Интегральные деревья - Нивен Ларри - Страница 2

Глава первая. КРОНА КВИННА

Гэввинг слышал шорох, производимый его приятелями, которые лезли поверху. Они все находились на гигантской плоской стене ствола. От ствола ответвлялись опорные ветви толщиной в палец, без конца разделяющиеся на тонкие нитевидные веточки, от которых, в свою очередь, отходили бесконечные нити, похожие на зеленый хлопок, раскинутые во все стороны так, чтобы поймать любой солнечный луч. Солнечный свет просачивался сквозь них, превращаясь в зеленоватые сумерки.

Гэввинг скользил в зеленой, спутанной, нитевидной Вселенной.

Проголодавшись, он нырнул в паутину веток и вытащил полную горсть листвы. По вкусу она напоминала карамельный сахар. Она утолила голод, но желудок Гэввинга требовал мяса. Все равно ветки уж слишком волокнистые, а их зелень слишком коричневая, даже на периферии кроны, куда попадал солнечный свет.

Тем не менее он их съел и отправился дальше. Усиливающийся вой ветра подсказал ему, что цель уже почти достигнута. Минутой позже Гэввинг прорвался в ветер и солнечный свет.

Солнце ослепило его, тем более что глаза все еще оставались красными и слезились после утреннего приступа аллергии. Эти приступы часто поражали Гэввинга. Он зажмурился, отвернул голову и подождал, пока глаза успокоятся. Потом, очень осторожно, поглядел вверх.

Гэввингу было четырнадцать лет, если считать годы, которые измерялись прохождением Солнца за Воем. До сих пор он никогда не поднимался выше кроны Квинна.

Ствол был прямым, он тянулся прямо от Воя. Казалось, он будет тянуться так вечно — широкая коричневая стена, постепенно сужающаяся в цилиндр, в темную линию, которая мягко отклонялась на запад, в точку на бесконечности, и в этой точке было пятнышко зелени — другая крона.

Облако зелени, окаймленной коричневым, замерцало внизу, расходясь от основного тела ствола. Ветер бросал в лицо Гэввингу его длинные волосы. Глядя на восток, он различил ветку, выходящую из своего зеленого чехла: полкилометра лишенной листьев древесины — тонкий хребет.

Харп наклонил голову, отвернув лицо от ветра, за ним то же самое сделал Лэйтон. Гэввинг ждал. Наконец они подняли лица. Лицо Харпа, широкое, сильное, с выступающими скулами, наполовину скрывала золотистая борода. Длинное, темное лицо Лэйтона лишь начало обрастать черным волосом.

Харп крикнул:

— Мы можем перебраться на подветренную сторону ствола! Ближе к востоку! Выберемся из этого ветра!

Ветер всегда дул с запада, всегда достигал штормовой силы. Лэйтон, заслонившись от ветра рукой, крикнул в ответ:

— Не надо! Тогда мы точно ничего не поймаем! Всю основную добычу приносит ветер!

Харп начал проламываться сквозь листву, чтобы соединиться с Лэйтоном. Гэввинг пожал плечами и последовал его примеру. Ему-то ветер нравился, но Харп, который был на десять лет старше его и Лэйтона, считался их командиром. Уговорить его было трудновато.

— Здесь нечего ловить, — сказал им Харп. — Мы здесь для того, чтобы охранять ствол. И то, что сейчас засуха, вовсе не значит, что не может вдруг начаться наводнение. А что, если дерево неожиданно врежется в пруд?

— Какой пруд? Да ты оглянись вокруг! Ничегошеньки! Вой слишком близко. Харп, ты же сам говорил!

— Ствол закрывает половину горизонта, — мягко ответил Харп.

Яркое пятнышко в небе — Солнце — медленно перемещалось к западному краю кроны. И в этом направлении не было ни облаков, ни прудов, ни парящих лесов — ничего, лишь голубовато-белое небо, прочерченное белой линией Дымового Кольца, и на этой линии — мутный узелок: должно быть, Голд.

Посмотрев вверх и вне, Гэввинг увидел все то же: дальние струи облаков закручивались в огромный бурный водоворот… Мерцание. Наверняка пруд, но еще более далекий, чем зеленая верхушка интегрального дерева. Наводнения точно не будет.

Гэввингу было шесть лет, когда случилось последнее наводнение. Он помнил страх, панику, отчаянную спешку. Племя отступило глубоко на восток и зарылось в ветви, спряталось в тонких нитях там, где крона заострялась, переходя в голую древесину. Он вспомнил гул, в котором потонул шум ветра, и беспрерывную дрожь самой ветви. Отца Гэввинга и двух учеников-охотников не предупредили вовремя. Их смыло в небо.

Лэйтон вновь отправился вокруг ствола, но уже в наветренном направлении. Он наполовину высунулся из листвы, длинные руки удерживали его, не давая свалиться под порывами ветра. Харп следовал за ним. Он уступил сильнейшему, как всегда. Гэввинг фыркнул и двинулся, чтобы присоединиться к ним.

Это было утомительно. Харпу, должно быть, ситуация очень не нравилась. У него на ногах были сандалии-кошки, но даже в них ему, наверное, приходилось трудно. У Харпа были хорошие мозги и живой язык, но он был карликом. Его туловище казалось коротким и плотным, мускулистые ноги и руки были коротковаты, а пальцы ног выглядели чисто декоративно. Стоя он был меньше двух метров ростом. Град как-то сказал Гэввингу: «Харп похож на портреты Основателей в кряже. Мы все когда-то так выглядели».

Харп, хоть и задыхался, обернулся, чтобы улыбнуться ему.

— Мы раздобудем и тебе сандалии-кошки, когда ты станешь постарше.

Лэйтон тоже усмехнулся с видом превосходства и обогнал их обоих. Ему и не нужно было ничего говорить: сандалии-кошки лишь калечили бы его длинные, цепкие пальцы ног.

Стоял период сна, и освещенность в два раза уменьшилась. Видеть было легче, когда солнечный ореол сиял по другую сторону Воя. Ствол был огромной коричневой стеной трех километров в окружности. Гэввинг, один раз уже поглядевший вверх и разочарованный полным отсутствием прогресса, предпочел наклонить голову, защищаясь от ветра, и, цепляясь за зеленые волокна, прокладывал себе дорогу, когда услышал вопль Лэйтона:

— Обед!

Что-то черное мелькнуло слева от ветрового потока.

— Не могу понять, что это, — удивился Лэйтон.

Харп сказал:

— Пытается уйти. Похоже, большое.

— Оно заходит с другой стороны. Пошли!

Они быстро карабкались. Дрожащее пятнышко приблизилось. Оно было длинным и узким и шевелило чем-то, что казалось хвостом. Огромный плавник превратился в расплывчатое пятно — существо старалось как можно быстрее убраться от ствола подальше. Тонкое туловище медленно поворачивалось.

Наконец они увидели голову. Позади клюва, широко расставленные, мерцали глаза.

— Меч-птица, — решил Харп. Он остановился.

Лэйтон позвал:

— Харп, что ты там делаешь?

— Никто в здравом уме не будет охотиться на меч-птицу.

— И все же это мясо. Хотя, может, она тоже истощена, забравшись так далеко внутрь.

Харп фыркнул:

— Кто так говорит? Град? У Града полно всяких теорий, но сам он никогда не охотился.

Медленное вращение меч-птицы позволило увидеть то, что, вероятно, было раньше третьим глазом. Теперь же на его месте расплывалось зеленое пятно неправильной формы. Лэйтон заорал:

— Пух! У нее рана на голове, зараженная пухом. Эта тварь ранена, Харп!

— Это тебе не раненая индейка, парень! Это раненая меч-птица!

Лэйтон в два раза превышал ростом Харпа и, кроме того, был сыном Председателя, отданным на обучение. С ним не так-то легко было справиться. Он обвил длинными сильными пальцами плечо Харпа и сказал:

— Мы упустим ее, если будем стоять тут и препираться. Говорю тебе, идем на Голд! — И он остановился.

Ветер ударил в грудь Лэйтона. Он вцепился пальцами ног и одной рукой в ветки, обрел равновесие и замахал свободной рукой:

— Эй! Мясо! Мясо, размер, мясо!

Харп презрительно фыркнул.

Птица наверняка увидела Лэйтона, размахивающего руками, в яркой алой рубашке. Гэввинг с надеждой подумал: «Мы упустим ее, и все кончится». Но ему не хотелось выказывать трусость на своей первой охоте.

Он освободил конец троса, прикрученного к спине, и углубился в листву, чтобы найти прочную ветку. Закрепил на ней трос, другой конец которого был обернут вокруг его талии. Никто никогда не рисковал выпустить свой трос. Охотник, который упал в небо, имеет шанс где-нибудь зацепиться, если у него есть трос.