Исследователи Гора - Норман Джон - Страница 36

Я нагнулся, схватил рабыню за правую ногу и защелкнул на ней кандалы. Потом толчком повалил ее на спину и поочередно заковал в наручники правую и левую руки. После этого я приковал ошейник девушки к центральному кольцу, надел кандалы на левую ногу и укоротил все цепи таким образом, что она едва могла пошевелиться.

— Ты посадил меня на цепь, господин, — растерянно произнесла рабыня.

— Сейчас ты поймешь, что значат невольничьи цепи, — усмехнулся я. — Ну-ка, посмотри сюда! — Я показал на крючок рядом с полкой. — Что ты здесь видишь?

— Невольничий кнут, — побелевшими губами пролепетала она.

— Вообще-то мы с тобой находимся в алькове. Но ты скоро поймешь, что это весьма необычное место.

— Да, господин.

— Это камера подчинения.

— Да, да, господин.

— Хорошенько об этом подумай. Сосредоточься на этой мысли, прочувствуй ее всеми клеточками своего прелестного тела. Здесь тебе, рабыне, придется полностью подчиниться воле мужчины.

— Да, господин.

— Сейчас я к тебе прикоснусь.

— Я фригидна, господин. Не сердись и не убивай меня.

— Подумай, о чем я тебе сказал. Ты находишься в камере подчинения.

— Да, господин. — Девушка тихонько заплакала. Потом я к ней прикоснулся. Очень нежно. Бедра ее дернулись, цепь задрожала. Она испуганно посмотрела на меня.

— Ты готова подчиниться мне полностью?

— Да, господин, — прошептала рабыня и попыталась приподнять ноги. — Коснись меня еще раз.

Я немного подождал и прикоснулся к ней еще раз. Очень нежно.

— Ай! — взвизгнула девчонка.

Я продолжал ее гладить. Она застонала и принялась извиваться.

Тогда я остановился.

— Какое странное ощущение, — сказала она. — Что это было?

— Теперь тебя надо выпороть.

— Почему, господин?

— Потому что ты мне солгала. Когда сказала, что фригидна.

Она растерянно посмотрела на меня.

— Ты вовсе не фригидна, девочка, — усмехнулся я. — Ты очень горячая рабыня.

— Нет, нет! Я не горячая рабыня! — замотала она головой.

— Сейчас посмотрим.

— Как ты можешь после этого меня уважать? — неожиданно произнесла она.

— Тебя никто не уважает, — пожал я плечами. — Ты всего лишь рабыня.

— Да, господин.

— У тебя больше нет гордости. Рабыням не позволяется иметь гордость.

— Но я хочу хотя бы уважать сама себя, — сказала она, отвернув голову в сторону.

— Ты должна не уважать себя, а быть собой, — поправил ее я.

Девушка посмотрела на меня. В ее глазах застыли слезы.

— Я не могу осмелиться быть сама собой.

— Разве женщина не может быть женщиной? — спросил я.

— Не может! — вдруг крикнула она. — Это унизительно!

— Вот это да! Кем же, по-твоему, должна быть женщина?

— Она должна быть такой, как мужчина.

— Но ты же не мужчина, — возразил я.

— Я не могу стать женщиной, — заплакала она.

— Почему?

— Потому что женщина в глубине души — рабыня.

— Разве плохо, если рабыня станет рабыней? — спросил я.

— Плохо! — крикнула она.

— Почему? — настаивал я.

— Не знаю! — зарыдала девушка. — Я не знаю.

— Разве может быть плохим то, что естественно? Разве плохо, если камень — это камень, а дерево — это дерево?

— Нет.

— Почему же тогда плохо, если рабыня становится рабыней? — спросил я.

— Не знаю, — покачала она головой.

— Может быть, в этом нет ничего плохого?

— Я даже боюсь об этом подумать, — призналась девушка и вдруг добавила: — Пожалуйста, не переставай меня трогать, господин.

— Рабыня просит?

— Да, господин. Эвелина умоляет тебя. Не переставай к ней прикасаться.

Я нежно поцеловал ее груди, при этом снова начал ее трогать.

— Спасибо тебе, господин, — застонала она. Потом, совершенно неожиданно, она попыталась вырваться. Цепи, разумеется, не позволили ей этого сделать.

— Что случилось? — спросил я.

— Я должна сопротивляться. Я не должна поддаваться этому ощущению!

— Почему?

— Я ощущаю в себе что-то новое. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Это как волны… Они поднимаются из глубины, завладевают всем моим существом. В это трудно поверить. Невероятное, фантастическое ощущение! Нет! Нет! Ты должен остановиться!

— Почему?

— Потому что я пошла тебе навстречу.

— Как это?

— Как рабыня, которая идет навстречу своему господину.

— Ты и есть рабыня.

— Да, господин, — вздохнула она.

— Ты находишься в камере подчинения, — напомнил я.

— Ты не оставляешь мне никакого выбора.

Я улыбнулся.

— Сейчас я дам тебе возможность выбрать. Первый и последний раз.

— Выбрать? — растерялась рабыня.

— Я предоставляю тебе выбор невольницы. Ты можешь либо уступить, либо умереть.

— Я предпочитаю уступить, господин, — испуганно проговорила она.

— Естественно, — усмехнулся я. — Ты же рабыня.

— Спасибо, господин, — тихо произнесла девушка.

— В следующий раз, — строго сказал я, — выбора у тебя не будет.

Я начал снова к ней прикасаться, вознося ее на высоты, которые она выбрала.

— Аййи! — вопила она. — Я отдаюсь тебе, господин!

Между тем сегодня я не собирался ею овладевать.

— Пожалуйста, погладь меня еще! — просила она. Как трогательно выглядели ее маленькие ладошки, время от временя сжимающиеся в кулачки!

— Я даже не подозревала, что бывают такие ощущения, — призналась девушка.

— Это пустяки, — ответил я.

— Пустяки! — возмущенно воскликнула она. — Никогда раньше я не испытывала ничего подобного!

— Маленький оргазм невольницы, — сказал я.

— Я почувствовала, что готова подчиниться тебе безоговорочно. Мне так понравилось это ощущение!

Спустя некоторое время я снова начал ее гладить.

— Что собирается сделать господин со своей рабыней? — спросила она.

— Немного ее поучить, — ответил я.

— Да, господин.

На этот раз она начала кричать и извиваться уже через десять ен. Неожиданно она посмотрела на меня широко открытыми, испуганными глазами.

— Опять! Это наступает опять! Только на этот раз гораздо сильнее! Я не вынесу! Оно убьет меня! Я умираю!

— Не умрешь, — сказал я.

— Айии! — завизжала рабыня, мотая головой. Потом крики ее перешли в рыдания. — Я скована цепью. Держи меня. Не отпускай. Пожалуйста, господин! Не отпускай меня!

Я поцеловал ее. Овладевать ею я пока не хотел.

Она смотрела на меня, запрокинув голову.

— Пожалуйста, господин, войди в меня! Я хочу принадлежать тебе безвозвратно. Сжалься надо мной! Умоляю!

— Позже, — сказал я. — Ты еще не разогрелась.

— Хорошо, господин, — испуганно пролепетала она.

На рассвете я проснулся от прикосновения нежных губ Эвелины.

Ночью я ее расковал, за исключением кандалов на левой лодыжке.

Она разбудила меня так, как я ее научил. Приятно просыпаться подобным образом. Я гладил ее волосы, в то время как она доставляла мне наслаждение.

Ночью я показал ей кое-какие маленькие хитрости, элементарную технику рта, рук, грудей, волос, губ, стоп и языка. Это поможет девчонке выжить в таверне Пембе. Самое же главное — я объяснил ей чрезвычайную важность подчинения, основу основ поведения рабыни. Отсюда вытекает все остальное.

Я застонал, и она радостно посмотрела на меня, довольная, что ей удалось исторгнуть из меня сладостный звук.

— Доведи дело до конца, рабыня, — сказал я.

— Конечно, господин!

Мои руки непроизвольно вцепились в ее волосы. Я прижал девушку к себе. Потом я ее отпустил.

Подтянув девушку поближе, я посмотрел на ее лицо в тусклом свете нового дня, пробивающегося в альков сквозь щель между шторами на дверях. Потом я вытер рот невольницы ее волосами.

— Уже утро, господин, — прошептала она.

— Да, — сказал я.

Она преданно смотрела мне в глаза.

— Говори, — приказал я.

Прижавшись губами к моему уху, она зашептала. Прошлой ночью я научил ее этим словам.

Он — Господин, а я — Рабыня