Мертвый петух - Нолль Ингрид - Страница 6

Я уже собиралась повернуться и уйти, как Хильке взвизгнула:

— Тогда я убью нас обоих! — И выхватила из кармана куртки револьвер.

От испуга я упала и сильно ушибла правое колено. Господи, да она с ума сошла! Первым моим желанием было броситься к Витольду и прикрыть его собой. Но он в два прыжка подскочил к Хильке и быстро отнял у нее эту штуку. Она не сопротивлялась.

Теперь-то я не собиралась идти домой. Минут пять они молчали и с отвращением смотрели друг на друга, а затем все началось сначала. Витольд устроился на диване с револьвером в руке. Казалось, его не интересовало, где она взяла оружие. Они опять принялись копаться в прошлом, речь зашла о других мужчинах и женщинах, теще, свекрови, сыновьях, деньгах и даже об этом увитом виноградом доме. Большую часть сказанного я не понимала, нужно было знать предысторию. Вдруг Хильке резким, ледяным тоном произнесла:

— Если бы я с ним не переспала, твою дерьмовую книжонку вообще никогда бы не напечатали.

Витольд стал белее мела.

Он поднял револьвер и выстрелил. Это заставило меня вскочить и кинуться прямо на ярко освещенную террасу. Хильке упала и закатила глаза, на ее зеленой блузке расплылось кровавое пятно.

Витольд сразу подскочил к ней, закричал, побежал к телефону, опять остановился, схватил телефонный справочник, стал листать его, обнаружил, что рядом нет очков, выругался, обернулся к истекающей кровью жене, и я подумала, что он сейчас потеряет сознание.

Я вошла в комнату. Казалось, это его совсем не удивило.

— Скорее, вызовите врача, — произнес он и бессильно рухнул на стул.

Я прикурила для него сигарету и сунула ему в руку стакан.

— Теперь я обо всем позабочусь, — сказала я как можно спокойнее.

Он посмотрел на меня с пустым выражением на лице, как будто не слыша моих слов.

«Шок», — подумала я. Женщина лежала без дыхания, лицо ее покрылось мертвенной бледностью. Как при замедленной съемке крупным планом я рассматривала ее ожерелье из кораллов, серебра и перламутра, выделявшееся на пропитанной кровью блестящей ткани, которая еще недавно была зеленой.

— Ваша жена мертва, — сказала я. Он издал громкий стон.

— Полиция, — с трудом выговорил он и показал рукой со стаканом в сторону телефона.

Я пошла к аппарату, но вдруг подумала: «Ты не можешь этого сделать, его признают виновным — теперь, когда мы только познакомились. Он угодит в тюрьму на долгие годы!»

— Нужно поступить по-другому, — сказала я. — За убийство вас посадят на всю жизнь. Это должно выглядеть хотя бы как непреднамеренное убийство.

Он беспомощно посмотрел на меня, и вдруг его стало тошнить.

— У вас в доме есть водка? — спросила я, потому что не раз читала, что убийство в состоянии алкогольного опьянения не считается запланированным и преднамеренным.

Спотыкаясь, он побрел к шкафу, нащупал там початую бутылку виски и протянул мне.

— Теперь слушайте внимательно. — Я старалась говорить как можно убедительнее. — Вы должны выпить всю бутылку. Вы потеряете сознание и упадете на пол, а через десять минут я вызову полицию. На допросе скажете, что не можете ничего вспомнить.

Витольд хотел возразить. Видно, мой план казался ему лишенным логики или неприемлемым. Несколько раз подряд он повторил: «Но…», — однако потом все-таки приложился к бутылке.

Наверное, он понял, что сейчас лучше всего было бы полностью отключиться на несколько часов. Он пил через силу, и я боялась, что его вот-вот стошнит.

В следующие пять минут мы просто смотрели друг на друга. Он продолжал пить, пока бутылка не опустела. Я накрыла его руку своей.

— Все будет хорошо, — сказала я по-матерински нежно. Неожиданно он улыбнулся, как осиротевший ребенок, и сделал неловкую попытку лечь на ковер.

Ладно, что теперь?

«Надо вызвать полицию», — подумала я и вдруг услышала сзади хрипящий звук. Кровь застыла у меня в жилах. Я обернулась: Хильке шевельнулась и застонала — она была жива. Только этого не хватало! Витольда нужно освободить от нее навсегда. Я взяла револьвер, который лежал рядом, на журнальном столике, отошла к балконной двери, прицелилась Хильке прямо в сердце и нажала на спусковой крючок. Пуля попала ей в голову. Витольд что-то пробормотал, но он уже не мог осознавать происходящее.

Тут я поняла, что совершила ошибку. Когда в человека стреляют второй раз, это уже не похоже на убийство в состоянии аффекта. Теперь надо представить все как самооборону. В конце концов, Хильке действительно хотела стрелять первой. Нужно выстрелить в Витольда с того места, где сидела она.

Мне все труднее было противостоять панике и желанию убежать прочь. Но я понимала, что так надо. Я встала возле стула Хильке и выстрелила в ковер, рядом с ногой Витольда. Витольд вскрикнул и застонал. На ноге показалась кровь. Наверное, пуля попала в него или слегка задела. Я закатала штанину и, к своему облегчению, увидела лишь небольшую царапину. Тут можно было не беспокоиться.

Мог ли кто-нибудь слышать выстрелы? К счастью, дом Витольда находился чуть в стороне от других, а его соседи уехали в отпуск. Но вдруг кто-то из них остался дома? Нужно было срочно убираться. Я вышла из дома через террасу и направилась к деревьям.

«Стоп! — вдруг сказала я себе. — Отпечатки пальцев!» А к чему я вообще прикасалась? Пришлось вернуться. Ну конечно — к оружию, стакану и к Витольду. Револьвер со стаканом я убрала к себе в сумочку. Сейчас у меня просто не оставалось сил, чтобы протереть их. Я очень спешила. А что, если меня кто-то видел? Наконец я добралась до машины, села в нее и поехала. Меня трясло. Казалось, я все сделала не так. Потом я подумала, что обязательно должна позвонить в полицию, как и обещала Витольду.

Я остановила машину у хорошо знакомой телефонной будки. К счастью, номер экстренного вызова находился на первой же странице справочника, сейчас я бы не вспомнила и собственный телефон. Я с трудом узнала свой голос, когда начала говорить:

— Только что я слышала выстрелы…

Меня сразу перебили, спросили имя и адрес. Я пропустила эти вопросы мимо ушей и закричала:

— Быстрее поезжайте туда!

Назвав адрес Витольда, я бросила трубку, а затем поспешно вернулась в машину и поехала домой. Дома я разрыдалась и никак не могла остановиться.

У меня зуб на зуб не попадал, я полностью обессилела, но голова оставалась ясной. Я не могла представить, что через несколько часов буду сидеть на работе, но пойти туда было необходимо, чтобы не вызвать подозрений, ведь я никогда не болела. Набрав горячую ванну, я легла в нее, чтобы согреться и перестать наконец стучать зубами. Уже в ванне мне пришло в голову, что в полиции могли не расслышать адрес. Если так, то Витольд будет истекать кровью, пока не умрет, и виновата в этом буду я. Никогда больше он не заговорит со мной, не подарит своей улыбки. Нужно позвонить и убедиться, что с ним все в порядке. Но меня преследовала навязчивая мысль о том, что в полиции смогут определить, кто звонил. Надо выйти на улицу и позвонить из телефона-автомата! Хотя, если кто-нибудь из соседей увидит меня в телефонной будке посреди ночи, он точно что-то заподозрит. Но нельзя же оставить Витольда истекать кровью!

Я заставила себя выбраться из ванны, почти не вытираясь, накинула купальный халат и взяла ключи соседки. Пока она была в отпуске, я ежедневно ходила к ней поливать цветы. Пройдя коридор, отперла дверь, взяла телефон и набрала номер Витольда.

— Алло, кто говорит? — прозвучал незнакомый мужской голос. Я положила трубку: все в порядке. Витольду наверняка уже оказали первую помощь и уложили в постель. С некоторым облегчением я заперла чужую квартиру и снова погрузилась в теплую ванну.

«А вдруг кто-нибудь знает, что соседки нет дома, и видел, как у нее зажегся свет? — подумала я. — Это наверняка покажется странным. А если полиция определит, откуда был звонок, то тем более подозрительным покажется, что звонили из квартиры женщины, которая сейчас находится в Италии».

И… Господи! Ведь у меня в сумке лежит чужой стакан и, что хуже всего, орудие убийства! Я не могла спокойно оставаться в ванне, вылезла опять, вытерлась и надела халат. Завернув стакан в полотенце, я несколько раз ударила им по столу. Осколки отправились в мусорное ведро, которое я собиралась вынести утром. Может, и револьвер выбросить туда же? Нет, это было бы крайне неосторожно. Нужно избавиться от него как-то иначе.