Юность Поллианны (Поллианна вырастает) - Портер Элинор - Страница 36

ИГРА И ПОЛЛИАННА

В первой половине сентября миссис Кэрью, Джеми и Сэди распрощались со всеми и вернулись в Бостон. Понимая, что она будет по ним скучать, Поллианна всё же вздохнула с облегчением, когда поезд плавно тронулся, унося гостей. Конечно, она никому не призналась в своих чувствах и даже перед собой винилась. «Это совсем не значит, что я не люблю каждого из них, — вздохнула она, глядя, как поезд скрылся за поворотом. — Просто мне постоянно жаль бедного Джеми, и… я устала. Я буду так рада вернуться в те прежние тихие дни, когда мы общались с Джимми».

Однако Поллианна не смогла вернуться в прежние дни. После отъезда гостей, было, конечно, тихо, но с Джимми она не общалась. Он редко показывался в их доме, а если даже и приходил, то был совершенно не тот, прежний, которого она знала, а беспокойный и молчаливый или, наоборот, слишком весёлый, чересчур разговорчивый, хотя веселье это было какое-то нервозное. Поллианна ничего не понимала. Вскоре и он уехал в Бостон.

Поллианна удивлялась, как сильно его не хватает. Просто знать, что он в городе и, может быть, как-нибудь зайдёт, было лучше, чем эта унылая мысль, что его здесь нет. Даже непонятные выходки, уныние, мрачность, веселье лучше, чем эта звенящая тишина. Однажды она поймала себя на такой мысли, что щёки у неё покраснели, глаза стыдливо опустились.

— Так, Поллианна Уиттиер, — резко сказала она самой себе. — Можно подумать, что ты влюбилась в Джимми Бина! Неужели ты больше ни о чём не можешь думать, кроме него?

Словом, она решила взять себя в руки, быть весёлой и внимательной, выбросить Джимми из мыслей. Так уж случилось, что тётя Полли, совершенно случайно, помогла ей.

С отъездом гостей основной источник доходов прекратился, и тётя опять начала беспокоиться и вздыхать.

— Поллианна, я просто не представляю, что с нами будет, — часто говорила она. — Конечно, нас немного выручило это лето, и кое-какие деньги поступили от нашего поместья, но я не могу даже приблизительно предсказать, как скоро кончится это напряжение. Если бы мы могли хоть что-то делать!

После одного из таких разговоров на глаза Поллианне попался журнал, в котором объявляли конкурс на лучший рассказ. Ей это понравилось. Призы были многочисленные и довольно солидные. Прочитав объявление, можно было подумать, что выиграть — легче лёгкого. Объявление вполне могло относиться к Поллианне.

«Это как раз для тебя — для тебя, уважаемый читатель! (Гласило оно.) Если даже ты не писал рассказов, это не значит, что ты не сможешь! Попробуй и увидишь! Хотелось бы тебе получить три тысячи долларов? Или две? Или хотя бы одну? Ты можешь получить, в конце концов, пятьсот долларов или уж на крайний случай — сто! Почему бы не рискнуть?»

— Как раз то, что надо! — воскликнула Поллианна, — я так рада, что это увидела! Здесь написано, что и я смогу написать рассказ. Да, наверное, смогу, если очень постараюсь. Надо сказать тёте Полли, чтобы она больше не волновалась.

Поллианна вскочила и уже прошла половину пути к двери, когда внезапная мысль остановила её: «А вдруг я не выиграю? Лучше будет, если я преподнесу ей сюрприз… может быть, первую премию…»

В эту ночь она уснула, думая о том, что она будет делать с тремя тысячами долларов.

На следующий же день она начала работу. Решительно, с полным сознанием всей важности дела, она вытащила большую пачку бумаги, заточила полдюжины карандашей и устроилась за большим, старомодным столом в гостиной. После того как она нервно изгрызла два карандаша, ей удалось написать три слова на красивом листе. Затем она глубоко вздохнула, отбросила в сторону испорченный карандаш и выбрала другой — тоненький, зелёный, с красивым наконечником. Она долго рассматривала этот наконечник, хмурилась и размышляла.

— Вот так дела! Интересно, откуда они берут названия? — проговорила она почти с отчаянием. — Может быть, сначала нужно решить, о чём рассказ, а потом уж придумывать подходящее название? Во всяком случае, я постараюсь сделать так.

Мгновенно перечеркнув первые три слова, она нацелила карандаш. Однако начало никак не выдумывалось. Даже когда оно и получилось, оно могло быть неправильным; и через полчаса страница представляла собой путаницу зачёркиваний, между которыми виднелись несколько невычеркнутых слов.

Как раз в этот критический момент вошла тётя Полли и усталыми глазами посмотрела на племянницу.

— Что ты там делаешь? — строго спросила она.

Поллианна засмеялась и виновато покраснела.

— Ничего особенного, тётя! — призналась она с печальной улыбкой. — А кроме того, это секрет, и я вам его пока не скажу.

— Хорошо, можешь оставить его при себе! — вздохнула тётя Полли. — А я вот скажу, что если ты пытаешься сделать что-то с долговыми бумагами, которые оставил мистер Харт, то это бесполезно. Я уже дважды пересмотрела их сама.

— Нет, тётя, это не бумаги. Это гораздо приятнее, чем все бумаги, вместе взятые, — победно произнесла Поллианна, склонясь над работой. Она представила себе, что можно сделать, когда три тысячи долларов будут у неё в руках.

Следующие полчаса она опять писала и зачёркивала, опять грызла карандаш. Наконец, с притуплённой, но не исчезнувшей отвагой она собрала бумагу и карандаши и вышла из комнаты.

«Наверное, у меня получится лучше, если я останусь совсем одна, — решила она, торопливо идя по коридору. — Я думала, что надо писать за письменным столом, но… почему-то он мне совсем не помог. Попробую на подоконнике в своей комнате».

Судя по исчёрканным страницам, выпадавшим из Поллианниных рук, подоконник не оправдал её надежд и не наполнил её вдохновенными мыслями. Пролетели ещё полчаса, и Поллианна обнаружила, что настало время обеда. «Ничего, я рада, что хоть что-то сделала, — вздохнула она про себя. — Мне, наверное, лучше удастся обед, чем эта история. Нет, я хочу её написать, просто я не знала, что это ужасная работа…»

Весь месяц Поллианна упорно трудилась, но скоро должна была признать, что «подумаешь, какой-то рассказ!» — совсем не пустяковое дело. Сама она была не из тех, кто, положив руку на плуг, оглядывается назад. Да и кроме того, первый приз или другой, поменьше, не давал ей покоя. Даже сто долларов для неё — значительная сумма.

День за днём она писала, стирала, перечёркивала, переписывала, пока, наконец, не закончила, и не сложила стопочкой драгоценные листки. А рассказ… ну, какой уж получился. Затем, не без опасения, она понесла свои манускрипты к Милли Сноу, чтобы та их перепечатала.

«Читается вроде бы легко, смысл тоже есть, — неуверенно думала Поллианна, торопливо направляясь к коттеджу, в котором жили Сноу. — Да это на самом деле интересная история о хорошенькой девочке. Но что-то не совсем так… боюсь, мне не только кажется… Во всяком случае, я больше не рассчитываю на первый приз и не буду расстроена, если получу какой-нибудь поменьше».

Всякий раз, когда она направлялась к Сноу, она думала о Джимми, потому что как раз недалеко от их коттеджа, на обочине, впервые увидела несчастного маленького беглеца. Сегодня она опять подумала о нём и, гордо подняв голову (так она теперь поступала, когда ловила себя на такой мысли), подошла к порогу.

Как обычно, Сноу очень приветливо встретили Поллианну. Так уж повелось, что при всякой встрече они вспоминали её игру. Ни в одном доме Белдингсвилла с такой ревностью не играли в игру, как в этом.

— Ну, а теперь расскажите, как у вас дела? — спросила Поллианна, когда кончила говорить о деловой части визита.

— Замечательно! — просияла Милли. — Это уже третья работа за неделю. Ох, Поллианна, я так рада, что ты заставила меня научиться печатать на машинке, я ведь могу работать прямо здесь, дома! И всё ты!

— Ничего подобного! — весело возразила Поллианна.

— Нет, нет, правда! Прежде всего, я бы ни за что не смогла этим заниматься, если бы не твоя игра, маме стало намного лучше, понимаешь, и у меня появилось немного времени для себя. А потом, это же ты посоветовала научиться печатать и помогла мне купить машинку. Ну разве это не значит, что всем этим я обязана тебе?