Мир Птаввов - Нивен Ларри - Страница 2

Если он рухнет на Автпран со скоростью более девяти десятых световой, то убьёт больше миллиона людей. Допустим, он врежется в океан! Ударная волна обрушится на каждый летящий в воздухе объект на тысячу миль вокруг и начисто вылижет сушу, затопив острова и разрушив половину строений всей планеты.

За такую грубую ошибку его предадут смерти после года пыток. Муки в условиях телепатического, высокоразвитого общества — вещь ужасная. Студенты биологии будут наблюдать за ним, неистово строча статьи, пока члены Штрафной коллегии тщательно проверят его нервную систему стимуляторами…

Мало-помалу его затруднительное положение начинало проясняться. Ему нельзя спускаться на цивилизованную планету. Все верно. Но он не может приземлиться даже на планете рабов; Кзанол был уверен, что разрушит несколько дворцов смотрителей и перебьёт рабов на сумму в несколько десятков миллионов.

Возможно, стоит подумать над проходом через планетную систему, в надежде, что увеличенная масса его корабля будет замечена? Но он не отважился и на ото. Оставаться в пространстве было неразумно. Почему? Он мог выскочить из галактики! Кзанол увидел себя навеки затерянным между островными вселенными, увидел судно, которое распадалось на части вокруг него, увидел спасательную кнопку, стёртую космической пылью до маленького блестящего пятна… Нет!

Он осторожно протёр закрытый глаз вкусовыми щупальцами. Может, приземлиться на спутнике? Если он врежется в спутник достаточно сильно, вспышку наверняка заметят. Но бортовой мозг не так хорош даже здесь, а там такое расстояние! Орбита спутника — хитрая вещь, и он может угодить в луну цивилизованной планеты. Автпран был ближе всех, и Автпран был самым недоступным.

И с этим кончено, подумал Кзанол, высосав последний гнал. Чувствуя— жалость к самому себе, он сидел до тех пор, пока огорчение не прошло, потом встал и начал мерить комнату шагами.

Ну конечно же!

Он стоял, как столб, посреди комнаты, обдумывая идею, осенившую его, пытаясь найти хоть какой-нибудь изъян. Кзанол не нашёл ни одного. Он торопливо набрал на пульте: “Рассчитать курс на пищевую планету, сведя до минимума время подлёта. Судно не нуждается в замедлении скорости для посадки. Выдать подробности”.

Его вкусовые щупальца свисали безвольно и расслабленно. Все будет хорошо, подумал он, и они подтверждают это.

В галактике было не так уж много планет, годных для обитания протоплазменных форм жизни. Природа создала невероятное число условий. Чтобы обеспечить нормальный состав атмосферы, планета должна находиться точно на нужном расстоянии от солнца С-типа, она должна иметь необходимые размеры и причудливо укрупнённую луку в своём небе. Назначение луны состояло в том, что она скрывала большую часть атмосферы планеты, обычно около 99 процентов. Без луны годный для жизни мир становился совершенно необитаемым; воздух приобретал сокрушительный вес, а температура становилась, как в раскалённой духовке.

Из 219 годных для жизни миров, найденных Тринтаном, 64 были обитаемы. На семнадцати существовала разумная мысль, точнее на восемнадцати, если придерживаться широких взглядов. 155 бесплодных миров не были пригодны для оккупации Тринтаном, и пока на них шёл длительный процесс посева. Между тем их тоже использовали.

Их засевали созданной тнуктипами пищевой закваской. Через несколько веков закваска обычно видоизменялась, но до тех пор мир становился пищевой планетой, с океанами, наполненными самой дешёвой едой в галактике. Конечно, употребляли её только рабы, но рабов было много.

По всей галактике создавались пищевые планеты для пропитания рабских миров. Дворцы смотрителей всегда располагались на спутниках. Кому захотелось бы жить в мире с бесплодной сушей и пенистыми морями? Не говоря уже об опасности бактериального заражения закваски! Поэтому со спутников велось тщательное наблюдение за пищевыми планетами.

Когда закваска мутировала до стадии, после которой она становилась несъедобной даже для рабов, мир засевался стадами белковых, пожирающими закваску. Белковые пожирали все, но и сами служили хорошим источником пищи. Поэтому наблюдение продолжалось постоянно.

Со своей нынешней скоростью Кзанол врежется в планету с такой силой, что это вызовет протуберанец раскалённого газа. Взорванная горная порода поднимется в пространство; это будет выглядеть пугающе и достоверно даже для наблюдателя с луны. Оранжевый жар кратера сохранится несколько дней.

Была вероятность, что Кзанол окажется под землёй, но не очень глубоко. Раскалённый воздух и осколки, которые движутся впереди метеорита, обычно разрушают метеорит ещё в воздухе, и они рассеются, осев на огромной площади. А Кзанол, надёжно завёрнутый в поле стазиса, будет отброшен назад из образовавшейся дыры и не зароется слишком глубоко при вторичном падении. Смотритель тут же найдёт его с помощью любого горно-проникающего инструмента. Ведь поле стазиса — единственный идеальный отражатель.

Бортовой мозг прервал его размышления: “Ближайшая доступная пищевая планета — Ф124. Оценочное время подлёта 202 года 91,4 дня”,

Кзанол напечатал: “Предъявить Ф124 и систему”.

Экран покрылся крапинками света. Одна за другой, крупные планеты и их системы спутников проходили через стадию увеличения. Ф124 предстала дымящимся, быстро вращающимся шаром: типичная пищевая планета, даже вращение её луны было почти нулевым. Луна казалась не только довольно крупной, но и слишком удалённой. А внешняя планета заставила Кзанола раскрыть рот от восхищения. Она была окольцована! Великолепно окольцована. Кзанол подождал, пока не были показаны все крупные миры. Затем, когда начали появляться астероиды в порядке убывания размеров, он напечатал; “Довольно. Следовать курсом на Ф124”.

Ему оставалось только надеть шлем, и тоща он будет полностью готов для долгого сна. Кзанол чувствовал ускорение корабля, пульсацию в металле от двигателя. Сила притяжения в кабине заметно уменьшалась. Он взял шлем и насадил его на шейное кольцо, затем передумал и снял. Кзанол подошёл к стене, сорвал звёздную карту, свернул её и просунул через шейное кольцо в недра своего костюма. Он уже хотел надеть шлем, когда на него нахлынули внезапные сомнения.

Его спасатель мог запросить крупную сумму за альтруистический акт спасения. Но, допустим, награда не удовлетворит его? Каким бы он ни был тринтанином, он ухватится за карту сразу, как только её увидит. К тому же это не противоречит закону. А Кзанол запомнят карту наизусть.

Но было и лучшее решение.

Да! Кзанол заторопился к рундучку и вытащил второй костюм. Затолкал карту в рукав. Прекрасная идея подняла ему настроение. В пустой костюм влезут многие вещи. Он проворно передвигался по кабине, собирая свои сокровища. Шлем-усилитель, универсальный символ силы и королевских привилегий, который принадлежал ещё его деду. Это был лёгкий, но объёмный инструмент, позволявший увеличивать природную Силу тринтанина для управления теми двадцатью — тридцатью нетринтанами, которые будут контролировать всю планету. Прощальный подарок брата, дезинтегратор с резной рукояткой ручной выделки. У него мелькнула мысль, которая заставила его на время отложить предмет в сторону. А эти статуэтки Птул и Миксиломаты? Может быть, им никогда не суждено встретиться! И обе женщины умрут, прежде чем он увидит их вновь, если только какой-нибудь друг не поместит их в стазис до его возвращения. Эти усыпанные алмазами часы с корпусом из халфаба и криогенным передаточным механизмом, который всегда будет медленно вращаться, независимо от того, как давно их заводили. Он не будет носить их на Ф124 — они предназначены только для официальных дел. Кзанол завернул свои ценности в одно из прекрасных платьев и только потом вложил в костюм.

А в комнате оставалось так много всего.

Наконец решившись, он вызвал маленького рейкарливанского раба из складского ящика и заставил его залезть в костюм. Кзанол завинтил шлем и нажал на кнопку тревоги.

Костюм выглядел, как бугристое зеркало. Все складки остались, но материал в одно мгновение стал жёстче, чем алмаз или халфаб. Он впихнул костюм в угол и ласково похлопал по шлему.