Побег из Араманта - Николсон Уильям - Страница 30

Ужасный вопль заставил похолодеть сердце каждого, кто находился на командирской палубе. Свершилось то, чего все так опасались: первый корабль, пробив линию обороны, устремился к Омбараке.

– Вычислить точку столкновения! – рявкнул Танака. – Трубите тревогу! – и, обращаясь к военачальнику, настойчиво повторил: – Господин! Корветы!

– Ладно, – скрипя зубами, сдался Рака. – Вы знаете, что делать.

Над пусковой палубой зазвенела новая, более резкая нота – рога трубили тревогу. Торжествующие крики начали затихать, когда по галереям, точно пожар, переметнулась невероятная весть: вражеский флот прорвался! Впрочем, гадать, что да почему, было некогда, ведь следом раздался другой сигнал. Настало время вводить в бой корветы.

– Вперед! Вперед! Вперед!

Оказалось, главное судно с юными узниками на борту решили приберечь на потом. За спинами детей опускались на землю и летели, точно из пушки, хрупкие на вид, но смертоносные парусники. Правда, и единственный уцелевший корабль чаков успел развить огромную скорость. Первый же попавшийся ему на пути корвет подпрыгнул от удара и, описав дугу, словно брошенный молот, с ревом упал на нижнюю палубу Омбараки. Омчака возликовала, увидев, как вертящиеся обломки пострадавшего крейсера сыплются градом на несчастных зрителей и те спешат укрыться.

Однако страх не заставил дрогнуть команду, которая занималась пуском. Сухопутные парусники продолжали выстреливать один за другим навстречу неприятельским тяжеловесам.

– Пошел! Пошел! Пошел!

Дети по-прежнему томились в ожидании своей судьбы. Серьезные близнецы молча следили за ходом битвы, а Мампо раскрутил над головой багор и визжал, захлебываясь от восторга:

– Бац! Бац! Эге-гей! Вон они, голубчики! Бум-тарарах-бах!

Меж тем послышались новые приказы, и матросы по всей Омбараке принялись убирать паруса. Великий город на колесах замедлил ход и с грохотом встал. Рака Девятый избрал место для последнего противостояния.

Потянулись долгие минуты; Омчака не останавливалась. Что это, разве удобно сражаться в такой близи? Наконец и на вражеском судне все до единого паруса взлетели кверху, на реи. Сухопутные гиганты замерли напротив друг друга на расстоянии каких-то пятисот ярдов: отсюда их жители будут следить за исходом ветряной сечи.

На командирской палубе рвал и метал Рака Властитель Долин.

– Что у них осталось? Я должен знать!

– Ничего, господин.

– Неужели они растратили все силы? Не верю, не верю!

– Попал, убит! Попал, убит!

– Ветер меняется: три градуса к юго-западу!

– В запасе три корвета, господин. Спускаем?

– Скажите, у них ничего больше нет?

– Нижняя палуба Омчаки пуста, господин.

– Тогда вперед! Вперед!

Сюзерен Омбараки заложил руки за спину и еще раз грозно блеснул глазами.

– Поторопились, приятели, а? Вот мы вам покажем, что такое прорыв!

Теперь, когда враги повстречались лицом к лицу, воинственные вопли сделались оглушительными. Племена до хрипоты старались переорать одно другое:

– Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!

– Рака-ка! Ка! Ка! Рака-ка! Ка! Ка!

Флотилии перемешались в жестокой битве, и скрежет каждого столкновения тонул среди великого рева, который поднимали зрители. Больше ни единому кораблю пройти за линию не удалось. Когда силы чаков явно иссякли, раздался приказ:

– Спустить резервные корветы!

Судно с пленниками нарочно ввели в жаркое «дело» под самый конец: Кемба полагал, что их гибель достойно увенчает историческую победу барраков. Дети притихли, не показывая страха. Расправленные паруса тяжело захлопали на ветру, мачта напряглась, ворот заскрипел, и корабль плавно тронулся вниз. Советник помахал мнимым лазутчикам на прощание.

– Надо же, как я отлично придумал! – крикнул он. – Давайте, ребятки, устройте нам потеху!

Прозвучала команда:

– Пошел!

С треском раскрылись зажимы. Корвет сильно тряхнуло, так что узники повалились на дощатую палубу, и вот уже судно устремилось на волю. Завращались лезвия с обеих сторон, и рог на верхушке мачты издал первый жалобный клич.

Люди, столпившиеся на Омбараке, приветствовали корветы радостными воплями. Последние корабли остались за ними, а это верная победа! Но как только зрители углядели злополучную троицу, гул торжества перерос в яростный рев:

– Подлые чаки! Лазутчики! Умрите, умрите, умрите!..

Внезапно проклятия замерли на устах. В корпусе Омчаки распахнулась огромная дверь, за которой на потайных помостах выстроился новенький, с иголочки, флот.

Ледяная рука отчаяния сжала горло Раки Девятого. Что он мог поделать? Корветы уже посланы в сечу, их не вернуть обратно. Приходилось лишь молить судьбу и противника о пощаде.

– Сколько? – выдавил из себя военачальник.

Впрочем, он и сам прекрасно увидел, когда помосты выдвинулись наружу: целых восемь тяжелых крейсеров. На таком расстоянии они не успеют развить наибольшую скорость, а все же нанесут заметный урон. Ужасно сидеть сложа руки и ждать, когда твое судно покалечат, однако ничего другого военачальникам не оставалось. Вот она, беда!..

Зрители все поняли. Над галереями и палубами повисла гнетущая тишина. Корветы барраков еще крушили вражеский флот, но в городе на колесах никто не ликовал. И только ветер доносил неистовый клич:

– Ча-ча-чака! Ча-ча-чака!

Вдруг, ни с того ни с сего, на поле начало твориться что-то странное. Третий корвет, тот самый, на борту которого находились обреченные пленники, принялся описывать широкую дугу. Все глаза в изумлении обратились к непокорному судну. Вроде бы двое детишек возились с его гротом и кливером, а третий взобрался на мачту и размахивал багром. Сухопутный корабль вылетел стрелой из боя, сделал круг и вернулся назад.

Что же происходило на корвете? Кестрель и Бомен управляли парусами, чутко прислушиваясь к любому ответу судна. Поначалу они стремились плотно удерживать четыре колеса на земле, затем позволили себе вираж покруче, уже не обращая внимания на слабые толчки. Красота! Близнецы без слов передавали друг другу то, чему научились:

Ага, вот так! Перехлестни! Держи! Пошел, родимый!

К концу круга брат и сестра твердо знали, как управлять парусником. Дети переглянулись, глаза их сияли от восторга. Вот это сумасшедшая скорость, вот это сила!

– Ты в порядке, Мампо? – прокричала девочка.

– Здорово, здорово, здорово! – веселился тот, со свистом вращая шест над головой. – Пошли порыбачим!

Тем временем чаки спустили свой первый секретный крейсер. Пока тяжеловес, аккуратно обходя груды обломков, набирал губительную быстроту, близнецы обогнули его и пристроились рядом.

Люди на Омбараке не знали, что и подумать. Неужели хрупкое судно собирается атаковать их заодно с крейсером? Со стороны казалось именно так. Но и зрители с Омчаки недоуменно следили за маневрами ожившего корабля, и боевые их кличи звучали все неувереннее.

Ближе! Ближе! Еще ближе! – умоляла Кестрель, стоя на носу корвета.

Бомен с осторожностью, опасаясь отточенного клинка, подводил судно к тяжеловесу. Однокашник близнецов повис на верхней перекладине мачты вниз головой, уцепившись коленями. Он тянулся багром и орал во все горло:

– Еще чуть-чуть! Еще немножко!

Борт крейсера неуклонно приближался; вот уже стало слышно, как свистят, рассекая воздух, огромные лезвия.

– Ловись, ловись, рыбка! – визжал юный ныряльщик.

– Пора! – скомандовала девочка.

Ее брат резко повернул грот, парусник встал на дыбы, Мампо раскачался и зацепил крюком верхнюю оснастку корабля чаков.

– Отводи! Отводи! – прокричала Кестрель.

Бомен вернул грот на место. Корвет, упав на все четыре колеса, метнулся прочь, однако мальчик на вершине мачты продолжал обеими руками удерживать багор. Судно чаков дернулось в сторону. Тогда Мампо проворно отцепил крюк, и легкий парусник, снова поднявшись на дыбы, улетел в сторону, а крейсер тяжело рухнул на песок и собственными лезвиями раскромсал себя на куски.