Охотники за сокровищами - Уиттер Брет - Страница 42

Из здания станции навстречу им вышел какой-то старик.

– Я месье Малербо, начальник станции.

– Это вы направляли «поезд искусств», тот самый, в котором были Сезанн и Моне?

Мужчина настороженно взглянул на Роримера, затянутого в форму, и на невзрачно одетую женщину, курящую сигарету за его спиной. В Париже все еще было полно немецких шпионов и диверсантов, и многих из них снедала жажда мести. Осторожность не помешает.

– А вы почему спрашиваете?

– Я младший лейтенант армии США Роример, секция Сены. А это – мадемуазель Валлан из Национальных музеев. Это она рассказала Сопротивлению о поезде.

– Мне жаль, – ответил смотритель, – но все произведения искусства забрали.

– Мы хотим увидеть то, что осталось.

Старик, казалось, удивился:

– Тогда идите за мной.

Содержимое вагонов было выгружено в обшарпанный склад.

– Ну, с богом! – сказал Роример Валлан, пока начальник станции возился с дверью.

Прошлые девять складов были почти пусты к моменту их прибытия, но этот обещал сокровища. Роример уже предвкушал, что они сейчас обнаружат.

Но внутри холодного склада ему открылась совсем не та картина, какую он ожидал увидеть. Он и сам точно не знал, что найдет, но точно не огромную кучу обычных домашних вещей. А между тем его взгляду предстала внушительная, вдвое выше его гора диванов, стульев, зеркал, столов, сковородок, кастрюль, картинных рам и детских игрушек. Их количество поражало, хотя на деле – всего-то сорок шесть вагонов. Как стало известно после войны, «М-Акцион» отправил в Германию двадцать девять тысяч четыреста тридцать шесть таких вагонов с мебелью, утварью и прочим скарбом.

«И для этого они откладывали отправку “поезда искусств”, – думал Роример, упав духом, – это же ничего не стоит! Просто мусор». Но тут он остановил себя: когда-то все это принадлежало людям, из этих осколков складывалась их жизнь. Нацисты просто ходили по домам и выгребали все, вплоть до семейных фотографий.

– Вы, кажется, разочарованы? – сказала Валлан, засовывая руки в карманы.

Скрытый смысл ее слов поразил его, словно молния. Она же знала номера вагонов, в которые были упакованы ценности! Валлан знала, ну, или предполагала, что ничего ценного в этом поезде больше не было. Но она должна была увидеть этот склад своими глазами. Задержка поезда была ее личной победой, но сама она не могла взглянуть на эти вагоны. Она – всего лишь женщина, стоящая на нижней ступеньке бюрократической лестницы. У Валлан была информация, а у офицера армии США Роримера – доступ. Он был ее ключом в места, куда ее раньше не пускали, – а ведь она рисковала своей жизнью, чтобы их обнаружить.

Роример подумал об информации, которой она скорее всего обладала. Только с помощью Валлан он мог найти украденное и вернуть его законным владельцам. При этом Роза была скована грузом огромной бюрократической пирамиды и нуждалась в нем не меньше, чем он в ней.

– Вы знаете, где они, – сказал он. – Украденные ценности.

Она повернулась, собираясь уходить.

– Вы знаете, где они, не так ли, Роза? – Он ускорил шаг, чтобы поспеть за ней. – Чего же вы ждете? Того, кому сможете довериться?

– Все-то вам известно, – ответила она с улыбкой.

Роример схватил ее за руку:

– Пожалуйста, поделитесь информацией со мной. Вы знаете, что я использую ее именно так, как вы хотите, – для Франции.

Она вырвалась, улыбка сошла с ее лица.

– Я скажу вам, где они, – ответила она. – Но в свой черед.

Глава 22

Арденнская операция

Западный фронт

16–17 декабря 1944

Роберт Поузи не мог больше ждать. Он решил открыть последний подарок от Элис – большой пакет с надписью «С любовью от семьи» – только рождественским утром, и не раньше. Но прошло уже шесть дней, как он получил посылку, а на календаре было всего лишь 16 декабря. Он не выдержал. Разорвал упаковку, и пальцы коснулись холодного пластика. Поузи достал подарок из коробки. Это была граммофонная пластинка.

«Самым удивительным из всех подарков, – писал он жене тем вечером, – было граммофонное поздравление с Рождеством. Я тут же помчался в отдел спецназначения. Сержант поставил пластинку на одно из радиопатефонных устройств, а я сидел в другой комнате и слушал ее по радио. Это лучший подарок на свете. Ваши голоса были прекрасно слышны, и даже твои не предназначенные для записи наставления Деннису: “Говори, что хочешь” – дошли до меня, не потеряв ни единого звука. Как будто я слушал по радио передачу, которую ведете вы двое. Простым поворотом ручки я мог при желании сделать ваши голоса громче или тише. А песенка просто очаровательна! Было таким утешением услышать ваши голоса. Как будто ничего не изменилось. Я почему-то ожидал, что голос Денниса будет звучать старше, чем во время нашей последней встречи, но понимаю, что он все еще маленький мальчик, а мой котенок [Элис] все такой же стеснительный».

Той же ночью Поузи ждало еще одно неожиданное известие. Военное радио сообщило: немцы перешли в наступление, союзники отступают.

Уокер Хэнкок услышал про Арденнскую операцию на следующий день: его остановил передовой отряд и сообщил, что бельгийская деревня, которую он планировал осмотреть, оказалась в руках немцев. Всю следующую ночь Хэнкок ехал с фронта в затемненной колонне, часами не сводя глаз с зеленого рефлектора джипа, едущего впереди него. Их обстреляли только один раз. Ночь Рождества Хэнкок провел в погребе в бельгийском Льеже, на следующее утро литургия была прервана немецкой бомбардировкой.

Рональд Бальфур встретил наступление немцев в госпитале. 29 ноября, через четыре дня после вступления 1-й канадской армии в Голландию, он сломал лодыжку в серьезной автомобильной аварии. Он не вернется к активной службе до середины января.

Джорджа Стаута, как он ни старался избежать повышения, официально перевели в 12-ю группу армий США в начале декабря. Надежды Уокера Хэнкока на скорое возвращение своего наставника в 1-ю армию США рухнули. Теперь он надолго застрянет в штабе под Парижем, в Версале. 14 декабря 1944 года Стаут провел, осматривая средневековое собрание дворца вместе с Джеймсом Роримером, а последующие несколько недель – работая над отчетом о работе ПИИА за 1944 год.

«Большую часть времени я сейчас провожу в четырех стенах, – писал он Марджи, – за столом. И ничего не имею против, поскольку погода стоит ужасная». Это была худшая зима за всю новейшую историю: с туманами и такими холодами, что замерзало даже дизельное топливо. Париж страдал, заваленный снегом.

Поскольку пехота понесла тяжелые потери от немецкой атаки, 3-й армии требовалось пополнение. И в нее добровольцем пошел Роберт Поузи, хранитель памятников из Алабамы, который мечтал быть солдатом. Поузи не проходил подготовку для битвы, у него было такое ужасное зрение, что он не разглядел бы врага и за сто метров, но приказ был прост: «Стреляй, пока можешь». И он следовал приказу. Стрелял в сторону замерзшего, заснеженного Арденнского леса, пока у него не кончились боеприпасы, затем перезарядил оружие. Между неподвижными стволами деревьев свистели вражеские пули, но когда его однополчане снова начали стрелять и продвигаться вперед, он последовал их примеру, стреляя через поляну в туманный лес.

Глава 23

Шампанское

Париж, Франция

Канун рождества 1944

А в это время в Париже Роза Валлан с трудом пробиралась через сугробы снега. Несколько дней назад, когда немцы обрушились на союзников в Арденнском лесу (в том числе на Роберта Поузи), она послала Джеймсу Роримеру бутылку шампанского. Роза боялась, что была слишком груба с ним в «поезде искусств», и не хотела, чтобы он понял ее превратно. Он не скрывал, что хочет получить от нее информацию, и ей это нравилось. Она была довольна днями, которые они провели вместе, осматривая нацистские склады. Оба они были музейными профессионалами, их объединяла любовь к искусству. Валлан восхищали и личные качества Роримера: трудолюбие, упорство, настойчивость, сообразительность, позволявшая схватывать все на лету. И еще ей нравилось, что он относился к ней с уважением, ценил все, чего ей удалось достичь. Она хотела, чтобы он знал, насколько для нее важно, что они стали друзьями и соратниками. Отсюда – шампанское. В ответ он пригласил ее на бокал вина. В тот вечер, пробираясь сквозь снег, она не могла не думать, что стоит на пороге принятия важного решения. Оставалось только понять какого.