Сумеречный клинок - Мах Макс - Страница 36

— А мы убежим? — поинтересовался ди Крей.

— Непременно! Нам тут оставаться не с руки, тем более нашей девочке, да и Аду выручать надо, как полагаешь?

— Полагаю, обязаны выручить!

— Ну, я где-то так и думал. Ладно, на досуге обсудим, а пока так. Я сейчас пойду тряпки какие-нибудь поищу, ветошь, мешковину, что-нибудь такое. Мне же за засовы в таком виде не взяться, и плоть в темноте никак не «завязывается». Невидимое нематериально, где-то так…

Об этой странной особенности нематериальной сущности, именующей себя Ремт Сюртук, ди Крей уже знал. Казалось бы, чего проще! Если может проходить сквозь камень или дерево, должен и сквозь тряпки проходить. Но нет. Одежда на Ремте сидела так, словно под ней имелась плоть. Шпаги, мечи и кинжалы, впрочем, сквозь воображаемое тело мастера Сюртука проходили совершенно нечувствительно ни для них, ни дня самого Ремта. Получался парадокс, однако, рассматривая проблему с другой стороны, можно было наткнуться на не менее красноречивое противоречие. Перчатки, одежда, сапоги — свои и чужие — «плоть» Ремта удерживали, однако взяться подразумеваемой рукой за меч или дверную ручку мастер Сюртук не мог. Не мог он и «обрасти» плотью в темноте, какой-никакой, а нужен был свет. И получалось, что сквозь преграды-то он проходит, да и то не через все, а сделать в отсутствие света или куска ткани ничего не может. Как говорят в Ландскруне, на каждое хитрое ведовство найдется свой хорошо отточенный божеский закон.

Несмотря на оковы — на них настояла неугомонная леди Ольга, — дама Адель держалась молодцом. Глядела соколом, верхом ехала уверенно, шла, если приходилось идти, без спешки и не роняя достоинства. Молчала. Лорд де Койнер разговаривал с ней редко, что можно понять и простить, Сандера к ней допускали от случая к случаю, да и не позволяли оставаться наедине, а с остальными говорить ей было не о чем, вот и держала рот на замке. Вообще ее поведение несколько озадачивало, но в любом случае вызывало уважение. Трудно сказать, что она чувствовала на самом деле, о чем думала, что вспоминала, но внешне ни тени гнева, ни намека на страх или беспокойство, — ничего такого не появлялось ни в ее взгляде, ни в выражении лица, ни в голосе. Жесты были сдержанны и спокойны, голос звучал ровно, взгляд казался холодным и, пожалуй, несколько рассеянным. Даже на леди Ольгу Ада смотрела без всякого выражения. Ни ненависти, ни гнева, одно лишь равнодушное внимание.

— Как далеко до столицы? — спросил Сандер одного из офицеров лорда де Койнера.

— Дня за четыре доберемся, — благожелательно объяснил рыцарь. — Дороги сейчас сухие, проезжие, идем мы «короткой тропой» — через замки и крепости, должны успеть до конца недели.

«Черт! Черт! И черт!» — ситуация Сандеру не нравилась, и чем дальше, тем больше.

С одной стороны, это уже не заминка, а задержка самого серьезного толка. Время истекает, коронационная гонка в разгаре, а он застрял тут в графстве Квеб, и «ни туда, и ни сюда». Девочка в замке де Койнера, Ада — в кандалах, и иди знай, куда повернут события, как все сложится в Старгороде, который нынче зовется Квеб. Сандер не любил неопределенности, хотя профессия частного поверенного и предполагала игру на шансах. Но с другой стороны, у себя дома, в Ландскруне, Керст знал правила игры и потому в большинстве случаев мог рассчитать свои шансы с очень высокой степенью вероятности. Здесь же, в Квебе, он был чужаком не только по названию. Он не знал этих людей, как не знал и игр, в которые они играют. Он не понимал их мотивов, или, вернее, понимал, но в самом общем смысле, что в его профессии справедливо приравнивалось к незнанию. И еще его не оставляло ощущение, что даже то малое, что он все-таки знал и понимал, могло исчезнуть в любое мгновение. Запах угрозы буквально витал в воздухе, а Сандер даже не знал, от кого она исходит и в чем выражается.

Реальных противников у него было двое: леди Ольга, ехавшая в Квеб вместе со своим супругом, и рыцарь Горан, наверняка следовавший за отрядом на некотором отдалении. Стоило ли мэтру Керсту опасаться этих людей? Вряд ли. Он не был ни первым, ни главным их врагом. В конце концов, лорд де Койнер — куда более соблазнительная мишень для арбалетной стрелы, крупицы яда или удара кинжалом. Даже его жена, не говоря о других явных и скрытых противниках, открыто демонстрировала свой гнев и яростную ненависть к нему и Аде. Но она была бессильна и вряд ли решилась бы на откровенное преступление, тем более в ситуации, когда даже случайная гибель лорда будет трактоваться отнюдь не в ее пользу.

Но может быть, она решит отыграться на Сандере? Вот только зачем? Не он, увы, главная надежда Ады. А даже если бы все обстояло иначе! Разве его смерть приблизит леди Ольгу к искомому ей возмездию? Сомнительно. Скорее, наоборот, ибо добавит доводов защите, так как лучший способ защиты в суде, — как и обороны на поле брани, — нападение. Обвини обвинителя, и судьи вскоре забудут, с чего начался процесс. Так откуда же это ощущение опасности, этот тревожный озноб?

Сандер Керст не находил объяснений своей тревоге. Он был крепким мужчиной, свободно владел мечом и за последнее время пережил куда больше опасных приключений, чем иные записные вояки. К тому же он путешествовал под охраной лорда де Койнера, одного из верховных лордов графства Квеб, окруженного вооруженной охраной и находящегося на своей земле в прямом и переносном смысле. Ни леди Ольга, ни ее предполагаемые сообщники и клевреты не обладали ни силой, ни авторитетом Каспара де Койнера. Да и возможности у них не те. Обычные физические возможности: количество мечей, например, или денег. По-умному, опасаться следовало суда в самом Квебе. Сколько времени возьмет организация процесса? Какие силы столкнутся во время его заседаний и не предрешен ли вердикт заранее? Судя по поведению лорда Каспара, ничто еще не решено. Но возможно, лорд слишком прямодушен, грубо говоря, простоват? Не исключено, но Сандер, по совести говоря, и не рассчитывал выиграть процесс. Его задача была проще — создать видимость того, что он собирается, как и следовало бы ожидать от законника, играть по правилам, даже если он их и не знает. Протянуть время, уйти с «проезжих дорог», заставить противника расслабиться. Он и в Квеб отправился с одной целью — организовать побег Ады в пути. Его планы несколько спутал арест Тины и проводников, но, хотя до отъезда из замка ему и не удалось перемолвиться ни с одним из них даже словом, Сандер исходил из предположения, что уж мужчины-то наверняка читать подобного рода ситуации обучены давно и хорошо.

«Не засидятся! — решил он, обдумав все еще раз. — Не сегодня-завтра сбегут».

Но это означало, что и ему с Адой надо бежать как можно быстрее. Оставалось придумать, как это сделать, но в голову, как назло, не приходило ни одной умной мысли.

— Думай, голова! — прошептал он вслух с горькой иронией. — Думай, а не то без тела останешься!

Сердце отбивало медленный ровный ритм. Удар, пауза, еще удар… Тина стояла, обратясь лицом к двери, слушала, вбирала в себя звуки и запахи, движения и неспешный — в унисон ее сердцу — ритм тишины. Люди приближались. Это были плохие, скверные людишки из тех, что всегда найдут повод уйти «в разбойники», трусливые и никчемные, неумные, но оттого еще более опасные, потому что по глупости готовы совершить любое преступление, даже такое, за которое их ожидает смерть. Но петля или топор далеко. Их надо еще представить, вообразить своим мелким умишком, предположить, что они могут угрожать твоей подлой жизни. Глупость рождает безрассудство, говорят в Але, а оно ведет прямиком в ад.

— А девка-то так себе, — говорил один из них, шагая по длинному закругляющемуся коридору, его голос порождал отзвуки, напоминающие хруст битого стекла.

— Не нравится, не пользуй, — равнодушно бросил другой. Его голос пах болотом.

— Мне беленькая приглянулась, которая в малой кухне служит, — продолжал скрипеть первый.