Мэр - Астахов Павел Алексеевич - Страница 29

Что ж, Павлов прекрасно знал, что такое мастер-классы. Он сам давал их иногда. А после знаменитого захвата тригорского НИИ «МИКРОТОЧМАШ» адвоката буквально рвали на части с просьбами прочитать коронную лекцию по антирейдерским захватам. А потому Артем, хоть и чувствовал себя уязвленным, собрал все свое терпение, улыбнулся, прижал к себе волнующуюся Настю и благословил.

Она улетела на следующий день. И снова потянулись холостяцкие будни с неизбежным риском пасть жертвой рыщущих по всей светской тусовке охотниц-одиночек. Эти акулки, волчицы и пираньи мониторили окружающее пространство в поисках подходящей жертвы с нужными параметрами.

Необходимо и достаточно иметь дом на Лазурном Берегу или хотя бы на Рублевке. Лучше в районе Жуковки или Барвихи, однако клевали также на Николину Гору и даже еще мало раскрученные Корабельные Сосны. В комплекте к дому прилагался «Бентли» или хотя бы «Мерседес» класса S.

Понятно, что остальные, менее заметные качества, как то: духовный мир, принципы и нематериальные ценности – особого значения не имели, а потому и финал возникших таким образом отношений был до зевоты прогнозируем.

Как-то Артему удалось помочь обездоленной жене олигарха развестись со своим благоверным, и дамы потянулись к нему чередой. Сначала они рыдали, затем просили рома или виски. Затем, слегка взбодрившись, начинали долгий, исполненный трагизма рассказ, как подлый Васечка, Петюнчик, Ленечка, Димуля или Борюся, заработав первый миллион, купил машину, со второго – дом, с пятого – яхту, а с десятого – модельное агентство «Звезды подиума». Заканчивались эти исповеди банально и своекорыстно: попытками охмурить адвоката, а затем, поместив его имя в персональный список побед, попользоваться его юридическими услугами бесплатно.

Спасло одно – работа. Вот и сейчас, когда Алена Игоревна расставила все точки над «i», он, проводив норвежцев до отеля, в деталях разъяснил суть происшедшего и распрощался. В этом городе у адвоката было еще одно дело – уголовное, а потому, по сравнению с «норвежским», затяжное и неприятное.

Задержались

Однако едва он собрался выйти из дома, ему позвонили, и взволнованный голос с явным северным акцентом сообщил:

– Господин Павлов? Это беспокоит консульство Норвегии. Мы хотели бы вас информировать, что наш подданный Иоп Ян Схерт был, значит, задержан. Это утро милиция. Вы понимать?

Артем хмыкнул. Что ж, и такое случается.

– Да-да. Йаг фештоор! Ду канн таала норщка! Вар гут оо беорья![4]

– О-о! Такь со мюкке! Дэ ээ лэттаре феор мей,[5] – собеседник принял приглашение адвоката и перешел на родной язык. – Как я уже сказал, нашего подданного Йоп Ян Схерта задержали. Его арестовали и сейчас держат в тюрьме. Или, точнее, в камере предварительного заключения отдела милиции. Кажется, так это называется. Не могли бы вы прибыть в этот отдел милиции и защитить права нашего гражданина?

– Иасс-ссо![6] – охотно согласился Павлов.

Вытаскивать прибывших к нам в страну фирмачей всегда было забавно. Как только они попадали в кутузку, то первым делом припоминали всю прочитанную ранее информацию о ГУЛАГе, тюрьмах НКВД-ГПУ-КГБ и начинали молить о пощаде. Ясно, что и нашим ментам не хотелось становиться причиной международного скандала, и, если с фирмача содрать было нечего, его старались поскорее отпустить восвояси. Ну, а если к делу подключались адвокаты, все решалось еще быстрее. В отсутствие серьезного криминала иностранца выгоднее было просто отпустить.

Павлов записал данные норвежца, накинул куртку-ветровку, захватил ключи от своего нового спортивного «Ауди R-8», купленного у главы группы «АУДИ» Оскара Ахметова, и достал карту. 161-е отделение располагалось на самом краю города, и даже по нумерации домов этот был последним.

Сонный, уже немолодой капитан встретил Павлова неласково, но, опознав, мгновенно подобрел и первым делом попросил оставить автографы для жены и дочерей:

– Их у меня трое…

Артем покачал головой: виду капитана был очень угнетенный.

– Да вы не расстраивайтесь, капитан, – приободрил он отца семейства. – Девочки – это очень хорошо. Будет кому воды подать в старости. А если удачно выйдут замуж, то, считайте, приобретете еще и сына!

– Ваши бы слова да богу в уши… – вздохнул немолодой милиционер.

– Скажите, капитан, а где у вас тут задержанные после демонстрации? Мне нужен один из них.

Капитан понимающе кивнул, открыл журнал учета и прочитал по слогам:

– Значится, так. У нас на сегодня таких трое: Маркс Климат, Полалин, или Полялин, и этот, Ёп, или Иоб. Хрен поймешь! Вот ведь чурки нерусские! Короче, Ян Херст. Тьфу ты, что за имечко!

Павлов, услышав знакомую фамилию, хотел было сразу сообщить, что именно за этим «нерусским» он и пришел, и… остановил себя на полуслове.

– Капитан, а что за Полалин? Может, Пол-Ален? Можно глянуть?

– А что… вы его знаете? – настороженно посмотрел на адвоката капитан.

Артем уверенно кивнул:

– Мне кажется, да. Потому что Пол-Аленов всего два. Один сейчас где-то в районе Силиконовой долины, а второй, видимо, у вас.

– Ну что? Посмотрите? – выжидающе уставился капитан.

Павлов поднял брови и с просящим выражением на лице проговорил:

– Если можно.

Капитан, всем своим видом показывая, сколь важное одолжение он прямо сейчас оказывает, закряхтел, развернулся и крикнул куда-то в глубь дежурки:

– Садчиков! Выведи этого, из третьей. Ну, с демонстрации. Того, что помельче. Пройдите в дежурку, господин Павлов.

Через две минуты перед Павловым стоял сам Василий Игоревич Сабуров.

Коллега

Прокурор Джунгаров был в затруднении, и наиболее очевидная трудность была в том, что приглашение гомосексуалистов, пусть даже из Европы, на парад противоречило однажды принятому решению городского суда.

– Что скажете, Екатерина Ивановна? – первым делом позвонил он Егориной.

– Я свое решение уже вынесла, – отрезала председатель городского суда.

– Но кто виноват в его нарушении? – задал следующий вопрос Джунгаров. – На кого собак будем вешать? На мэрию или все-таки на милицию?

– Мне это безразлично, – сухо ответила Егорина. – Кому иск предъявят, того и судить буду.

Джунгаров хмыкнул:

– Эк вы хватили! Нет бы помочь коллеге… подсказать.

– Послушайте, Рашид Абдуллаевич, – уже с раздражением произнесла Егорина, – кого именно привлекать, решать прокуратуре. Суд лишь выносит свое решение. Так что не пытайтесь переложить на меня вашу ответственность.

Председатель городского суда бросила трубку, и Джунгаров застонал и схватился за голову. Он прекрасно понимал, что Европа этого так не оставит, а значит, Чирков как-то отреагирует, а значит, кого-то назначать виновным придется. И Рашид Абдуллаевич как-то сомневался, что жертвенной крови столь второстепенной фигуры, как Знаменцев, будет достаточно.

Прокурор вообще подозревал, что здесь без воли верхнего эшелона не обошлось. По крайней мере, якобы состоявшаяся ссора генерала Доронина с секретаршей вовсе не была поводом бросать город в канун Дня независимости. А отъезд руководителя ФСБ днем раньше и вовсе выглядел странно. Однако подозрительнее всего выглядело поведение мэра города.

Этот нелепый, слишком поздно отмененный запрет на участие в параде для «Своих», пусть и замаскированный подобным запретом для всех остальных, наводил на мысли о «Каспарятах», касьяновцах и прочих самоназначенных оппонентах вертикали.

«Но зачем?! Зачем это Лущенко?! – размышлял Джунгаров. – Мятеж? Ерунда! Дешевый предвыборный пиар? Возможно. Но до выборов-то еще как до Берлина в 42-м! Зачем Лущенко так дебильно подставляться?!» Джунгаров ничего не понимал.

Туча

Знаменцев ходил мрачнее тучи.