Исследователи Гора - Норман Джон - Страница 60

Ну что ж, подумал я, пройдет всего несколько дней, и она тоже приползет на коленях со связанными за спиной руками, слезно моля господина прикоснуться к ней…

Айари вернулся в хижину поздней ночью. Девушки уже спали. Кису вернул Тенде на прежнее место. Она свернулась калачиком в грязи под рабским шестом, рядом с белыми рабынями.

— Что узнал? — спросил я у Айари.

— Кроме твоего Шабы, — ответил он, — здесь проплывал и кто-то другой. Я с трудом выпытал это у вождя. Еще два человека подтвердили его слова, хотя и очень неохотно.

— Они не хотели говорить об этом?

— Еще как не хотели! Боялись даже упоминать об увиденном.

— Что же такое они видели? — спросил я.

— Нечто.

— А точнее?

— Не сказали. Слишком уж напуганы. — Айари посмотрел мне в глаза: — Боюсь, не только мы ищем твоего Шабу.

— Кто-то еще преследует его? — спросил Кису.

— Так мне показалось, — мрачно произнес Айари.

— Забавно, — произнес я, вытягиваясь у огня. — Давайте спать. Рано утром — в путь.

28. ЯЩИК В РЕКЕ

— Эй, глядите! — крикнул Айари — Правей! Мы повернули наше легкое суденышко направо.

— Вижу, — сказал я.

Мы были уже в четырех днях пути от рыбацкой деревеньки, где нам оказали столь радушный прием. За эти дни мы миновали еще два селения, жители которых кормились земледелием, но ни в одно из них мы не заходили.

Река в этих местах шириною была около трех сотен ярдов. Ночами мы причаливали к берегу, хорошенько прятали каноэ, уходили от реки не меньше чем на полпасанга и лишь тогда устраивались на ночлег. Все эти меры предосторожности позволяли нам избегать встреч с тарларионами, которые редко забирались в глубь суши.

По правому борту нашего каноэ плыл ящик. Он почти полностью скрывался под водой и, судя по всему, был большой и тяжелый. Я ухватился за металлические ручки, втащил ящик в каноэ и тупой стороной панги вскрыл кольцо-замок. Кольца-замки бывают разные; это представляло собой навесной кодовый замок с вращающимися металлическими дисками, на которые были нанесены горианские цифры. Если выстроить их в нужном порядке, задвижка легко открывается. Такие системы не отличаются высокой надежностью. Наверняка содержимое ящика не представляет особой ценности.

Я откинул крышку.

— Ничего себе, — хмыкнул Кису.

В ящике в беспорядке валялись мотки проволоки, осколки зеркал, булавки, ножи, нитки бус, щедро пересыпанные ракушками и цветными стеклышками.

— На продажу, — сказал Кису.

— С лодок Шабы, — заметил Айари.

Мы высыпали все эти богатства в один из мешков, приобретенных в рыбацкой деревне, а раскрытый ящик и выломанный замок выбросили в реку.

— В пути глядеть во все глаза! — предупредил Кису.

— Разумная мысль, — кивнул я.

29. ТКАНЬ ИЗ КОРЫ И БУСЫ

Мы сидели вокруг костра в тропическом лесу, в половине пасанга от реки.

Невдалеке от нашей стоянки прошуршал гигантский колючий муравьед, длиною больше двадцати футов. Узкий хищный язык то и дело высовывался из его пасти.

Белокурая дикарка вздрогнула и подползла ближе ко мне.

— Он не опасен, — успокоил ее я. — Если, конечно, его не раздразнить.

Муравьед питается белыми муравьями, или термитами. Мощными когтистыми лапами, способными распотрошить даже ларла, он разрушает муравейники — глиняные башни, высота которых достигает порой тридцати пяти футов. Длиннющим четырехфутовым языком, покрытым клейкой слюной, муравьед загребает в трубообразный рот сразу несколько тысяч муравьев.

Девушка отползла, все еще дрожа от страха. Обнаженная женщина, и к тому же рабыня, на варварской планете Гор… Здесь не приходится рассчитывать на помощь и защиту мужчин, но ничего другого ей не оставалось.

Огромный красный кузнечик взвился в воздух рядом с костром и исчез в кустах.

— Ой! — взвизгнула дикарка и снова невольно подалась ко мне, однако сдержалась и низко опустила голову.

Кису ножом отхватил лоскут грубого красного полотна из коры дерева под, которое мы приобрели несколько дней назад в рыбацкой деревне. Эта ткань похожа на джутовую мешковину, но гораздо мягче, возможно, потому, что в краску добавляют пальмовое масло.

Тенде не сводила с него глаз.

Я ухмыльнулся.

— Я чем-то рассмешила господина? — с обидой произнесла белокурая дикарка.

— Я вспомнил, что случилось днем, — ответил я.

— Ох, — потупилась она.

Днем, уже ближе к сумеркам, когда мы вышли на берег, она запуталась в паутине большого каменного паука. Своим названием паук обязан привычке складывать лапки и поджимать их под себя. В таком виде он действительно похож на камень — замечательный пример маскировки! От паука к паутине тянется тонкая нить. По ней пауку передается каждое колебание паутины. Удивительно, но паук не реагирует, если паутина просто дрожит на ветру или если добыча, запутавшаяся в ней, слишком мала и не стоит беспокойства. Когда добыча, напротив, чересчур велика, а может быть, даже опасна, паук тоже не показывается. Зато как только в сеть попадется птица или маленький зверек — листовой урт или крошечный тарск, — паук тут как тут. Когда белокурая дикарка с криком принялась отрывать паутину от лица и волос, паук не появился. Я оттащил девушку в сторону и пощечиной заставил умолкнуть. Пока она, всхлипывая, отряхивалась, я проследил, куда ведет паучья нить. Она вывела меня на паука, которого я бы ни за что не отличил от черного камня. Я ткнул его палкой, и он поспешно ретировался.

— Тебе незачем было бить меня, — с упреком в голосе сказала дикарка.

— Прикуси язык, — отрезал я.

— Да, господин, — пролепетала она и умолкла.

Одно то, что рабыня вызвала крошечное неудовольствие господина, — более чем весомая причина, чтобы ее ударить. На самом деле для этого вообще не требуется никакой причины. Мужчина может бить рабыню всякий раз, как ему заблагорассудится, и невольницы прекрасно это понимают. Наказание идет им на пользу. В данном случае я ударил дикарку не только потому, что меня разозлили ее дурацкие вопли, — я испугался, что ее крики выдадут наше присутствие. Неизвестно, кто или что может скрываться в этих зарослях…

Дикарка осмелилась нарушить молчание:

— Господин?

— Да, — сказал я.

— По-моему, сегодня днем тебе незачем было бить меня. Но, — добавила она задумчиво, — не мне об этом судить. Ведь ты — господин, и ты лучше знаешь, что нужно делать.

Я с интересом глянул на нее.

— Ведь рабынь не бьют без причины, — продолжала размышлять она.

— Бьют.

— Понимаю, — дрожащим голосом произнесла девушка, и голова ее поникла.

— Подойди сюда, — велел я. — Встань на колени.

Она выполнила приказание, со страхом глядя на меня.

— Господин?

Я ударил ее всего раз, но так, что она рухнула в грязь. Изо рта у нее потекла кровь. Я встал.

— Ты поняла?

— Да, господин, — прошептала блондинка, в ужасе глядя на меня снизу вверх.

— Теперь встань на колени, — приказал я, — поцелуй мне ноги и поблагодари меня за то, что я тебя ударил.

Дрожа всем телом, она подползла ко мне, встала на колени и низко опустила голову. Ногами я ощутил ее губы.

— Благодарю тебя за то, что ты ударил меня, господин, — пролепетала она и посмотрела вверх, ища моего взгляда.

— Теперь ты понимаешь, что ты всего-навсего рабыня? — спросил я.

— Да, господин.

— Ты по-прежнему считаешь, что рабынь не бьют без причины?

— Нет, господин!

— А почему твоему господину не нужна причина, чтобы ударить тебя?

— Потому что я — рабыня.

— Вот теперь правильно, — сказал я.

— Да, господин.

Я сел, поджав под себя ноги, и посмотрел на Кису. Тот показал Тенде полоску ткани, в фут шириной и в пять длиной.

Я надеялся, что белокурая дикарка сделала правильный вывод. Такие уроки помогают рабыням выжить на Горе. Девушка не смеет спрашивать, почему ее господин поступает так или иначе. Рабыня есть рабыня.