Месяц как взрослая - Труу Сильвия - Страница 9

— Врет! — вдруг воскликнула она. Индрек, вздрогнув, обернулся, а сидевший за столом Антс испуганно поднял голову. — Врет! — уже тише повторила Силле. — Здоровье у твоей мамы не такое плохое. Мой отец сказал, что туберкулез сейчас вылечивается, что сейчас есть такие лекарства… Отец знает. И ты знаешь тоже. Ты и сам вылечился. Эта женщина просто хочет хитростью… Понимаешь?

— Думаешь?

В улыбке Индрека было столько страдания, а в его тихо произнесенном вопросе так мало надежды, что в горле у Силле встал комок.

— Здесь нечего и… Вообще нечего думать, все ясно.

— Маме очень плохо. Она может спать только сидя или полусидя. Какое-то тяжелое воспаление легких, и туберкулез, и что-то там еще… В больнице зря говорить не станут.

Как же теперь Индрек пойдет домой? Как он там будет один, без всякой надежды?.. Были бы дома мама с папой, они бы знали, что делать и что сказать.

— Ну, наконец-то вышла за калитку! — вздохнул Индрек и собрался уходить.

В передней, возле телефона, Силле осенило:

— Давай позвоним в больницу, Индрек?

— Я только что оттуда. Ходил после работы. Разрешили немножко посидеть возле мамы.

Силле решила, что прошло несколько часов, состояние может уже быть другое, а так как она в больницу не ходила, то возьмет и позвонит. Она набрала по порядку все больничные номера, которые были в телефонной книге. Только комната медицинских сестер отозвалась. За справками обращаться поздно, ответил бодрый женский голос, хотя и спросил, кем Силле доводится больная, после чего было коротко брошено:

— Состояние прежнее.

Все. Щелчок и… туут-туут-туут.

Индрек не отрывал глаз от губ Силле, которая крепко прижимала к уху трубку, чтобы он не услышал коротких гудков.

Прежнее… Состояние прежнее…

— Благодарю! — ответила Силле гудкам, быстро положила трубку и сказала: — Ей уже лучше. Ты слышишь? Не волнуйся, твоя мама, честное слово, поправится.

— Ты… хорошая девочка, — сказал Индрек и ушел.

10

На следующий день девочкам пришлось впервые в жизни иметь дело с «ее величеством» Нормой, как сказала Силле. С самого утра, с первой уложенной коробки товарищ Норма держала всех в напряжении. Справятся ли с тем, что она от них требует, или нет?

От усилия и спешки конфеты норовили выскочить из пальцев, вместо одной чашечки Силле хватала несколько. И вообще руки сделались неловкими, беспомощными и чужими.

— Не надо, дети, так сильно спешить. Главное — делайте аккуратно, — советовала бригадир. — Успеете. Сперва приучите руки к четким движениям.

— «Дети»! Вы слышите, дети! — отозвался эхом голос Хийе.

Силле следила за действиями Нийды. Длинные пальцы подружки сортировали и раскладывали конфеты спокойно, даже слишком спокойно. Силле казалось, что ее собственные пальцы двигаются куда быстрее. Сравнить же свое проворство с ловкостью сидящих по другую сторону стола она не могла — Мерле и Хийе были скрыты от нее коробками, наложенными посередине стола.

Время от времени раздавались возгласы Хийе:

— Ой, не могу! Ой, опять в коробку забралась половинка! Ой, не успеваю, это же сущая мука!..

Мерле не вытерпела и сердито оборвала:

— Замолчи ты, наконец! На нервы действует!

— Вот как! — обиделась Хийе. — Значит, и подгонять себя уже нельзя?

Громкий смех, раздавшийся за столом, снял общее напряжение. Но к началу производственной гимнастики оно снова поднялось. И когда бригадира позвали к телефону, одна девочка из другой школы вскочила на стул и объявила, что прошла ровно половина рабочего времени и что если теперь посчитать готовые коробки, то сразу будет ясно, справляются они с нормой или нет.

Поднялся общий гвалт.

Силле уложила тридцать коробок. К ее удивлению, Нийда, несмотря на свои медленные движения, уложила тридцать семь коробок.

Услышав это, хмурая Мерле едва улыбнулась и вопросительно глянула в сторону Хийе и Нийды.

— Двадцать восемь, — сказала одна.

— Тридцать семь. — Это ответила Нийда.

На лице Мерле засветилась уже широкая улыбка.

— А у меня тридцать девять, — объявила она, — но все равно мало.

Хийе безутешно стиснула руки.

— Шестьдесят…

— Врешь! — обрезала ее Мерле. — У тебя всего двадцать восемь.

— …процентов, — закончила Хийе. — Если взять половину рабочего дня за сто процентов, то я сделала уже шестьдесят. Не знаю, скажут ли мне теперь спасибо?

С половиной нормы до обеда никто не справился. Об этом девочки сказали и бригадиру.

— Успеете, дети, — успокоила их Эндла Курма. — До обеда мы отрабатывали точность движений. А теперь нажмем на скорость.

— Говорит, как тренер тройного прыжка, — вздохнула ободренная Хийе. — Ну что ж, дети, прибавим скорости в точности движений.

Во второй половине рабочего дня шея и спина у Силле все больше затекали, то и дело приходилось менять положение ног, да и правая рука, которая непрерывно двигалась между ящиком с конфетами и коробкой, все чаще требовала отдыха.

Борясь с усталостью, Силле думала о том, что она лишь сегодня ощутила вкус настоящей работы. Что производственное обучение сравнительно с этим просто детская забава — по четыре часа один раз в неделю. И что если она справится с нормой и ей не придется стыдиться, то шут с ней, с этой затекшей шеей, и ноющими суставами.

Но расфасовать девяносто коробок в этот день никому не удалось. Лишь назавтра задолго до конца работы Мерле вскочила со стула и, прыгая на одной ноге, принялась напевать:

— Все! У меня все! У меня девяносто коробок!

— Тише! Слышим, — мрачно буркнула Хийе.

У Нийды не хватило всего трех коробок, у Силле — восьми, а у Хийе — даже целых четырнадцати. Норму одолела едва четверть девочек.

Дело оказалось серьезнее, чем представлялось вначале.

Ну и суровая же эта особа, товарищ Норма, думала по дороге домой Силле. Ты задолжала ей всего восемь «Рыбаков», только восемь коробок из девяноста, а она отбирает у тебя всю радость. Нет чтобы простила эти восемь девяностых. Но ничего не поделаешь, придется придумать какую-нибудь хитрость. Да побыстрее, пока не начали говорить, что чего это пустили сюда детей.

Единственное, к чему после совместных размышлений пришли вечером Силле и Нийда, было то, что надо все держать под рукой, — об этом Эндла Курма говорила им еще в первый день. Они тогда сразу последовали ее совету, но, видно, не совсем удачно.

На третье утро они начали с перестановки коробок и пачек укладочной бумаги. Расположением стопки пустых коробок Силле осталась довольна только после четвертого перекладывания.

— За то время, которое вы потратили, я уже три коробки уложила, — объявила Мерле и свысока, пренебрежительно добавила: — Вот не выношу, когда свою неспособность стараются прикрыть бог знает чем. Надо просто быть самой на высоте — в этом все искусство и вся загвоздка.

— У меня тоже две коробки готовы, — похвалилась Хийе, подняв их над головой. Затем Хийе-фасовщица отложила коробки и предоставила слово Хийе-математику, которая начала подробно объяснять, каким образом она дома высчитала, что на каждую коробку им отведено по четыре минуты.

— Ого! — воскликнула Силле и глянула на часы. — Следовательно, ты проболтала сейчас ни больше ни меньше, как полторы коробки.

— Что ты говоришь! — испугалась Хийе. — Я всего пару словечек…

Это навело Силле на мысль: а не потеряла ли она в предыдущий день восемь коробок в разговорах и оттого, что слишком часто ходила пить газировку?

Но ведь руки не бездействовали во время разговоров, думала она. Да и пить ходила всего три или четыре раза. Вместе взятое, все это составляет одну коробку — четыре минуты, а может, и того меньше. Дело, видно, все-таки в отсутствии навыка.

Чтобы удостовериться, Силле решила потратить еще минуту. Она глянула на часы и поспешила из помещения, торопливо прошла по коридору, потом через вестибюль в карамельный цех, где возле двери, в нише, находился автомат с газированной водой.