могло принять неприятный для человека оборот за считанные секунды. Но даже вне критического расстояния важно было избегать встречаться взглядом с глазами зверя. Как только он понимал, что на него смотрят, что тут как бы затронуты вопросы чести, его бегство становилось позором. В таком объяснении проскальзывает некий антропоморфизм, но даже если оно неверно, вопрос остается очень серьезным. Вполне вероятно, что понятие чести существует не только у разумных существ, что его начатки заложены в генах животных разной степени развития. Чувство справедливости и ему подобное, возможно, не является привилегией разумных существ, но досталось им от ранних видов, позднее преобразовавшись и будучи объясненным особыми терминами. Конечно, можно предположить, что животные понимают, когда их заметили, и считают это вызовом, поэтому реагируют агрессивно, и что некогда такие животные были выделены в процессе отбора, а более снисходительные, равнодушные к чужакам, постепенно исчезли. Однако и в этом случае трудно предположить, что отбор велся только с точки зрения рудиментарных понятий чести. Правда, здесь нет ничего необъяснимого. К примеру, совершенно ясно, что механизмы естественного отбора действуют слепо и иногда несправедливо, что обычно считается их недостатком, хотя в некоторых случаях оправдывается непонятными планами и причинами. Цивилизация может неожиданно образоваться на месте девственных лесов. Разумеется, само по себе это перерождение туманно, но существует предположение, что цивилизация не наследовала и не заменяла джунгли, а явилась неким их превращением, приняв одну из множества форм. В самом деле, и в девственном лесу царит не только хаос, а четкая структура со сложившимися привычками и традициями, со своей историей, с проверенными, развитыми путями и отношениями, рангами, дистанциями и иерархией.

Глаза человека и зверя встретились.

Человек потянул рукоятку меча, торчавшую из снега, а зверь с ворчанием вскарабкался на трепещущее, бьющееся тело издыхающего коня.

Человек бросился в снег и зарылся в него, чувствуя, как зверь прыгает сверху и пытается добраться до него когтистыми лапами.

— Не вмешивайтесь, — приказал вожак герулов своим товарищам.

Их лошади тяжело поводили боками, кровь капала с их губ, образуя тонкие сосульки, столбы пара вырывались изо рта и ноздрей, но теперь они стояли смирно.

Викот содрал лоскут куртки человека и тряс его в зубах. Он казался удивленным.

Человек перекатился в снегу и бросился на зверя сбоку, обхватив его шею руками. Викот злобно заревел, в прыжке поднимая человека на ярд над землей. Человек вцепился в его шею у основания и стал пригибать вниз. Зверь тщетно пытался достать его передними лапами с четырехдюймовыми изогнутыми когтями, выпущенными из подушечек, затем бросился в снег, покатился, так что человек скрылся из виду, еще раз поднялся, и вновь тело и шкура превратились в облепленный снегом ком. Зверь попытался сбросить человека, ударив его о бок уже мертвой лошади, затем остановился и изумленно потряс головой, отчего человека заболтало из стороны в сторону. Человек усилил хватку. Он не мог просунуть руки под передними лапами зверя и скрестить их у него на загривке — викот был слишком велик. Иначе ему можно было с легкостью сломать шею. Таким приемам человек научился в школе Палендия на Тереннии, правда, в применении к противнику-человеку. Зверь принялся кататься по снегу, разрывая его лапами до промерзлой земли. Затем медленно, прижавшись телом к твердому слою, он начал поворачиваться. При этом человек не мог удержаться на спине зверя или должен был неминуемо оказаться зажатым между телом и твердой, как бетон, землей. Зверь продолжал вжиматься в землю, дюйм за дюймом поворачивая голову к рукам человека.

Почти задыхаясь в снегу, викот пытался избавиться от своего противника.

Человек отпустил горло зверя и вскочил на ноги одновременно с ним.

Тот секунду стоял неподвижно, затем стал жадно глотать воздух и стряхивать с морды снег, мешающий разглядеть человека.

Человек схватил свой меч и начал поднимать его, но тут зверь прыгнул, сбив его с ног. Зверь зарычал и лизнул кровь.

Истекающий кровью человек осторожно подтянул к себе лежащий неподалеку меч, неуверенно занес его, а викот уже изготовился к новому прыжку. Блестящая сталь исчезла в груди зверя. Удар правой лапы пришелся человеку в висок, а меч, в который он вцепился, скользнул боком и почти вышел из тела зверя.

Зверь отпрянул, при этом движении лезвие выскользнуло из его тела, одновременно выпав из рук ослабевшего человека. Зверь замотал головой, как будто стряхивая с нее воду. Меч отлетел в сторону. — Отунг мертв, — сказал один из герулов. Викот подполз к туше мертвого коня и принялся рвать ее. Его кровь смешивалась с конской. Слышалось только дыхание лошадей герулов да торопливые шумные глотки викота.

Почти заваленный снегом человек с трудом поднялся на ноги, разыскал свой тяжелый меч и поднял его. Из легких зверя хлынула кровь, заливая ему рот и нос, но он рвал мясо, глотая его вместе с собственной кровью.

Шатаясь, человек подошел к викоту с поднятым мечом, но упал в снег, когда ему оставалось пройти всего пару шагов.

Викот издох, так и не оторвавшись от добычи.

— Отунг мертв, — повторил герул.

— Его можно было бы бросить псам, — подтвердил другой.

— Он мертв, — снова повторил первый.

— Вряд ли, — покачал головой вожак. — Свяжите его и положите на волокушу.

Олара и Варикса, базунгов, заставили тащить волокушу.

Коня со сломанной ногой прикончили ударом топора Варикса.