Скелеты в шкафу - Ниммо Дженни - Страница 24

– Не-е-ет! – в ужасе взвыл Габриэль, вскочил и вцепился в плащ. – Не надо! Пожалуйста! Забери его! – И он швырнул рваный плащ на постель Чарли.

Чарли положил фонарик на подушку, так что теперь плащ был как под настольной лампой.

– Так это же твой. – Он ткнул пальцем в обтрепанную ткань. – Вот и забирай, а мне он не нужен.

– Ты не понимаешь! – простонал Габриэль. – Я не могу его носить, не могу, не могу! Он насквозь пропитан… страхом… Ужасом… Я от него совсем больной делаюсь. – Он хлопнулся на койку и закрыл лицо руками.

– Ты соображаешь, что говоришь, Муар? – прошипел Фиделио. – С какой стати Чарли должен отдавать тебе свой плащ?

– Да потому, что этот я носить не могу! – Габриэль с отвращением кивнул на старый плащ. – С тем, кто его раньше носил, стряслось что-то ужасное. Понимаете, я это чувствую, я умею. Мне от него плохо. Это все равно что чужой кошмар надевать.

Ага, кажется, я понимаю, в чем дело, сообразил Чарли.

– У тебя дар такой, да, Габриэль? – спросил он. – Ты чувствуешь, что с кем было?

Габриэль закивал:

– Да, я по одежде понимаю. Это… это ужасно. Если мне достается ношеная одежда, то с ней переходят и все ощущения ее прежних хозяев. Тревоги. Страхи. Иногда, конечно, и радость тоже перепадает, но хорошего мало, потому что она не настоящая и долго не держится. У меня в начале года был новый плащ, а потом мои хомяки его погрызли.

Чарли заинтересовался:

– А сколько у тебя хомяков?

– Пятнадцать, – несчастным голосом ответил Габриэль. – От плаща почти ничего не осталось. А с деньгами у нас туго, и мама не смогла купить мне второй новый, так что она попросила в академии ношеный. Вот мне и дали… этот.

Конечно, вся спальня уже давно проснулась. Кто-то из мальчиков сказал:

– Наверняка это плащ той девочки, которая сгинула в развалинах. Она же напугалась.

– Знаете что, давайте потише! – раздался другой голос. – А то как придет надзирательница, и не видать нам всем выходных как своих ушей!

Как быть? Чарли растерялся. Ну не заставлять же беднягу Габриэля носить чужой кошмар?

– Я для тебя на что угодно готов! На что угодно! Только не заставляй меня его надевать! – взмолился Габриэль.

Чарли сунул Габриэлю свой плащ.

– Ой, спасибо! Спасибо, Чарли! – Габриэль прижал к себе плащ обеими руками.

– Знаешь что, сделай для меня одну вещь, – тихонько попросил Чарли. Он выдвинул ящик тумбочки и извлек отцовский галстук, который дала ему с собой мама. – Можешь мне что-нибудь сказать про человека, который его носил? – Он протянул галстук Габриэлю.

Тот не задал ни единого вопроса, молча повязал себе галстук и зажмурился. Потом пальцы его побежали по плотному синему шелку. Замерли на золотой букве «Ю». Габриэль сосредоточенно нахмурился.

– Странное дело, – пробормотал он, не открывая глаз. – Тот, кто его носил… кто бы он ни был… он был счастлив… А сейчас он исчез. – Сняв галстук, Габриэль ощупал его еще раз. – Первый раз с таким сталкиваюсь. Как будто этот человек… забыл, кто он такой. – Он вернул галстук Чарли.

Что ж, значит, папа когда-то был счастлив. А «исчез» – это, наверно, значит «умер», решил Чарли, убирая галстук в ящик. Не очень-то много удалось выяснить.

Он уже собирался погасить фонарик, когда в изножье постели Габриэля возникла маленькая фигурка с белыми волосами, как будто светившимися в темноте.

– А вот про этого человека можешь рассказать? – просительно прошептал Билли и положив на одеяло длинный голубой шарф.

Габриэль вздохнул, но возражать не стал – послушно обмотал шарф вокруг шеи и опять прикрыл глаза.

– Ну, этот человек всегда торопился, – начал он. – Туда-сюда, туда-сюда. Просто не мог остановиться. – Габриэль помолчал. – А сейчас, боюсь, его уже нет в живых. – И мальчик снял шарф.

– И все? Больше ничего? – огорчился Билли. – Шарф тебе больше ничегошеньки не сказал?

– Извини, но тут все работает не так, – с сожалением прошептал Габриэль. – Никаких голосов я не слышу. А когда владелец вещи мертв, то и… послание такое… приглушенное.

– Ясно. Все равно спасибо. – Грустный голос Билли эхом отозвался во тьме, и маленький альбинос на цыпочках двинулся к своей койке.

Чарли погасил фонарик и сунул его под подушку Фиделио. Тот уже давно спал. Чарли послушал ровное дыхание приятеля и зевнул. А потом внезапно встрепенулся. В словах Габриэля была какая-то нестыковка!

– Габриэль! – позвал Чарли шепотом. – Этот галстук носил мой папа. Он умер, когда мне было два года. А почему ты сказал, что он исчез?

– Потому что исчез, – сонно откликнулся Габриэль.

– В смысле умер?

– Нет, именно исчез. Он совершенно точно жив.

Чарли потрясенно таращился в темноту. Он слушал, как под невидимыми сводами спальни ровно дышат другие мальчишки, и знал, что заснет еще очень не скоро.

– Жив? – прошептал он. – Ты уверен, Габриэль?

– Абсолютно. – Габриэль зевнул. – Давай спать, Чарли.

Глава 10

СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ

Чарли проспал всего один час. Когда он проснулся, во рту у него было сухо, а в глаза как песку насыпали. Он решил, что все-таки наденет потрепанный плащ Габриэля. Уж у него-то, Чарли, от этого плаща никаких кошмаров не будет.

Габриэль и Фиделио терпеливо ждали, пока Чарли предпринимал ежеутреннюю попытку продрать расческой свою копну жестких волос, но через пять минут пришли к выводу, что затея эта совершенно безнадежна.

– Если не поспешим, то от бекона нам достанутся только подгорелые корочки, – предупредил Фиделио.

Чарли умирал от голода, поэтому он отбросил расческу и помчался в столовую вместе с остальными. Вот повезло, что компания подобралась, радовался он на бегу, а то бы мне нипочем столовую не найти.

Габриэлю было так хорошо в бывшем плаще Чарли, что он просто преобразился и сиял улыбкой. Чарли заметил, что он даже двигаться стал быстрее, как будто раньше кошмары гирями висели у него на ногах.

На завтрак дали овсянку, подгорелый бекон и чашку чаю.

– И так каждый день? – ужаснулся Чарли, пытаясь запихнуть в себя ложку комковатой каши.

– Ага, – отозвался Фиделио.

Чарли попытался отогнать воспоминание об упоительных и сытных завтраках, которые готовила Мейзи.

Второй день в академии прошел получше, чем первый. Фиделио и Габриэль попеременно помогали ему найти очередной класс. А на третий день Чарли даже удалось самому, без посторонней помощи, добраться до сада.

Настала пятница – тот самый день, которого Чарли так страшился. Уроки кончились, и вот он сидел на койке и наблюдал, как Фиделио собирает сумку.

– А что тут происходит, когда все разъезжаются по домам? – уныло поинтересовался Чарли.

– Да в принципе тебя никто особенно не трогает, – ответил Фиделио. – Ничего такого, не волнуйся. Правда, Манфред все время крутится где-то рядом, но ты же будешь не один. Оливию тоже оставили, а Билли Гриф вообще домой не уезжает, потому что живет здесь. А я навещу Бенджамина и заберу тот ящик, про который ты говорил, и спрячу. А потом… так-так, в половине двенадцатого, в субботу, я приду сюда и подам тебе знак в окно. Если нам удастся перепрятать ящик, тогда я сделаю вот так, – и Фиделио поднял оба больших пальца.

Чарли ужасно хотелось рассказать Фиделио про племянницу мисс Инглдью, но времени было слишком мало.

– А как я тебя увижу? – мрачно спросил он.

– Пойдешь в музыкальную башню. Оливия покажет тебе дорогу. Я подам тебе знак в окно второго этажа, которое выходит на улицу. А в четыре тебя уже отпустят.

Чарли вздохнул.

– Не вешай нос! – Фиделио ободряюще похлопал его по плечу и застегнул сумку.

Чарли проводил приятеля вниз и с тоской смотрел, как тот, размахивая сумкой, направился к высоким дубовым дверям холла. Теперь они были отперты и за ними то и дело скрывались радостные дети, предвкушавшие целых два дня свободы.

На пороге Фиделио обернулся и помахал Чарли. Кроме него, в холле уже почти никого не осталось. Чарли так и подмывало промчаться сквозь двери на свободу, пока их не заперли. Он сделал шаг, другой, воровато огляделся и ускорил шаги.