Я-злой и сильный (СИ) - "Андрромаха" - Страница 1

- Смотри: почти как ты хотел!

Кэп поднял мутноватый взгляд. Незнакомый мужик совал ему под нос тыльную сторону ладони, исчерченную розовыми шрамами. Похмелье было таким тяжким, что ни удивиться, ни подумать, чего мужику надо, не хватило сил. Кэп понял только, что смотрит незнакомец не брезгливо, кажется, даже не жалостливо, и сипло выдохнул:

- Помоги, братишка, а? Тридцати рублей не хватает!

Про тридцать рублей было враньё: не хватало шестидесяти. Мужик вгляделся Кэпу в глаза и спросил:

- Какую брать?

- «Хлебную». Дешевле – нету, – виновато пожал он плечами.

Мужик кивнул и ступил на крыльцо гастронома.

- Эй! Мои возьми! – Кэп протянул ему вслед стольник, но незнакомец не оглянулся.

* * *

Год начался плохо.

Январскую пенсию принесли в разгар праздников. Так что ни ее, ни первых двух недель нового года Кэп не запомнил. В феврале трахаться хотелось настолько, что он плюнул на долг за газ и пустой холодильник и, едва закрыв дверь за разносившей пенсии почтальоншей, по телефону заказал Марго. Вообще-то, он ее не любил. Она никогда бесплатно не давала в третий раз и украдкой морщилась на его культи. Но про остальных девчонок диспетчерша сказала: «заняты». Марго отработала свой час, выкурила на кухне пару тонких мятных сигарет, взъерошила его затылок дорогим маникюром и испарилась.

В марте он оплачивал счета и лекарства. Позвонили из собеса: подошла его очередь на санаторий. Бесплатную путевку давали раз в два года на какой-нибудь неходовой месяц - апрель или ноябрь. Контингент на это время подбирался «социальный»: старики, калеки, мамы с больными детьми. Но именно в санатории два года назад у Кэпа случился единственный за всю его безногую жизнь настоящий роман. Сорокалетняя кастелянша ласкалась с ним в заставленной коробками и тюками комнатухе. Она называла его «бедненький», грузно прыгала у него на коленях, потела и шумно кончала, а потом совала ему шоколадки, которые отдыхающие носили врачам и медсестрам, и которые, за невозможностью съесть столько сладкого, по нисходящей расходились горничным, сторожам и прочим «службам». Шоколадки Кэп привез Ильясу - для мальчишек. Полгода потом ждал звонка от своей «зазнобы», но - не дождался. Сейчас перед поездкой он разорился на дорогой дезодорант и новое белье. В санатории, едва втащив вещи в комнату, покатил к кладовой – но прежняя кастелянша больше там не работала. Кэп загрустил. Из этой элегической печали его вернули к жизни красота и точеная фигурка медсестры Иришки из кабинета физиотерапии.

Она листала его санаторную карту, помечала что-то в тетради, а он смотрел на нее без отрыва, и сердце бухало в груди только оттого, что она сейчас поднимет на него черные веселые глаза. Кэп заговаривал и балагурил с ней на каждой процедуре. Она кивала его шуткам, бинтом приматывая к изувеченным коленям смешные нашлепки «магнитного» аппарата, и ни разу – вот ни разу! - не спросила, где он потерял ноги. Удача улыбнулась ему еще раз: прямо перед окном кабинета физиотерапии была спортплощадка. Он видел, как Ириша стояла у окна, задумчиво глядя в апрельское небо. Теперь он знал, что делать! Каждое утро он приезжал туда на своей коляске. По колдобинам и грязи пробирался к турнику. Цеплялся сильными руками за боковую стойку, взбирался на перекладину и – подтягивался. По тридцать, даже тридцать пять раз подряд! Окна с турника видно не было, но он очень живо представлял, как Иришка восхищенно смотрит на его широкую спину, на ловкие движения. И задорный румянец касается ее нежных щек. Так прошла неделя. Иришка улыбалась приветливо, но первый шаг делать, понятно, нужно было самому. Кэп всё не мог решить: сразу звать ее «в гости» или для начала по-пионерски погулять по санаторию? Он купил бутылку самого дорогого вина в местном ларёчке, каждый день приводил в идеальный порядок койку и тумбочку и каждый день себе клялся, что сегодня обязательно заговорит.

Это была очередная процедура. Иришка, как всегда дежурно улыбаясь, проводила его в отшторенный закуток, приладила к культям лапки аппарата, кивнула: «Лечитесь!» и скрылась за занавеской. Кэп, блаженно щурясь, слушал, как она подходит к своему столу, как щелкает чайником… Тут долбанула дверь, и раздался хрипловатый голос массажистки Раи:

- Привет, Ир. Чаем угостишь? Чего такая кислая?

- Скорей бы май! - вздохнула Иришка. - Так всё надоело: сумасшедшие мамаши, вонючие старики, какие-то обрубки. Ни одного мужика нормального!

- А тот… военный инвалид… очень даже ничего, почти не старый!

Кэпу краска бросилась в лицо. Ему стало заранее стыдно за то, что он простит ей это страшное «обрубки», если только она – про него… если они с ней… он и она… Но прощать никого не пришлось. Иришка с ленцой протянула:

- Тот - вчерашний, в красном «адидасе»? Так у него кардиостимулятор стоит. Еще сдохнет на тебе в самый важный момент… В пень такое «счастье»!

Раиного ответа Кэп уже не слышал. Он рывком сел на кушетке, сдирая с себя мерзкие провода. Аппарат заверещал. Подскочила озабоченная Иришка:

- Что случилось, больной?!

- Я – не больной! И – не обрубок! – задыхался от ярости Кэп. – Пропусти! – он перекинул свое тело в коляску и, оттолкнув медсестру, поехал к дверям.

- Что вы хулиганите!? Я доктору пожалуюсь! – растерянно шумнула она вслед.

Бутылку вина он выпил из горла. Купил два литра «белой». Из следующей недели помнился ворчащий сосед по комнате, пустая столовая, куда он с перепоя зарулил сильно после ужина, и где сердобольная тетка-раздатчица кормила его кашей. Потом – кабинет главврача, орущего про «правила – одни для всех!» Еще через день двое охранников выселяли его из комнаты, вручив санаторную карту с размашистой записью «выписан досрочно за нарушение режима».

Дома Кэп остановиться не сумел: запил. Деньги кончились быстро. Кое-что он занял у соседей. Два дня валандался у гастронома с местными «синяками». А вчера в первый раз протянул руку «Христа ради». Он знал, что – стыдно. Что – нельзя. Но «обрубку» оставаться один на один с горькой трезвой правдой было не под силу.

* * *

Благодетель вынырнул из магазина, держа поллитру, банку соленых кабачков и узкий батон колбасы:

- Так - нормально?

Кэп взглядом облизнул бутылку и сглотнул.

- Да. Идем ко мне, тут – рядом.

Пить у магазина было глупо: распечатать не успеешь, как подтянутся «друзья» и в пять минут выкачают всю бутылку «за твое здоровье». Вот почему Кэп нетерпеливо,  приглашающе потянул незнакомца за локоть. Тот кивнул, и Кэп, перебирая руками обода коляски, покатил к повороту.

Дома был бедлам. Пакеты с мусором, бутылки, неразобранные с санатория сумки - грудой у порога.

- Входи. Разуваться не надо.

Кэп перебрался на офисный стул на колесиках, на котором, толкаясь руками от стен, передвигался по квартире. На кухне сгреб в раковину тарелки и огрызки, долго тер стол полотенцем.

- Рюмки подай! – кивнул гостю на верхнюю полку, где стояла «парадная» посуда и куда он без посторонней помощи не мог добраться.

Незнакомец достал хрустальные стопки. Кэп, подцепляя ножом акцизную марку, украдкой рассматривал гостя. Тот оказался молодым: не мужик, а – парень, моложе Кэпа. Отдающие в медь волосы, загорелое лицо. Может, приезжий? Негде ночевать, вот и подрулил к первому встречному... Впрочем, сейчас всё было неважно: узкое горло бутылки склонилось над хрусталем.

- За знакомство! – Кэп чокнулся с гостем и опрокинул в себя стопку.

- Ты меня совсем не помнишь? – парень закусил губу.

- Не, - честно помотал головой Кэп. – А кто ты?

- Я на Дне Десантника стоял с плакатом…

Кэп даже тогда врубился не сразу - так «горели трубы». Разлил по второй: