Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Летт Кэти - Страница 5

Мрачная, почти дьявольская красота, наглые, немного пухлые губы, лениво полуприкрытые веки и ореол из горгоновских дредов делали Паскаля настоящим секс-идолом — эдаким Эросом школы искусств. Согласитесь, «меня зовут Паскаль Суон[11]. И, да, я спариваюсь раз и на всю жизнь» — весьма убедительная завязка для знакомства. И похоже, Паскаль не врал. Пусть волосы его продержались недолго, зато продержался их брак.

Если Ханну можно назвать законченной оптимисткой, то Паскаль видит во всем лишь темную сторону. Будь у него такая возможность, он прыгнул бы в самолет и вычертил в небе фразу «Санты не существует!» прямо над Диснейлендом.

Мы всегда ненавидели то, как Паскаль выдаивает из Ханны деньги. (Помню, когда он обнял свою невесту за талию перед алтарем, Джасмин шепнула мне на ухо: «Тебе не кажется, что жених смотрелся бы гораздо естественней, если б запустил руку ей в кошелек?») Мы даже заставили Рори с Дэвидом объяснить Паскалю во время холостяцкой вечеринки, что семейная жизнь не заработает, пока не начнет работать он. Но больше всего нас оттолкнуло условие, которое Паскаль выставил Ханне: он заявил, что женится лишь в том случае, если у них никогда не будет детей — этих «крысят-спиногрызов», по его выражению. И теперь, стоит нам с Джаз посетовать на наших детей, как Ханна тут же исполняет маленькую джигу:

— Я отмечаю Национальный День Бездетности, да-ра-гуши. Я танцую, празднуя свою бесплодность!

Стоя на пороге дома Джасмин, Ханна изумленно качала головой, словно не веря своим глазам, и серебряные сережки игриво приплясывали в ее розовых маленьких ушках.

— Ты что, пришла впарить мне подержанное авто?

Она указала пальцем на мои зализанные волосы. Ханна — самая прямолинейная из всех моих знакомых. И именно это делает ее такой забавной.

— Это напалм от вшей. Его нельзя смывать двенадцать — шестнадцать часов. Кто уже там?

Стряхивая с себя пальто, я наблюдала, как Рори поспешно отступает на кухню, бормоча что-то про домашних зверушек, которых нужно срочно проведать, — хотя мне прекрасно известно, что единственный зверь, которого Джаз разрешила завести своему сыну Джошу, — это рок-н-ролл.

— О, все больше Сильные Мира Сего, — притворно вздохнула Ханна. — Несколько премьер-министров из оперяющихся демократий третьего мира, парочка нобелевских лауреатов, Величайший из Живущих Ныне Драматургов…

— Понятно. Комиссары культуры. Джаз-то хоть не скучает?

— Ну, слово на «р» никто пока не упоминал. Они все одурманены этой поп-звездой, которую ООН только что назначила «послом доброй воли». По крайней мере, это я так решила, что она поп-звезда. С таким-то именем, Кинки, она запросто может оказаться и проституткой. Американочка, блондинка и даже не удосужилась снять ценник со своих новеньких сисек. Говорит, что собирается сниматься в кино. Не иначе как в качестве дублерши промежности Пэрис Хилтон.

Я рассмеялась, но тут же осеклась.

— Черт! — Я только сейчас заметила свою прическу Аль Капоне в зеркале прихожей. Не хватало лишь автомата в руках. — Я не могу войти туда в таком виде.

Но, подобно инструктору по прыжкам с парашютом, Ханна уже вытолкнула упирающегося новобранца в гостиную. И я сразу заметила Джаз: смеющиеся глаза, роскошная грудь, медовые волосы, бархатный взгляд. Накуафюренный идеал в ярком шелковом платье встретил мое явление вопросительной улыбкой.

Я приветливо чмокнула подругу в щеку:

— Выглядишь потрясающе!

Слегка отодвинув меня, Джаз пристально изучала мой антившивый напалм.

— Вши? — поинтересовалась она. И тут же предложила: — Просто притворись, что твой интерес — сиськи-письки. Тогда все решат, что ты зализала волосы, чтобы выглядеть лесбиянкой «с шиком».

Но потребности в этом не было никакой, поскольку все взгляды были буквально приклеены к поп-принцессе. Лет двадцати пяти, с налакированными губами, грудью конусом и непременной безукоризненностью зубов, она выглядела мертвецки бледной и, подобно жокею, сильно недотягивала до нормального веса. Что ж, подумала я, тем лучше для позы наездницы. Что вам еще сказать? Эта девочка была рождена для лимузинов. Наркоманка тренажерных залов, она была преисполнена такой решимости похвастать часами, проведенными в лабораториях брюшного пресса, что ограничила свой туалет мини-топиком в обтяжку и облегающими шортами в сеточку. Самомнение из этой женщины перло так сильно, что я не удивилась бы, узнай, что в ее спальне установлен «следящий» театральный прожектор.

Несмотря на долгие часы, убитые нами, девчонками, на то, чтобы выглядеть неотразимо, мужчины даже не осознавали присутствия других женщин. В тени поп-принцессы мы ранжировались где-то чуть ниже простейших беспозвоночных. И пока Кинки без перебоя трещала про каббалу и медиумов, мужская часть лондонской так называемой интеллигенции восторженно встречала каждую ее глупость ослиным гоготом.

Неожиданно, к моему ужасу, поп-принцесса оборвала фразу на полуслове и направилась прямо ко мне, вышагивая словно по подиуму. Боа из перьев обвивалось вокруг ее белоснежной шеи экзотическим питоном.

— Bay! Лесбийский шик. Супер. — Боа дернулось, будто и впрямь живое. — Биполярность, билингвы, бисексуалы. Сейчас все вокруг сплошь одно би-би-би. Я тут как раз подумала, что немного лесбо расширит мои возможности для карьеры.

Гериатрические самцы, поголовно лелеявшие надежду в обозримом будущем лицезреть свой анфас на почтовых марках, как один обратили слюнявые взоры в мою сторону. Неожиданно оказавшись в центре их скоротечного внимания, я попыталась сымитировать кокетство с помощью хихиканья и откидывания волос. Беда в том, что я напрочь забыла о своем зоопарке, а потому ненароком вытряхнула в атмосферу целое полчище дохлых и дохнущих вшей.

— Ну, на самом-то деле это всего лишь лосьон от вшей, — честно призналась я.

Новоиспеченная защитница страдающих от паразитов детей третьего мира поперхнулась, взвизгнула и рванула через всю комнату со скоростью света. Объединенные Нации определенно остановили свой выбор на Кинки за ее навыки выживания. Жду не дождусь ее предстоящих командировок в Конго, охота посмотреть, как она выдержит.

Джаз пришла мне на выручку, объявив, что ужин подан, и, несмотря на то, что Стадз еще не приехал, все гуськом двинулись в богато украшенную столовую, где элита мужской интеллигенции, ничуть не стесняясь в средствах, тут же вступила в борьбу за место рядом с поп-принцессой. Пока мы дружно поглощали баклажанный суп с соусом из красного перца «пименто», трое из гостей — правозащитник, отсидевший срок в Бирме, журналист из Чили, подробно описавший свои прошлые мучения и пытки, и по сей день живущий под шариатской фетвой[12] поэт — затеяли жаркий спор, кто же из них проявил больше геройства и самоотверженности и кто получил больше смертельных угроз.

— Такова награда всем, кто высовывает голову поверх политического парапета, — вздохнул мой сосед, пулитцеровский лауреат.

Словом, мужчины традиционно мерялись пенисами — на интеллектуальный, разумеется, лад. По большому счету, каждый из этих ярых пацифистов готов был убить за Нобелевскую премию мира.

Лично я в своей жизни ни разу даже не приблизилась к активным боевым действиям — если, конечно, не считать очередей у касс в супермаркете, — а потому чувствовала себя слегка неполноценной. Хотя, с другой стороны, когда мне действительно захочется вкусить террора, можно просто сходить на родительское собрание к сыну.

Не обращая ни малейшего внимания на мужское позерство, поп-принцесса продолжала без умолку трещать о творожных масках для лица, в то время как женская часть компании усердно закатывала глаза в беззвучном смехе, потешаясь над глупостью девушки и мужским тщеславием.

Хозяйка до мозга костей, Джаз выставляла с тележки блюда с овощами. Она задержалась у моего стула, когда какой-то замшелый политактивист рассказывал о зверских мучениях, которые ему пришлось пережить во время заключения в одной из южноафриканских тюрем.