Единственная - Ниязов Рустам Асанович - Страница 3

К концу выступления офицер вытащил из папки несколько листовок и раздал по рядам. Красивая полноцветная полиграфия с фотографией горного ландшафта и текст в белой окантовке. Казахского Настя не понимала, да и комментарии на русском, которые Омиров давал по ходу дела, тоже ясности не внесли. Какие-то «идеалы свободы и истинной демократии», «коррумпированность власть предержащих», «единение всех мусульман под знаменем истинной веры» и что-то еще, из той же оперы.

Никто не успел толком рассмотреть эти листовки, а офицер уже ходил по рядам, забирая обратно. Он пересчитал их на всякий случай и сложил в свою папку. На этом инструктаж закончился, а замнач напоследок еще раз напомнил, что в связи участившимся случаями вооруженного нападения на пограничные посты, ни в коем случае нельзя провоцировать подозреваемых на применение оружия.

– Если при досмотре вы заподозрили, что может быть произведено вооруженное нападение, надо сделать вид, что все в порядке и отпустить машину, – устало бубнил старик, поднимаясь со стула. – Затем шустро и без промедления звонить по внутренней связи на номер 242, в оперативный отдел майора Сайдуллаева. Он поднимет группу захвата и задержит машину уже на трассе. Если вызываете по рации, то включите шестой канал.

– Все ясно? – вопрошал он, уже покидая зал совещания.

– Да-да! – дробно звучал ответ подчиненных сквозь звуки раздвигаемых стульев. Всем хотелось быстрее вырваться из тесной комнаты, до самого потолка выкрашенной в невзрачную голубую краску. Настя ясно вспомнила эти минуты, стоя перед распахнутым багажником, держа на весу истертую книжку.

– Это на арабском языке, – услышала она голос водителя, который почему-то оказался очень близко от нее, в каком-то сантиметре. Настя порывисто отстранилась, уже не скрывая своей подозрительности. Без всякого интереса посмотрела на пожелтевшие листочки, истертые по углам и замызганные грязными пальцами неведомых читателей.

– Да вижу, что не на русском, – выдавила она из себя и вдруг почувствовала как больно кольнул и заныл ее синяк.

– Больно, да? – вкрадчиво спросил водитель, все надвигаясь на нее своим большим телом.

– Двести сорок два! – выкрикнула Настя в панике, не понимая, что с ней происходит. Сознание прихотливо и бессмысленно подкинуло ей на язык номер телефона группы захвата. А в глазах уже темнело и невозможно было надышаться, воздуха не хватало. Настя хотела схватиться за край багажника, но рука прошла мимо и она лишь увидела, как окружающий ее мир резко качнулся и повалился на бок, больно ударив ее асфальтом в голову и плечо.

3

Ей приснилось, или привиделось, что она гуляет в кампании молодого человека. Он держал ее за руку и вел по ровной дороге, от которой шел теплый пар, с тонким едва знакомым ароматом. Почему-то она подумала, что так может пахнуть только небо, и сама удивилась такой мысли. Лицо молодого человека было самым обычным: серые глаза с легким прищуром, крупный лоб и совсем не пышные, а скорее редкие послушные волосы. Они долго о чем-то беседовали, она сначала сопротивлялась и противоречила его словам, но с каждой минутой ее доводы слабели пока не стало ясно, что она согласна с ним.

Через некоторое время они остановились и он повернулся к ней лицом. Глянул в глаза, склонил голову и исчез, просто растворился в воздухе.

Когда Настя очнулась, то нашла себя стоящей на коленях, в своей комнате. Перед ней лежал чемодан, в распахнутом зеве которого застряла ее любимая розовая кофточка. Правая рука, совсем как чужая, запихивала кофточку в чемодан, а Настя лишь осоловело смотрела на все это, не зная что делать.

Но вот чемодан захлопнулся и она остановилась. Что-то изменилось в ее теле. Догадаться было легко: болезненный жар, который мучил ее весь день, сошел на нет. И грудь больше не болела – синяк исчез, не оставив за собой ни следа.

Она присела на пол, глубоко вздохнула и вдруг поняла, что находится в состоянии невероятного счастливого возбуждения. Ей хотелось пить и она облизнула пересохшие губы, вспомнив это знакомое состояние в предвкушении чего-то необычного. Такое с ней уже бывало, очень давно, когда однажды вечером отец пришел с работы раньше обычного и громогласно объявил, что ему выдали путевки на Иссык-куль. И высоко вскинул руку с голубыми листочками бумаги.

– Ну-ка Настя, достань, если сможешь! – крикнул он дочке. Настя с визгом бросилась на его ноги, схватила папу за пояс, пытаясь подтянуться на руках. И ей на миг показалось, что ничего у нее не выйдет, и не достанется ей никакая путевка, но сзади уже тянулась мамина рука, она поддела ее за попку и дочь мигом оказалась на плечах у отца. И вся оставшаяся до поездки неделя была для нее сплошным сладостным мучением в ожидании чуда.

Тем временем, часы на стене показывали три часа. Значит ей нужно вспомнить, что она делала почти полдня и почему находится дома, а не на службе. Что случилось с ней на посту и кто был этот даргинец? Она посмотрела на чемодан и задала себе еще один и наверное, самый главный вопрос – куда она собралась?

В этот момент дверь веранды хлопнула и послышались шаги в коридоре. Кто-то торопливо разувался, шумно скидывая с себя ботинки. «Володька,» – мелькнула догадка.

Супруг вошел в комнату, тяжело дыша.

– Вот ты где! – просипел он, пытаясь отдышаться. Настя спокойно защелкнула замки чемодана.

– Володька, почему не на работе? Забыл чего?

– Со мной мы разберемся позже, – начал ее муж, подперев рукой косяк. – А ты что здесь делаешь?

Настя молча поднялась с колен и понесла чемодан к выходу. Муж загородил ей дорогу.

– Убери руку.

– Уберу, конечно, уберу... Но сначала ответь!

В его голосе был испуг, она поняла это по каким-то едва заметным скрипучим ноткам и даже удивилась, зачем она столько времени провела с мужиком, у которого такой голос.

– Потом объясню, мне надо бежать.

– Погоди, погоди! Есть кто еще в доме?

Настя удивленно вскинула брови.

– Нет, я одна.

– Одна, говоришь? – переспросил он и нерешительно направился в сторону спальни. Он глянул туда мельком, словно ожидал получить пулю в лоб.