Мое безумие (СИ) - "Урфин Джюс" - Страница 3

Так мы и влипли в эти отношения. Меня тянула мягкая сила и уют, который Мила создавала вокруг. Но я не спешил делать ее частью своей повседневной жизни. А Мила боялась давить, тихо радовалась тому, что у нее появились хоть какие-то отношения.

Я сквозь сон услышал пронзительную трель звонка и почувствовал, как девушка перепуганно подскочила на кровати. Через минуту услышал приглушенные голоса за дверью. Сон моментально слетел. Мила явно озабоченно что-то высказывала и, судя по звукам, кого-то на кухне отпаивала чаем. Я потянулся к джинсам, но передумал, в конце концов, не имею права да и желания вклиниваться в жизнь Милы. Я вытянулся под одеялом и почти задремал, когда Мила вернулась. Прижавшись к боку, она прошептала:

– Все нормально, это Вик, я ему постелила в другой комнате.

Мерная и вкусная дремота в одно мгновение слетела, а сердце пропустило пару ударов. Вик! Совсем рядом. Я почти перестал дышать, внутри что-то болезненно-сладко сжалось. По телу электроразрядом прошла волна болезненного возбуждения. До утра я так и не мог уснуть. Чувствуя теплое дыхание девушки на своем плече, я боролся с желанием выскользнуть из комнаты и посмотреть на спящую язву. И медленно сгорал от стыда за это свое желание.

Утром желание увидеть язву стало диаметрально противоположным. Теперь встречаться с ним мне не хотелось ни за какие коврижки. Непонятно, как себя вести после той ситуации. Но свалить по-тихому домой я не могу. Просто не могу себе позволить такую шикарную слабость – побыть мудаком. Потерзавшись сомнениями сколько было возможно, я вышел из комнаты. Мила готовила завтрак, а в душевой шумела вода. Я скользнул за стол, и замер над чашкой с кофе. Кусок в горло не лез. Такое ощущение, что внутри все сжалось до такой степени, что глоток напитка приходилось пропихивать буквально с усилием. Дверь в душевую открылась, и из нее выплыл Вик, вытирая голову полотенцем. Я нервно сглотнул. Узкие джинсы, висящие низко на бедрах, открывали красивый живот с каплей пирсинга.

– Здравствуй, Казанова, – голос Вика с утра был низким, с песочком, царапающий нервы. – Обжился, смотрю, реквизировал мою большую кружку. Хорошо устроился.

Вик подошел к Миле, обнял ее со спины, устроив подбородок на плече, продолжал:

– Мила, душа моя, это что за вражеское проникновения на охраняемую территорию?

– Перестань, Вик. Пей кофе, я тебе блинчиков со сгущенкой сделала.

– Ммммм, душа моя, за блинчики я любого диверсанта прощу. Даже два раза.

Вик уселся напротив, беспардонно стащил поближе к себе сгущенку. Нарочито выгнул бровь, демонстрируя, что готов в корне задушить любое возражение. Но мне было не до блинчиков. Меня разрывало от противоречивых эмоций, и куча вопросов готова была уже порвать тонкую оболочку самоконтроля. Меня до глубины души выбесил собственнический жест Вика. То, как он обнимал Милу. Что их связывает? Не очень-то и похоже это на дружбу. Для него привычно ночевать в этой квартире? Я прожег взглядом Вика. Тот в ответ только фыркнул, продолжая уплетать блинчики, щедро залитые сгущенкой.

– Смотри, чтобы пятая точка не слиплась.

– Переживаешь за мою задницу? – наипошлейше усмехнулся в ответ Вик.

Меня дернуло от бешенства, и я начал медленно подниматься. Мила, с силой сжав плечо, усадила меня обратно.

– Кирилл, не поддавайся на провокации, Вик – это Вик, он и удава из себя выведет. Вик, будешь ерничать, заберу блины.

– Все, душа моя, все. Твои угрозы очень действенны, – Вик бессовестно слизывал с пальцев сгущенное молоко, чуть не доводя этим жестом меня до инфаркта.

Я готов был провалиться сквозь все семь этажей вниз и, тихо поскуливая, зарыться под фундамент этого дома. От того, как тесно и горячо вдруг стало в паху. От того, как захотелось заменить пальцы на что-то иное, принявшее в штанах боевую готовность. Боже, что происходит? Почему сидящий напротив парень так на меня действует? Хорошо, что никто не видит, в каком состоянии нахожусь я из-за того, как эта сволочь просто ест блины. Вик же, разделавшись с блинами, собрал со стола, не тронув не допитый мной кофе, и теперь мыл посуду. Мила ушла переодеваться.

А я воровато разглядывал Вика. Парень показался худощавым в первый раз, и тогда я удивился той силе, которую почувствовал в драке. Сейчас же все встало на свои места. Даже немного завидую телу Вика. Худощавое, подтянутое, с красиво развитой мускулатурой, не той, которую наращивают, тягая железо и принимая стероиды, а той, которая, не лишая стройности, не утяжеляет фигуру, выделяется красивым рельефом. Тьфу ты! Я неловко вылез из-за стола и бочком ретировался в ванную. Прижавшись лбом к холодному кафелю, прикрыл глаза, пытался успокоиться. В висках бешено пульсировала кровь. Я сжал пальцами пах, пытаясь унять эрекцию. Нет! На парня дрочить не буду! В дверь ванной поскребли:

– Кир, ты скоро? Мы уже собрались, – голос Милы отрезвил. Поплескав в разгоряченной лицо холодной водой, я смог даже криво усмехнуться своему отражению в зеркале. Что бы ни происходило, с этим нужно разобраться.

Решить разобраться и разобраться на самом деле – вещи абсолютно разные. Трудно себе признаться в том, что тебя до безумия, до искр в глазах возбуждает парень. Притом этот парень натурал и лучший друг твоей... мммм... эээ... подруги? Да и ты тоже – отнюдь не боец голубой гвардии. Что делать? Что же теперь делать?

Настроение полностью соответствовало погоде. Низкие хмурые тучи угнетающе давили на плечи, ветер надменно швырял в лицо колючий снег, заставляя втягивать голову в плечи. Ехать домой не хотелось абсолютно, родители – в очередной командировке, значит, дома пусто, холодно, а в холодильнике мышь висит уже дня три. Я достал телефон и набрал номер Милы.

– Здравствуй, Казанова, – от неожиданности я чуть не выронил телефон. – Мила тут немного занята, но я могу побыть для тебя такой очень сексуальной секретаршей, – я нервно сглотнул, окончательно выпав в осадок. – Алло? Ты еще живой? Говорить умеешь? – продолжал ерничать Вик.

– И чем занята Мила? – наконец смог выдавить я из себя.

– Оооо... Фактически священнодействием. Она делает манты.

Желудок предательски заурчал, и рот наполнился слюной. Я слушал какую-то возню на другом конце и жутко завидовал язве.

– Вот что, – эфир снова заполнился насмешливым и хрипловатым голосом язвы. – Мне тут ультиматум выставили, либо я правдами и неправдами уговариваю тебя приехать, либо не видать мне мантов как своих ушей. Но я прям нутром чую, ты уже на все согласен.

– Да ты оракул, – улыбка расплылась по моему лицу. – Куда ехать-то?

– Записывай адрес... Но учти, придется зайти в магазин и купить себе пропуск...

Я бодрой рысцой отправился к остановке, слушая, что именно в качестве пропуска в рай желает видеть язва. Список оказался на удивление скромным и состоял в основном из сладкого.

Я заинтересовано рассматривал квартиру. Хм... Догадаться о том, что тут живет натура творческая, труда не составило. У окна стоит стол, на котором находилось просто невероятное количество разномастных кистей, тут же располагался мольберт, прикрытый тканью. У стены – несколько пустых рам и несколько картин. В противоположном конце комнаты за ширмой, выполненной в качестве японских вееров, стоит кровать, и все. Я пялился на ширму. Казалось бы, ну и что такого? Но мое больное воображение уже нарисовало мне, что могло бы происходить на этой кровати. А на ширме, закрывающей все это от реального мира, плясали бы тени сплетающихся тел... О, нет. Не сметь думать... Ладно... Хотя бы попытаться не думать. Больше задерживаться в комнате силы воли не хватило. И я пошел на кухню к Миле. Мила, приветливо махнув рукой, продолжала выкладывать на блюдо одуряюще пахнущую еду. За столом на уютном угловом диване сидит какой-то мелкий тип, он, робко кивнув и улыбнувшись, тут же стушевался. Надо же, какие мы нежные. Меня подтолкнули со спины в кухню.