Сумеречный клинок - Мах Макс - Страница 71

— Вот как… И о чем, с позволения вашей милости, шел разговор? — поинтересовался Сандер, лихорадочно пытаясь понять, кто бы это мог быть.

— О некоей Тине Ферен…

— Это был мужчина?

— Женщина в этой истории тоже есть, — кивнул Евгений. — Высокая, стройная, одетая на мужской манер и опоясанная мечом.

«Ада!»

— Она тоже была у Бёма?

— Нет, она посетила княгиню Дарию.

— Дай угадаю! — через силу улыбнулся Сандер. — Они тоже говорили о Тине Ферен?

— Да. Но я не ограничился этим и послал своих людей в твою гостиницу.

— Любопытно…

— Почему ты не сказал, что девушку сопровождает Гвидо ди Рёйтер?

— Кто? — опешил Сандер.

— Имперский граф ди Рёйтер, известный полководец, хотя он уже лет двадцать не брался за оружие, путешественник и алхимик. Еще про него говорят, что он чернокнижник. Но самое любопытное, что многие из тех немногих, кто его знал, утверждают, что он мертв. А он, оказывается, жив и спит с принцессой Зои. Почему ты мне об этом не рассказал?

— Я не знал, — честно признался потрясенный до глубины души Сандер.

— Многообещающее признание.

— Это правда.

— Возможно. Но ты умолчал и о том, что девушка умна и образованна.

— Ты не спрашивал, — возразил Сандер. — Тебя, Евгений, интересовала только ее задница.

— Ну, первым-то добрался до ее зада Гвидо ди Рёйтер, и это тревожный сигнал, если знать его репутацию. Ты уверен, что не обманываешь меня? Ты в самом деле владеешь теми документами и сможешь доказать, что принцесса… не настоящая?

— Вы сомневаетесь, что у меня есть документы? — спросил тогда Сандер.

— Я опасаюсь, что они подлинные, — глухо ответил Евгений.

Виктор проснулся рано, но все-таки опоздал: когда он спустился вниз, мальчишка-половой как раз убирал со стола кружку Тины, а сама она успела скрыться в предрассветных сумерках. Он попробовал было догнать ее, выскочив вслед за девушкой в промозглую мглу, перемешанную с серым туманом и очажными дымами, но куда там! Как узнать, куда она пошла? Как обнаружить в лабиринте узких улиц и переулков, в которых дома сходились так близко, что немудрено было бы и застрять. Непонятно было и то, что погнало ее в путь в такую рань. Пробует ли она убежать и, если так, от кого бежит на этот раз? От него, Гвидо ди Рёйтера, ставшего для нее Виктором ди Креем, или от императорской короны, смысл и значение которой для Тины отнюдь не очевидны?

У него не было ответов на эти вопросы, как и на многие другие, но зато было ощущение, что он совершил чудовищную ошибку. Сначала он проявил слабость, дав волю чувствам. И добро бы, ошибся некто ди Крей, но нет! У него не нашлось даже этого оправдания, поскольку к тому моменту, как он впервые поцеловал Тину в губы, Виктор уже знал, кто он такой на самом деле и что с ним произошло. И тем не менее страсть в очередной раз оказалась сильнее разума, и нежность победила логику. И ведь это он еще не осмеливался признаться себе самому, что чувство, сводившее его с ума, это не просто страсть, а нечто более значительное, пусть даже Виктор и не осмеливался пока назвать его по имени.

«Любовь, — произнес он мысленно, сворачивая в очередной переулок. — Любовь…»

Но если так, то второй его ошибкой было отпустить Тину от себя. Что бы она ни говорила, какой бы настойчивой и властной ни была, он не имел права оставлять Тину одну. Такова привилегия любви — даже императрица не властна над долгом своего возлюбленного.

«Но с чего ты взял, приятель, что Тина испытывает к тебе те же чувства, что и ты к ней?»

И снова правда. Виктор ведь не юноша, чтобы выдавать желаемое за действительное. Что, если девушкой руководили совсем другие мотивы? Предательство Керста — если таковое действительно имело место, а не являлось фантазией влюбленной девчонки, — одиночество, страх… Да, и «манию сиротки» не следовало сбрасывать со счетов. Общеизвестно, что девочки испытывают к своим отцам отнюдь не только дочерние чувства, даже если и не понимают, что с ними происходит и почему. Ну а у сироток иная крайность: они склонны искать себе партнеров среди мужчин значительно старше себя, одновременно олицетворяющих для них мужа или любовника, покровителя и, чего уж там, отца. Виктор определенно о чем-то таком говорил с мэтром Карвином в Академии Ливо. И еще с кем-то… где-то… когда-то…

«Я не имел права оставлять ее одну!»

Но как бы то ни было, время шло, рассвет набирал силу, а Тина так и не отыскалась. Лукка большой город, в нем легко потеряться или скрыться. Но если девушка не отправилась на прогулку, а предприняла попытку вырваться из блокады и продолжить путешествие в одиночку, ей следовало взять с собой хотя бы дорожную сумку. Эта простая, в сущности, мысль заставила Виктора прекратить до поры поиски и вернуться в гостиницу, чтобы прояснить обстоятельства Тининого ухода. А там, в давешней гостиной с видом на реку и порт, сидели за столом старина Ремт и дама Адель. Компанию им составляли сухие бисквиты — роскошество — и травленная яблочная водка в терракотовом графине.

— Доброго дня, дамы и господа! — сказал Виктор, пододвигая к столу табурет и садясь напротив напарника.

— И вам, сударь, не хворать! — меланхолично откликнулся маршал. Дама Адель, в свою очередь, и вовсе ограничилась нечленораздельным бурчанием. Настроение, судя по всему, оставляло желать лучшего у обоих, но связано ли это с уходом Тины или нет, предстояло еще выяснить.

— Тогда коротко и по существу. — Виктор достал из кармана трубку и кисет и выложил их на стол перед собой.

— Ада, вы ведь ночевали в гостинице? — спросил он, поймав взгляд дамы-наставницы. — В том смысле, что вы спали сегодня с Тиной?

— Я сегодня, а вы вчера?

— Я бы не хотел пока обсуждать наши с Тиной отношения. — Виктор постарался, чтобы фраза прозвучала недвусмысленно, но не чрезмерно жестко. Он не желал конфликта, тем более с Адой. И еще более того по вопросу, в котором не ощущал своей правоты.

— Меня, собственно, интересует всего лишь один вопрос: уходя утром из гостиницы, Тина взяла дорожный мешок или нет?

— Нет. — Похоже, и Ада решила сдать назад и, отвернувшись от Виктора, взяла в руки графин. — И денег прихватила не так чтобы много. Пить будете?

— Буду. — Виктор перевел взгляд на Ремта, тот выглядел «задумчивым». — Значит, она всего лишь пошла погулять, я правильно понимаю?

— Возможно, — согласился Ремт. — Подышать воздухом, размять ноги, мало ли…

— Девочка взрослая, — сказал тогда Виктор, хотя ему и не нравилось то, что он говорит. — Умелая и при мече, не считая мелких ножиков. Но выглядите вы оба так, словно случилось нечто настолько драматическое…

— Вчера все трое претендентов получили подметное письмо, — перебила его Ада. — Теперь все трое знают о Зои Верн, и нам отсюда просто так уже не выбраться. — Сказав это, женщина поставила перед ним наполненную стопку и посмотрела прямо в глаза.

— Дьявол! — выругался Виктор. — Дьявол и преисподняя! Значит, все-таки Керст!

— Возможно, — опять согласился Ремт. — Но в чем его выгода? Может быть, он ее так хитро защищает?

— Защищает? — Что-то ворохнулось в памяти, и неожиданно Виктор увидел, как складывается мозаика. Он еще не знал, в чем точный умысел Керста, но часть интриги стала ясна.

— Черт! — сказал он вслух. — Сандер Керст приходится герцогу Гарраху двоюродным братом, он ведь тоже внук императора Якова.

— Как это? — опешила Ада.

— Его отец Захария Фокко был сыном Надин Риддер и императора Якова.

И в этот момент кто-то вошел в гостиную через дверь за спиной Виктора. Он оглянулся. В дверях стоял офицер в цветах герцога Гарраха, а в соседнем помещении видны были солдаты с алебардами.

— Прошу прощения, господа! — уважительно склонил голову офицер. — Господин граф, можно вас на два слова!

«Кто-то узнал… Как жаль, но видно, от судьбы не уйдешь».

— К вашим услугам, — сказали они с Ремтом едва ли не хором, одновременно вставая из-за стола.