Человек как животное - Никонов Александр Петрович - Страница 14

Далее. Вид, который может нести груз разума, должен иметь для этого хотя бы одну свободную конечность, пригодную для работы. Лучше две. Дельфины очень умны, но рук у них нет, пассатижи взять нечем. И жирафу нечем! Значит, конечности нужно освобождать, переходя на бипедию (хождение на двух конечностях) или тетрапедию (если вид, допустим, шестиногий). Причем высвобождение конечностей должно произойти заранее, еще в диком состоянии, то есть по вполне животной нужде, а не с целью взять в руки какое-либо орудие, потому что у эволюции нет цели. Это очень важное замечание, которое я вам рекомендую запомнить. Из него вытекает принципиальное отсутствие смысла жизни, например…

Манипуляторы, которыми разумное существо преобразует мир, мы обычно называем руками. Руки произошли от ног. То есть от конечностей, предназначенных для перемещения в пространстве. Как они освобождаются в природе для осуществления иных функций? Постепенно. Легче всего взять «ноги в руки» тем существам, которые ходят не по плоскости, а по веткам. Потому что ветки в сечении круглые, они хаотично расположены в пространстве, их нужно обхватывать, для чего иметь хватательный манипулятор. А отсюда уже один шаг до того, чтобы схватить в такую заточенную под хват ногоруку плод, растущий на той же ветке, и отправить его в пасть. Затем можно взять и камень. И палку, которой кого-то стукнуть или что-то поковырять.

Ни одно четвероногое, ходящее по земле, не освободило конечности для будущей работы. Это сделали обитатели крон. Ну и отчасти грызуны, которые зажимают в передних лапках орехи и грызут их, хотя передвигаются все равно на четырех, а не на двух. Прекрасны и универсальны от природы также манипуляторы головоногих моллюсков, но цивилизации в океане, как мы уже поняли, быть не может.

Также представляется, что в деле разумного развития действует принцип универсальности, то есть больше шансов стать разумным имеет более универсальный вид. Скажем, у вида с монопитанием, типа муравьеда или коалы, слишком узкая пищевая ниша и слишком высокая специализация. Подобный вид совершенен, и ему незачем развиваться, поскольку развивать могут только неприятности, недостаточность, дефицитность. А если вид идеально заточен под существование в данном месте на данном типе питания – это тупик, предел совершенства. Зато предельно совершенный вид неустойчив! Его специализация может сыграть с ним злую шутку – исчезновение муравьев убивает муравьедов: больше они ничего есть не могут.

А вид с универсальным типом питания может выжить. Когда-то наши предки не от хорошей жизни спустились с крон деревьев в саванну, овладели мелководьем. Принужденные выживать в новых, необычных условиях, встали на задние ноги. Нужда гнала и заставляла компенсировать недостаток телесной приспособленности приспособленностью поведенческой. То есть развитием «аналитической железы». Благо телесная конструкция это позволяла.

Зная принцип универсальности, можно также сделать вывод, что разумное животное должно быть теплокровным, то есть автономно поддерживающим рабочую температуру тела с помощью самоподогрева. На это тратится уйма топлива – теплокровные при одинаковой массе жрут больше, чем хладнокровные, в десять раз! Но автономность есть универсальность, и за нее приходится платить! Мы, конечно, можем представить себе какую-нибудь теплую планету, на которой легко прожить и будучи рептилоидом – без лишних заморочек с самоподогревом. Но такому виду никогда не освоить всей планеты, например, ее полюсных широт, тут не спасет даже искусственная изоляция в виде одежды, поскольку одежде нечего будет сохранять: своего-то тепла организм не вырабатывает, он пользуется теплом окружающей среды. А если его нет, нет и организма.

Кстати, тут же вопрос – а зачем разумному виду осваивать всю планету? Почему бы не остаться там же, где возник как вид, – и «разуметь» уже там? А затем, что только изменение условий на непривычные заставляет вид развиваться, компенсировать недостаточную телесную приспособленность иными методами. Мы свой первый шаг освоения планеты сделали, покинув эдем лесных крон, для существования в коем были заточены природой. Затем наши предки ушли на север, где жестокие условия природы заставили их включить голову – освоить огонь, строительство жилищ, шитье сложной одежды… Что потом закончилось научно-технической революцией. А в колыбели цивилизации – Африке – люди в юбочках из пальмовых листьев до сих пор бегают с копьями и питаются корешками.

Есть и еще одно соображение касательно необходимости осваивания всей планеты целиком. Представим себе, что некий неуниверсальный вид каким-то чудом все-таки начал помаленьку становиться разумным. Однако его телесно-пищевая неуниверсальность не позволяет разумному зверю освоить те части планеты, которые лежат за пределами его природной приспособленности. Казалось бы, ну и что – пусть живет и строит цивилизацию в пределах своего природного ареала, будучи не в силах освоить, например, приполярные районы. Однако кто даст гарантии, что когда-нибудь из-за пределов ойкумены, из-за горизонта недоступности не придет некто более универсальный и не вытеснит тебя? Разум в эволюционном смысле есть сильнейший инструмент экспансии. И эта экспансия в пределе охватит всю планету и даже выйдет за ее пределы, что мы имеем счастье наблюдать на примере своего вида. Так что неуниверсальный вид имеет все шансы проиграть в гонке виду универсальному. Собственно, разум есть просто инструмент дальнейшей, «заморфологической» универсализации, то есть универсализации не за счет телесной приспособленности, а за счет приспособленности поведенческой, инструментальной, технической.

Между прочим, примерно так и происходило на нашей планете! Когда-то на Земле существовало несколько разумных видов, и в результате острой конкуренции между ними остался в живых только один вид – наш. Конкуренция этих разумных видов отнюдь не напоминала фантастические романы с их безумным полетом фантазии, где спрутообразный разум стреляет по человекообразному. Нет, все было неинтереснее и банальнее – земные разумные виды очень напоминали друг друга, поскольку все принадлежали к обезьянам, что только доказывают мою правоту: наиболее универсальный тип конструкции в эволюционной гонке прорывается вперед, производя на своей основе несколько схожих моделей, которые и конкурируют меж собой.

Самая известная история смертельной конкуренции двух разумных видов на нашей планете – это история многотысячелетней войны на уничтожение между кроманьонцами (нашими предками) и неандертальцами. Менее известно широкой публике о других разумных существах. А между тем каких-нибудь сто тысяч лет назад на Земле жило как минимум пять (!) разумных видов, включая наш. Однако на финишную прямую вышел только один. Неандертальцев, хомо эректуса, флоресийского человека, так называемых «денисовцев» наши предки полностью загеноцидили. После чего процесс соревнования переключился уже на внутривидовую конкуренцию – мы стали резать друг друга.

Эволюция равнодушно смахнула с доски несколько менее удачных разумных моделей, а ведь какое-то время они шли с нами по дороге социального прогресса ноздря в ноздрю, кое в чем нас даже опережая. И уж во всяком случае страдали и любили они не меньше нашего. Однако кто из читателей этой книги, принадлежащий к биологическому виду homo sapiens, знает о параллельных разумных видах, которые когда-то жили вместе с нами на планете? О тех же homo floresiensis, например?

Их еще иногда называют «хоббитами» – за малый рост. Росточка эти человечки были и в самом деле маленького – взрослые особи едва достигали метра, а головка у них была размером с крупный грейпфрут. Но тем не менее у флоресийских людей была своя культура, они умели пользоваться огнем, делали довольно сложные орудия – изготавливали каменные лезвия, которые крепили на деревянные рукоятки… Биологи назвали этот вид человека homo floresiensis по имени острова Флорес в Юго-Восточной Азии, где останки этих «параллельных людей» были впервые обнаружены в 2003 году. Вокруг найденных костей «хоббитов» находились обглоданные кости стегодонов (карликовых слонов), лягушек, рыб, птиц…