Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Летт Кэти - Страница 14

Бездетная Ханна громко прыснула, но у нас с Джаз на лицах разом появилось отсутствующее выражение, какое часто встречается у собачников, чьи любимцы гадят на тротуар: мол, да что вы, это вообще не моя собака. Мышцы наших влагалищ поджались сами собой.

— Послушай, да-ра-гуша. Ты даже не представляешь, сколько твоих одногодок выглядят намного моложе тебя. Время, конечно, замечательный лекарь, но уж точно не косметолог.

С сочувственным видом Ханна протянула Джаз визитку своего пластического хирурга.

— Ты права, Ханна. То, что ты видишь в уголках моих губ, — это не мимические морщинки, это просто гребаные фьорды. — Джаз жадно хлебнула виски. — Думаю, твоему хирургу придется отрезать мне на фиг всю голову.

За сорок пять минут до приземления я велела Джаз повернуться и начала втирать коричневую массу в живот, поверх вельветовых рубчиков, оставшихся после родов. Мы часто делились друг с другом нашими послеродовыми горестями; исповедальные беседы на тему растяжек давно вошли у нас в привычку. Но всерьез такие разговоры мы никогда не воспринимали — вплоть до сегодняшнего дня.

— Если мы хотим удержать наших мужей, нужно заниматься собой, — глубокомысленно изрекла Ханна, громко хрустя крекером: без сомнения, основное блюдо ее дня. — Тебя, кстати, Кэсс, это тоже касается. Неужто не хочется, чтобы тебя возжелали за твое тело, а не за какие-то сомнительные способности разгадывать кроссворды?

— Мой ответ: шла бы ты, Ханна, на два по вертикали, слово из трех букв, обозначает репродуктивный орган.

— Брр. — Джаз вдруг заметила свое отражение в маленьком зеркале над кухонным столом. — Моя кожа мне совсем не идет.

Она вздохнула, плечи поникли, точно на панихиде.

— Выше голову, Джаз, — попыталась успокоить я подругу. — Ханна может молоть языком сколько угодно, но тело-то у тебя точно есть.

О, сколько часов нашей жизни потрачено на разговоры вроде этого! Если б только время не летело как сумасшедшее. Если б оно отсиделось в аэропортовском «дьюти-фри». Прогулялось неторопливо, село в ползущий автобус и перестало бы измываться над бедными женщинами.

— Все знают, что Дэвид — сама святость. Как же я могу не быть виноватой?

— Святой? Да он скорее Князь тьмы. — Я переключилась на бицепсы Джасмин. — Скажи, когда ты в первый раз встретила Стадза, неужели ты не заметила клубов серы?

— Кассандра! — прикрикнула Ханна, расправляясь с очередным крекером. — Ты соображаешь, что говоришь? Это же ее муж. Поц[23], которого Джасмин любит, несмотря ни на что.

Я закатила глаза, да так энергично, что увидела, как трепыхаются клетки моего мозга. Ханна осуждающе вырвала бутылочку с автозагаром у меня из рук и занялась плечами Джасмин, отбросив ее светлые волосы.

— Ладно, — исправилась я, — пусть Стадз и не сущий дьявол, но их очень легко перепутать. И ведет он себя как последняя свинья.

— Он ведет себя как самый обычный мужик, да-ра-гуша. Мужчины носятся на своих авто, смазывают маслом газонокосилки и трахают все, что шевелится, желая утвердиться в своем «сексизмо». Ну-ка, ешь. Тебе надо восстановить силы.

Ханна протянула Джаз тарелку с сыром, но та молча смотрела на еду, не притрагиваясь.

А я думала о том, что сказала Ханна. Как жена и мать, имеющая сына, я могла клятвенно подтвердить, что мужской мозг состоит всего из четырех компонентов: интернет-доли, огромной футбольной железы, миниатюрного отдела гигиены и крохотной-прекрохотной, малюсенькой-премалюсенькой молекулы отношений. Ну и еще половой невоздержанности — правда, лишь в качестве дополнительного аксессуара. Ведь Рори верен мне… или нет?

— Мальчишки всегда останутся мальчишками, да-ра-гуша, — менторски провозгласила Ханна. — Как и большинство мужчин среднего возраста.

Джаз решительно грохнула стаканом о стол — просто чудо, что тот не разлетелся на мелкие осколки.

— Если у Дэвида кризис среднего возраста, почему нельзя, ну, я не знаю, купить какую-нибудь спортивную машину? Или пересечь Ла-Манш на самодельном плоту? Мало ему этого его нелепого мотоцикла?!

Ханна малевала автозагаром, точно какой-нибудь Микеланджело. Оставалось двадцать минут до посадки плюс «зеленый коридор» на таможне и примерно час на дорогу из аэропорта. В нетерпении я отобрала у нее бутылочку и принялась яростно размазывать жидкость вокруг воображаемых линий бикини и под округлыми грудями подруги.

Ханна раздраженно работала челюстями, перемалывая очередной крекер.

— Послушай, никто никогда и не говорил, что супружеская жизнь — это легко. В болезни и в здравии, тра-ля-ля, бла-бла-бла… уж поверь моему опыту, да-ра-гуша. Коль скоро ты вышла замуж за коктейль из аллергий, как это было со мной, в жизни всегда будет что-нибудь да не так. — Она доверху наполнила стакан Джасмин. — У каждого мужа свои недостатки. Кстати, могло быть и хуже. Он мог оказаться аферистом или растлителем малолетних. Или, — ее даже передернуло, — играть в гольф.

Но Джаз оставалась безутешной. Покрашенная до половины, она вдруг принялась расхаживать голая взад-вперед по моей бедламной кухне. Я едва поспевала за ней с бутылочкой в руках.

— На третьем десятке у меня появились сразу два новых хобби: замужество и слепота. Кэсси права. Господи! Ну почему я сразу не разглядела, что это за человек?! — Муж, которого Джаз боготворила целых двадцать лет, таял в пылу ее критического взгляда. То, что она принимала за реальность, превращалось в не более чем брачный мираж. — Я… я думала, мы… с… с… счастливы.

Она испустила очередной безутешный вой.

Ханна щедро плеснула виски в стакан Джасмин.

— Ну-ну, да-ра-гуша. Давай не будем превращаться в Сильвию Плат.

Рев Джаз стал похож на скрежет ржавой дверной петли. Она приложила руку ко лбу. Жест из немых кинофильмов — беспомощная героиня, потрясенная страшным известием.

Я лягнула Ханну под столом.

— Что? — прошептала та одними губами. — Что я такого сказала?

— Я протащила этого козла на собственном горбу через всю ординатуру! — Выплескивая наружу то, что скрывалось глубоко в душе, Джаз завыла еще громче. — Ради Стадза я пожертвовала всем — и душой, и телом. — От переизбытка эмоций голос ее скакал вверх-вниз. — Я обожала свою работу, но сдуру отказалась и от нее! И все это ради него.

— Вот-вот, да-ра-гуша. — Деловая женщина, Ханна элегантно скрестила свои гибкие, обработанные лазером ноги. — А то я никак не могла понять, почему же ты бросила профессию поварихи.

Джаз смерила подругу стальным взглядом:

— Я приняла решение сидеть дома и воспитывать ребенка. Чтобы Джош, если ему и суждено обзавестись недостатками, обзавелся бы моими, а не какой-нибудь гувернантки из Чехии с плохим пищеварением. Понятно?

Я крутила полупьяную подругу перед жарившим на всю мощь обогревателем (до приземления оставалось не больше пяти минут) и думала о том, что Джаз попала в самую точку. Еще ни разу я не встречала женщины-руководителя — неважно, какого ранга, — которая предпочла бы финансовой газетной колонке жуткую историю о детях, матери которых заняты полный рабочий день: о том, что у таких детей намного меньше шансов закончить среднюю школу, а в более зрелом возрасте они намного больше склонны к коллекционированию нацистской символики.

Джаз раскинула руки как на кресте, чтобы я могла покрасить ее бока.

— Разве я не была хорошей женой? — Она с достоинством выпятила подбородок. — Боже, с чем только мне не приходилось мириться. Неотложная медпомощь. Кампании в защиту прав человека… Мой дом вечно набит одноногими жертвами каких-то фугасов. Или безграмотными иммигрантами из Нижней Вольты, без жилья, без статуса беженцев, но зато с хроническим геморроем. Чернокожими профсоюзными деятелями, которые разглагольствуют о «всеобщем равенстве», а через секунду щелкают мне пальцами, чтобы несла им кофе, поскольку я — всего лишь женщина.

Джаз смачно высморкалась. По звуку это скорее походило на сирену линкора «Британия».