Невинность и страсть - Джонс Лиза Рене - Страница 39

Глава 19

Запираюсь в ванной, прислоняюсь спиной к двери, наконец-то выдыхаю и вспоминаю напутствие Криса: «Запомни: очень нехорошо томить ожиданием голодающего мужчину». Похоже на угрозу какого-то неведомого эротического наказания, если не поспешу и… Что будет дальше, не знаю, но чувствую, что твердо намерена заставить его ждать и выяснить, что же случится. Губы растягиваются в улыбке. Плохо ему удается меня отпугнуть. Внезапно в памяти всплывают слова Аманды о том, что Марк Комптон — непревзойденный мастер наказаний. Впервые с того момента, как вино придало храбрости и толкнуло на нелепое выступление перед новым боссом, реальность предстала во всем своем угрожающем безобразии. Конечно, Марк признал, что я заработала для галереи солидную сумму. Скорее всего это сыграет свою роль, но все равно страшно. Наказание неизбежно? О работе с аукционным домом можно забыть? И что вообще будет после того, как закончится вот этот безумный роман с Крисом?

Сомнения безжалостно терзают меня. С одной стороны, комиссионные от продажи картин Мерита помогут утвердиться на любимом поприще, но с другой — вмешательство Криса в наши отношения с боссом ставит под удар мою карьеру. Как выразить ему свою благодарность и в то же время не позволить вновь переступить опасную черту? Непонятно, совсем непонятно, особенно если учесть, что проснулась я в квартире Криса, стою в его ванной в его же халате и мечтаю лишь о том, чтобы мы оба как можно скорее снова оказались обнаженными. Остается одно: с удовольствием съесть завтрак, приготовленный блестящим и невероятно сексуальным художником, и в то же время не упустить удобного момента для делового разговора. А сделать это необходимо, потому что необходимо вознаградить Криса за заботу.

Глубоко вздыхаю и заставляю себя признать правду, которую обычно стараюсь загнать в дальний угол сознания: несмотря на то что я добровольно приняла скромную жизнь школьной учительницы, перспектива заработать большие деньги и пойти за мечтой завораживает. Почти боюсь верить в то, что когда-нибудь это действительно произойдет. Крис… Крис сделал это для меня, открыл перспективу. Теперь я перед ним в долгу и готова благодарить всеми способами, какие только подскажет фантазия. Конечно, если он позволит. Несмотря на внешнюю простоту и общительность, в глубине души Крис насторожен и недоверчив.

Внезапно вспыхивает желание как можно скорее вернуться к моему непонятному художнику — пусть даже считать его своим я могу лишь условно. Отхожу от двери, смотрю на себя в зеркало и вижу странное существо, место которому в фильме ужасов. Волосы растрепаны, от макияжа осталась только размазанная под глазами тушь. Отлично. Вот этот лохматый енот провел жаркую ночь с самым прекрасным мужчиной на свете. К тому же я столько времени потратила на размышления, что Крис, наверное, уже устал ждать и сейчас придет меня искать. Роюсь в сумке в поисках расчески и застываю при виде дневника Ребекки. Нервно сглатываю, вспомнив ту самую запись, которую видела во сне утром, перед тем как проснуться. Нет, скорее не видела во сне, а проживала слова другой женщины, в то время как Крис стоял рядом и, вполне возможно, слышал мои вздохи, стоны и неизвестно что еще.

Вытаскиваю тетрадь, кладу на край раковины, смотрю на обложку и с трудом сдерживаюсь, чтобы не перечитать хотя бы страницу. Всякий раз, когда я открываю дневник, его слова приобретают новый, более глубокий жизненный смысл, и несколько кусочков загадочной мозаики находят свое место. Нет, сейчас не время. Отвергаю идею и хватаю расческу.

Торопливо причесываюсь и задумываюсь, не нанести ли легкий макияж, но потом решаю просто умыться и ограничиться увлажняющим гелем. Макияж будет выглядеть неуместно и выдаст мое чрезмерное желание понравиться Крису. Вспоминаю, как только что напрашивалась на поцелуй, однако получила отказ. Так, надо срочно почистить зубы. Щетки, разумеется, нет. Хочу обойтись пальцем, но не нахожу пасты. В отчаянии хватаю салфетку, с силой тру зубы и споласкиваю.

На этом сдаюсь и выхожу из ванной. Останавливаюсь возле кофейного столика, кладу сумку и забираю оставшиеся с вечера тарелки и стаканы. С этим полезным грузом направляюсь в кухню, но дразнящего аромата пока не ощущаю.

Захожу и оглядываюсь. Криса не видно, зато у стены красуется огромная прямоугольная консоль из темно-серого мрамора с прочными деревянными полками — тоже серыми. В углу справа раздается звук. Иду туда и обнаруживаю еще одну комнату в форме буквы L с высокими, от пола до потолка, окнами. Люблю эту кухню. Люблю всю эту квартиру.

Сворачиваю в нижнюю перекладину буквы L и оказываюсь в небольшом пространстве с рабочим столом и вместительной раковиной из нержавеющей стали. У противоположной стены вижу плиту, холодильник и деловито настроенного хозяина: он торопливо достает соль, перец, тарелки, другие необходимые вещи и собирает их в уголке возле плиты.

— Твоя кухня — заветная мечта любого шеф-повара! — восторженно заявляю я и прилежно сгружаю грязную посуду в раковину.

— Прилагается к квартире, так что не думай, что я профессионал. — Крис открывает необыкновенный холодильник с двойными, как в парадных залах, дверьми и извлекает из его сияющих недр необходимые для омлета ингредиенты: яйца, молоко и сыр. — Ведь не случайно я стал своим человеком во всех местных ресторанах.

Подхожу ближе и наблюдаю, как он разбивает в миску несколько яиц. Взгляд останавливается на руках; думаю о том, с каким тонким мастерством они прикасались ко мне, с какой смелой уверенностью держат кисть.

Крис смотрит так, словно прочитал мои мысли. Часть меня готова храбро принять новые ощущения, новый опыт, но прежняя я (настоящая?) без видимого основания стремится скрыть свои чувства за легкой болтовней:

— Ну а я умею покупать в ближайшем магазине замороженную еду, и на этом хозяйственные навыки заканчиваются. Моя мама была… мы… не готовили.

Он взбивает яйца, добавляет молоко, соль, перец.

— Твоя мама много работала или просто не любила готовить?

И как только я позволила этому разговору начаться?

— Отцу ее еда не нравилась, потому она и отказалась от этого.

Крис на миг прерывает процесс и поворачивается.

— Он готовил сам?

— Нет, что ты! Отец не занимался домашними делами.

Крис включает конфорку и наливает на сковородку немного оливкового масла.

— Так кто же тогда? Ты, сестра, брат?

— Я единственный ребенок, и я не готовлю. — Он снова отвлекается от стряпни и смотрит на меня — теперь уже с откровенным любопытством. Понимаю почему. Как обычно, превращаю простой вопрос в сложный, потому что всегда усложняю все, что касается отца. — У нас был повар. — Удивление на лице Криса заставляет пожалеть о том, что опрометчиво ступила на опасную территорию. Чтобы сменить тему, показываю на кофеварку. — Вот это я умею.

Крис на миг задумывается, как будто хочет еще о чем-то спросить, но, к счастью, изменяет решение.

— Договорились. Я готовлю завтрак, ты варишь кофе.

— Есть, капитан. — Шутливо салютую, достаю с полки банку с кофе и смотрю на светящиеся часы в основании серебристо-черной машины. Зеленые цифры сообщают, что сейчас семь тридцать. Слишком рано, чтобы из-за неосторожных разговоров о семейной драме все внутренние органы начали завязываться узлом.

Открываю крышку, вдыхаю кофейный аромат и вспоминаю Аву. Когда мы с ней обнялись в галерее, от нее исходил аромат кофе. Или я была пьяна и нос вышел из повиновения точно так же, как глупый рот, сболтнувший насчет петушиных боев.

— Пахнет, как… в кофейне.

— Ничего подобного. — Крис подходит, слегка задев меня плечом. Мгновенное прикосновение обдает теплой волной, и тугой узел внутри удивительным образом рассасывается. Оказывается, живут на свете люди, способные согревать даже через одежду.

Он опускает нос в банку, а потом предлагает мне сделать то же самое.

— Аромат французского бленда Малонго. Сделано в Париже. Всегда беру его с собой в Штаты. Это мой любимый букет.