Летчик для особых поручений (с илл.) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13

Обманывать, конечно, нехорошо. Антон это прекрасно понимал. Но что было делать? К тому же Антон считал, что его тоже обманули, когда не написали в лагерь про отъезд друзей.

Антошкин отец был в командировке, и занятия в кружке вёл староста Сеня Лапочкин, девятиклассник.

Антошка принёс чертеж в Дом пионеров и отдал Сене.

— Вот… Папа велел начать строить, пока он ездит по делам.

Сеня развернул лист и свистнул:

— Это же целый «Ту-104», а не модель. Зачем такая громадина?

— Я не знаю… — Антон пожал плечами и покраснел. Врать было неприятно, тем более что Сеня ему нравился. Но что делать? — Я не знаю точно… Кажется, папа говорил, что этот самолет понесут впереди колонны на физкультурном параде.

— Гм… — сказал Сеня. — Оригинальная идея. Только я не понимаю, зачем тут настоящий мотор.

— Ну… наверно, чтобы пропеллер крутился по-настоящему.

— И кабина. Даже два сиденья….

— А это… — Антошка покраснел ещё сильнее, — это потому, что папа обещал меня посадить в самолёт, когда будет парад. А другое сиденье запасное.

Сеня поскрёб затылок и поправил очки на длинном носу.

— Ну что ж… Ребята! Смотрите, какой заказ от Ивана Фёдоровича! Справимся?

Пришли ребята, большие и серьёзные. Посмотрели и сказали, что справятся.

Самолёт строили во дворе. Потому что если построить в комнате, то ни в окно, ни в дверь не вытащишь, а разламывать стену директор Дома пионеров не разрешит.

Антошка все дни крутился рядом и смотрел, как идёт работа, а по вечерам, в постели, он мечтал о полётах и встрече с друзьями. Перед сном он тыкался носом в подушку и шептал:

— Спокойной ночи, Тима, спокойной ночи, Аркашка, спокойной ночи, Данилка. Не грустите. Скоро я за вами прилечу…

Корпус и крылья самолёта собрали из твёрдых реек и обтянули серебристой плёнкой. Мотор и колёса взяли от старого мотороллера. Когда первый раз испытывали пропеллер, по двору помчался шелестящий ветер и самолёт приподнялся на пружинистом шасси.

— Как бы совсем не улетел, — сказал Сеня. И у Антона застукало сердце.

Перед самым физкультурным праздником вернулся из командировки Иван Фёдорович Топольков. Он очень удивился, когда увидел во дворе Дома пионеров серебристый самолёт. Ребята показали ему чертёж. Антошкины ноли были написаны аккуратно, и отец ни о чём не догадался. Решил, что сам перепутал размеры, когда писал числа. Он побранил себя за рассеянность, но огорчаться не стал. В самом деле, было совсем неплохо вынести такую крылатую громадину на парад и удивить весь город!

А будущий лётчик Антошка Топольков очень волновался. Не надо думать, будто он боялся полета! Он боялся, что не сумеет взлететь. Ведь поднять в воздух самолёт можно было только во время парада, когда колонна выйдет на площадь. Со двора не взлетишь: кругом заборы, а вверху провода.

Но утром, перед началом парада, Антон сжал зубы и приказал себе не волноваться. Он знал, что, если будет нервничать, у него ничего не получится.

Самолёт был такой лёгкий, что его подняли и понесли всего двенадцать человек. Правда, это были здоровые ребята-старшеклассники. Антошка покачивался в кресле и трогал ручку газа. Сеня сказал ему в самом начале: «Когда подойдём к площади, поверни рукоятку. Но не сильно, только чтобы винт завертелся».

Полоскали на ветру большие разноцветные флаги, играли сверкающие трубы, бухали барабаны. Площадь приближалась.

Антошка поставил ноги на педали, правую ладонь положил на ручку управления, левую — на рукоятку газа. На секунду ему стало страшно. Однако он представил, как удивится Аркашка и обрадуется Тима, как засмеётся Данилка, когда он прилетит к ним. И страх ушёл. Антон опустил прозрачный колпак кабины. Дома расступились, и впереди открылся простор. Антон слегка повернул рукоять.

Ф-р-р-р! — пропеллер рванулся, зашумел, как большой вентилятор. «Давай», — приказал себе Антон и ещё на пол-оборота повернул рукоять. Самолёт приподнялся; и задрожал.

— Эй-эй! — закричали снизу. — Кончай!

— Сейчас, — сказал Антошка и нажал ещё.

Самолёт рванулся, срезал кончиком крыла большую связку воздушных шаров над колонной и бреющим полётом пошёл над головами. Антон потянул на себя ручку управления. Площадь стала быстро и плавно уходить вниз. Антон, конечно, не слышал криков. Он только видел, как люди машут руками. Они, наверно, решили, что полёт подготовлен специально ради праздника.

«Ох и будет мне дома», — .мельком подумал Антошка и тут же забыл про это.

Вверху распахивалось праздничное тёмно-синее небо. Земля стала громадной и теряла свои края в дальних-дальних туманах. Где-то на севере за туманами лежали Голубые Холмы, и Антошка повернул самолёт. Он делал всё так, как читал в книжках про лётчиков. И самолёт слушался, нисколько не капризничал.

— Хорошая ты моя стрекозка… — сказал ему Антошка.

Самолёт летел над северной окраиной Колокольцева. Антошка увидел свой дом, школу, пруд, где мальчишки ловили окуней, белую башню музея со старинными часами, А за крайней улицей начиналось зелёное поле Антарктиды.

И вдруг отказал мотор.

Он стал работать всё тише, тише, взмахи пропеллера сделались: редкими, словно кто-то перед кабиной вскидывал руки, прося о помощи. В баке кончилось горючее: ведь никто не готовил машину для дальнего полёта, а сам Антошка не подумал об этом.

Самолёт клюнул носом и пошёл к земле.

Антошка не испугался. То есть он испугался, но не того, что разобьётся, а что сейчас у него отберут самолёт и никогда-никогда он уже не полетит к ребятам.

Он довольно легко посадил свою послушную машину на пустырь. Под крыльями зашелестел бурьян, и стало тихо. Совсем тихо. Антошка прислонился лбом к холодному щитку с приборами и долго так сидел. Потом он услышал крики.

Это кричали испуганные люди. Они топтали заросли Антарктиды и спешили к самолёту. Среди них был Антошкин папа, директор Дома пионеров и завуч Антошкиной школы Вера Северьяновна Холодильникова. Впереди всех бежал милиционер. Он дул в свисток.

Антон вылез из кабины, опустил голову и стал ждать грозных слов, упрёков и наказания.

— Негодный мальчишка, — сказал запыхавшийся отец, — Ты меня чуть-чуть не довёл до инфаркта.

И это была правда.

— Это всем известный Топольков. Первый нарушитель дисциплины в третьем «Б», — грозным голосом произнесла Вера Северьяновна.

И это была неправда.

А милиционер стал доставать из сумки блокнот и авторучку.

И это было очень неприятно.

И вдруг совсем рядом появился высокий строгий человек в голубой форме и белой фуражке. (Антошка никогда так и не понял, откуда он взялся.) Человек осторожно притянул к себе Антошку за локоть и негромко сказал:

— Очень прошу вас, граждане, успокойтесь. И не трогайте мальчика. Он находится под охраной Сказки.

— А потом? — спросил Алёшка, потому что Лётчик замолчал.

— Потом привёл меня этот человек в большую комнату, там разные карты на стенах и всякие приборы. Посадил меня в кресло и спрашивает: «Яблоко хочешь?» Я подумал и говорю: «Хочу». Потому что правда есть захотелось. Стал я жевать яблоко, а он говорит: «Есть одно дело, Антон. Очень серьёзное. Заболела маленькая девочка, умереть может. Была она дома одна и съела что-то такое, чего есть нельзя. А что именно, никто не знает, и врач не может понять, от чего её лечить. Надо помочь».

Я, конечно, молчу, потому что я ведь тоже не врач. А он опять говорит: «Была там рядом с девочкой плюшевая обезьяна. Она всё видела, но ведь говорить-то она не умеет. Понял меня?»

А я ничего не понял. Он стал объяснять, что далеко на северо-западе есть волшебный лес и там живёт колдун, который умеет разговаривать с игрушками. Спрашивает меня: «Сможешь отвезти туда обезьяну, чтобы колдун поговорил с ней?»

Он спросил у Антона:

— Сможешь? — И очень серьёзно посмотрел ему в глаза. — Не боишься?

Антошка не боялся полёта и не очень боялся колдуна. Он только удивился:

— Разве нет взрослых лётчиков?