Пендервики на улице Гардем - Бёрдселл Джинн - Страница 23

Мистер Пендервик сел на стул между двумя средними дочерьми.

— Ну, кого-нибудь интересует, что говорят учителя?

Теперь Джейн захотелось провалиться сквозь пол: ясно же, что ничего хорошего мисс Бунда про неё не скажет. Однако оказалось, что мисс Бунда вполне довольна успехами Джейн в математике. И ещё больше довольна её последним сочинением.

— Кажется, про антибиотики, — закончил папа.

— Да, кажется… То есть да, конечно, — спохватилась Джейн. — Про антибиотики.

— Потом я, естественно, заглянул к мистеру Баллу. Знаешь, Скай, твоя пьеса об ацтеках произвела на него сильное впечатление.

— Что он сказал? — выпалила Джейн, прежде чем Скай успела наступить ей на ногу.

— Сказал, написано талантливо, с фантазией — он даже не догадывался, что Скай умеет так писать. Ещё он удивлялся, что она не хотела браться за пьесу, уверяла, что у неё ничего не выйдет. А вышло просто превосходно! Скажу вам больше: пьеса так ему понравилась, что он выбрал её для спектакля шестиклассников.

— Что? — Скай обомлела.

— Ах! — Джейн затрепетала.

В начальной школе, где учились Скай и Джейн, главным событием осени вот уже много лет считался концерт шестиклассников. А гвоздём концертной программы был поставленный шестиклассниками спектакль. Правда, обычно для постановки выбирали какую-нибудь древнюю замшелую пьеску из книги для учителя — зато в этом году поставят пьесу Джейн! Жаль только, никто не узнает, что это пьеса Джейн.

— С чего это вдруг? — угрюмо осведомилась Скай. — Раньше же ученические пьесы никто не ставил?

— Мистер Балл сказал, что ты обрадуешься, — заметил папа. — Ну, ты рада?

— Это большая ответственность… — Груз ответственности и правда был велик — так велик, что Скай даже подмывало немедленно во всём признаться.

Но тогда они с Джейн уже никогда не смогут обмениваться домашними заданиями — и кто, спрашивается, будет писать за Скай все сочинения, до самого конца двенадцатого класса? Зато после школы Скай наконец снова станет честным человеком: в колледже у неё будут только математика с физикой. И никаких сочинений, это железно! — Ладно. Думаю, справлюсь.

— Что ж, прекрасно. — Мистер Пендервик усадил младшую дочь к себе на колени. — Доченька, а ты почему в тёмных очках?

— Потому что я должна следить за Человекомухом. Папа, Ианта хотела приготовить нам с Беном запеканку, но у неё ничего не получилось. Она говорит, что в кулинарии она безодёжна.

— Безнадёжна, — поправил мистер Пендервик. — Но она же старается, правда? Это главное. Рози, а у тебя как прошёл день?

— Хорошо. — Розалинда положила руки на край стола и кинула взгляд на Анну — для храбрости. — Папа, звонила тётя Клер. Она завтра к нам приезжает.

— Да, мне она тоже звонила. Собралась устроить очередное свидание, отыскала для меня учительницу латыни — она тебе говорила? Но я ей велел не беспокоиться.

— А… почему? — Розалинде даже показалось, что она ослышалась.

— Я уже договорился о свидании на эти выходные.

— Ты… — начала Розалинда, но горло у неё вдруг сжалось, и она больше ничего из себя не выдавила.

— Я сам договорился о свидании, — повторил мистер Пендервик. — На завтра, если кому-то интересно. На вечер.

Скажи он, что поступил работать клоуном в цирк, даже это вряд ли бы повергло дочерей в такой шок. Все онемели — кроме Анны, конечно.

— Мистер Пен, а кто она? — спросила Анна.

— Просто женщина, с которой я недавно познакомился. Она мне понравилась, вот я и подумал: почему бы не провести пару часов в её обществе? Ничего страшного в этом нет, уверяю вас. Всё, освобождайте кухню, мне пора готовить ужин!

Но несчастные сёстры при всём желании не могли двинуться с места. Что с папой, что на него нашло?

— Как её зовут? — спросила наконец Скай.

— А?

— Имя, пап! — Это была Джейн. — Скажи её имя.

— Nomen, nominis[21], — вскрикнула Розалинда чуть не плача.

Мистер Пендервик оглядел несчастные испуганные лица дочерей.

— Марианна.

Глава одиннадцатая

«Улика»

Когда на следующий день к Пендервикам приехала тётя Клер — а приехала она позже обычного, почти к ужину, — в доме не оказалось ни свежеиспечённого пирога, ни цветов на тумбочке в гостевой комнате, ни даже свежих полотенец в ванной. И Розалинды тоже не оказалось.

— Она у Анны, — сообщила Скай, после того как все дети и животные были обняты, а карамельки и собачье печенье розданы. — Сказала, что дома у неё нервы не выдерживают.

— Чего они не выдерживают? — спросила тётя Клер.

— Чудовищного накала страстей, — объяснила Джейн. — Даже Радуга не уверена, достанет ли ей мужества выдержать это тяжкое испытание, пережить свидание с Марианной.

— Какая радуга?

— Моей сестрице всё время что-то мерещится, — сказала Скай. С той самой минуты, когда выяснилось, что пьесу будут ставить на школьной сцене, Джейн не могла успокоиться и через слово вставляла что-нибудь про Радугу — а всем же не объяснишь, что это за радуга такая и при чём тут Джейн.

— Бывает иногда, — согласилась Джейн. — Но насчёт накала страстей — ничего мне не мерещится, тётя Клер. Страсти накалились! Мы все это чувствуем. А тут ещё папа не хочет нам ничего рассказывать про Марианну.

— Да, мне по телефону он тоже сказал только, что встретил её в книжном магазине — и всё, больше ни словечка.

— Розалинда, Скай и Джейн боятся, что папа на ней женится, — сообщила Бетти. — А ты привезла нам подарки?

— Женится? Ну, не так сразу! — рассмеялась тётя Клер. — Нет, пиратушки мои, сегодня я без подарков.

— Хотя вообще-то папа, конечно, ведёт себя странно. — Скай вытащила из багажника чемодан тёти Клер. — Сейчас сама убедишься. Он наверху, в своей комнате. Собирается.

Все вошли в дом и направились на второй этаж. Но не успела тётя Клер постучать к брату, как его дверь распахнулась и он сам вышел в коридор. Одет он был как-то не так — то есть совсем не так, как люди обычно одеваются на свидания. Тётя Клер даже ахнула.

— Ты собрался идти на первое свидание с женщиной в этом старом-престаром свитере? Разве так можно? Надень хоть ту голубую рубашку, что я подарила тебе на прошлое Рождество!

— Добрый вечер, Клер, я тоже очень рад тебя видеть. А та рубашка, что ты мне подарила, — фланелевая. Марианна не любит фланель.

— Не любит фланель?.. — Тётя Клер покосилась на Скай, у которой на лице было написано: «Ну, видишь, я же говорила». — Значит, ты о ней уже кое-что знаешь?

— Кое-что знаю.

— И фамилию знаешь?

— Конечно. Дэшвуд. Марианна Дэшвуд.

— Марианна Дэшвуд. Странно как-то звучит…

— Ничего. Зато ей идёт.

Они уже спускались по лестнице — мистер Пендервик, за ним три его дочери и сестра, — но на половине лестницы он вдруг что-то вспомнил, развернулся, проскочил мимо своего почётного эскорта обратно в комнату и тут же снова появился на пороге, на этот раз в наброшенной на плечи спортивной куртке.

— А это тебе зачем? — Тётя Клер уставилась на оранжевую книжку, торчащую из кармана куртки. — Ты собрался ей читать?

— Нет, конечно.

Скай показалось, что он покраснел, но присмотреться как следует она не успела — папа уже выбежал из дома, бросив через плечо, что суп и бутерброды в холодильнике. Разве было такое хоть раз, чтобы папа куда-то ушёл, не обняв на прощание дочерей? Девочки молча стояли в прихожей, потерянно глядя на захлопнувшуюся дверь.

Тётя Клер тоже постояла с потерянным видом, но недолго. А потом она встряхнулась и спросила:

— Чем сегодня займёмся за ужином? A-а, знаю! Мы уже сто лет не играли в «Улику»[22]. Ну, кто «за»?