Невинность и страсть - Джонс Лиза Рене - Страница 9

Глава 4

В изумлении продолжаю неподвижно стоять посреди зала, и вдруг внутри что-то щелкает. Становится душно, тесно, а мир вокруг начинает вращаться. Ради этого вечера я истратила непозволительную сумму, однако теперь должна как можно скорее отсюда уйти. Поспешно направляюсь к двери — точнее говоря, почти бегу. В галерее прохладно, так что внезапный жар необъясним, но сейчас мне отчаянно нужен свежий воздух. А еще я должна спокойно подумать. Необходимо понять, что происходит, потому что ничего подобного в моей жизни еще никогда не случалось.

Выхожу на улицу и с блаженством окунаюсь в обычную для нашего города вечернюю прохладу. Быстро поворачиваю налево, чтобы пойти к машине, однако ремень висящей на плече сумочки цепляется за выступающий кирпич на углу здания. Сумка предательски открывается, и содержимое вываливается на тротуар. С досадой присаживаюсь на корточки и пытаюсь собрать кучу мелочей. Со мной постоянно случаются такие нелепые истории, так что сейчас привычная неловкость даже немного успокаивает. Во всяком случае, я — это я и остаюсь сама собой. Кто же еще умудрится зацепиться сумкой за стену?

— Помощь нужна?

Поднимаю голову, вижу перед собой Криса Мерита и некоторое время молчу, не находя слов. Та свобода, с которой я общалась с ним в галерее, бесследно исчезла, как только выяснилось, кто он такой. Крис Мерит — блестящий художник. К тому же он невероятно хорош собой, а в эту минуту сидит рядом на корточках, и это почему-то кажется неправильным. Нынешний вечер заставляет думать, что я переступила порог реальности, — иных объяснений странности происходящих событий просто не найти.

— Я… ах… нет, — бормочу сбивчиво и невнятно. — Спасибо, уже все собрала. Сумка маленькая, так что вещей не очень много. — Подбираю губную помаду, крошечный кошелек, торопливо их прячу и поднимаюсь.

Он хватает ключи и тоже встает, на целый фут возвышаясь над моими пятью футами четырьмя дюймами. Сидя в галерее, я даже не представляла, насколько он высок и какой великолепный мужественный аромат от него исходит. А сейчас ветер щекочет ноздри и обостряет обоняние. Крис Мерит совсем не похож на Марка Комптона: не такой утонченный и любезный — скорее необузданный и, подобно своему запаху, земной.

Он дарит мне одну из тех неотразимых улыбок, которые так щедро расточал в галерее, и, словно колокольчиком, шутливо позвякивает ключами.

— Без этого вряд ли попадете туда, куда так спешите.

— Спасибо, — благодарю я и забираю связку. На миг наши пальцы соприкасаются; электрический разряд пронзает руку, добирается до груди и мешает дышать. Взгляды встречаются, и в глубине зеленых глаз вспыхивает понимание. Вот только не знаю, похоже ли это понимание на то, которое испытываю я. Может быть, я просто не умею прятать чувства; поэтому он видит мою реакцию, и она его забавляет.

— Рано уходите, — замечает Крис и одергивает блейзер, отчего становится заметной натянутая на сильной груди черная футболка. Молча одобряю, ни на миг не усомнившись, что со мной солидарно все женское население планеты.

— Да, — честно соглашаюсь я и усилием воли переключаю внимание на лицо, но тут же натыкаюсь взглядом на полные чувственные губы и снова испытываю недостаток кислорода. Впрочем, сегодня это случается по малейшему поводу. — Надо ехать домой.

— Почему бы мне не проводить вас до машины?

Крис Мерит хочет проводить меня до машины! Не понимаю, с какой стати у него вдруг возникло это странное желание. Он ведь меня даже не знает. Возможно, ощутил тот же удар током, что и я. Или мое поведение кажется забавным и хочется продлить развлечение. Марк же предупредил, что у него искаженное чувство юмора.

— Почему вы не представились? — спрашиваю я, не желая и дальше оставаться объектом насмешек.

Губы, на которые лучше не смотреть, слегка вздрагивают.

— Потому что вы сразу сказали бы, что любите мои картины, даже если на самом деле это не так.

Хмурюсь, поскольку не знаю, как следует отнестись к такому объяснению.

— Но ведь вы поступили коварно!

— Ничуть. Всего лишь избавил вас от неловкой необходимости притворяться.

— Притворяться незачем. Я действительно люблю ваши картины.

— И меня это обстоятельство очень радует, — одобряет он с теплой улыбкой. — Итак… позволите проводить до машины?

Долгожданное избавление откладывается, однако я уже не считаю, что это плохо.

— Позволю, — пищу в ответ, с ужасом осознавая, что голос пропал. Не случайно я так редко хожу на свидания: причина в том, что у меня это отвратительно получается. Неизменно смущаюсь и всегда выбираю неправильных мужчин, которые обе эти слабости тут же обращают против меня. Почему-то тянет к властным, резким, самоуверенным — они возбуждают в спальне, но оставляют равнодушной в реальной жизни. Это заложено генетически. Не сомневаюсь, что если бы у меня была сестра, то и она вела бы себя с мужчинами так же глупо, как я и мама. И хотя Крис не выглядит самовлюбленным и патологически властным, нежелание назвать свое имя объясняется стремлением владеть ситуацией. Вовсе не считаю, что сумела сразу вызвать его интерес. Излишняя склонность к самоанализу отлично мне известна. Крис Мерит может с легкостью получить любую женщину, какую пожелает, и ему ни к чему добавлять в длинный список еще одну, случайно встреченную на чужом вернисаже.

— Вы знаете мое имя, — говорит он, заставляя вернуться к беседе. — Наверное, было бы справедливо, если бы я узнал ваше.

— Сара. Сара Макмиллан.

— Приятно познакомиться, Сара.

— А вот это должна была сказать я. Поверьте, я была искренна, признаваясь, что ценю ваше творчество. Изучала его в колледже.

— Ну вот, теперь заставляете чувствовать себя стариком.

— Ничуть, — возражаю я. — Вы ведь начали писать еще подростком.

Он бросает быстрый взгляд.

— Оказывается, вы не шутили, когда сказали, что изучали мои работы.

— Основная специальность по диплому — искусствоведение.

— А чем занимаетесь сейчас?

Ощущаю неприятное жжение в груди.

— Преподаю в школе.

— Изобразительное искусство?

— Нет, английский язык в старших классах.

— В таком случае почему в колледже выбор пал на искусствоведение?

— Потому что люблю искусство.

— И при этом остаетесь учительницей английского?

— А чем плохо оставаться учительницей английского? — Спрятать настороженность не удается.

Он останавливается и поворачивается лицом.

— Абсолютно ничего плохого в этом занятии нет, вот только не уверен, что вы хотите делать то, что делаете.

— А вы не знаете меня настолько хорошо, чтобы позволять себе подобные утверждения. Точнее, совсем меня не знаете.

— Достаточно того, что отлично понимаю интерес и волнение в ваших глазах там, в галерее.

— Не отрицаю. — Внезапный порыв ветра заставляет вздрогнуть. Вот еще психоаналитик нашелся! Не хочу, чтобы меня изучали. Этот человек слишком многое видит. — Пойдемте.

Он стряхивает с себя пиджак и, прежде чем успеваю сообразить, что происходит, накидывает мне на плечи. Теперь мужественный запах окружает со всех сторон. Стою в блейзере Криса Мерита и снова внезапно теряю дар речи. Он придерживает руками лацканы и смотрит сверху вниз. Замечаю, что правая рука сплошь покрыта яркой татуировкой. Еще никогда я не стояла рядом с мужчиной, избравшим столь экстравагантный способ самоутверждения. Не ожидала, что изображения на теле могут привлечь мое внимание, и в ту же минуту предательски спрашиваю себя, в каких еще местах может обнаружиться татуировка.

— Видел, как вы разговаривали с Марком, — говорит Крис. — Что-то купили?

— С удовольствием купила бы, — фыркаю я, и неблагородный звук, вырвавшийся вполне естественно, заставляет трезво взглянуть на обстоятельства. Мы с этим мужчиной принадлежим разным мирам. Он — воплощение мечты, ставшей явью, а моя мечта так и не сбылась. — Сомневаюсь, что могу позволить себе даже самую маленькую вашу кисточку, не говоря уже о целой картине.