Тили-тили тесто (СИ) - Андреева Нара - Страница 9

Вчера, когда Стас вернулся, мама, к его облегчению, крепко спала, видно, сказалась усталость, накопленная за последние дни. Стас же не смог заснуть до полуночи. Оставшись наедине с собой, он в полной мере прочувствовал боль от смерти папы, а так же осознал, что теперь он обязан стать главой семьи и принять на себя заботы, которые раньше лежали на отце.

Мама сегодня выглядела не так страшно, как вчера. Долгий сон явно пошел ей на пользу. Они попили вместе кофе, мама рассказала ему о том, как прошли похороны. Они немного помолчали, потом, пытаясь заглушить боль, оба стали вспоминать истории о папе.

Мама даже улыбнулась, когда он признался в том, как отец отругал его в восьмом классе за то, что он, усадив Вику на раму велосипеда, гонял вокруг дома, пугая окрестных котов. Вика тогда пожаловалась, что её поцарапала кошка, вот Стас и решил отомстить всему кошачьему племени. Стас глянул на часы – почти шесть. Он понятия не имел, когда Вика уходит в институт, но лучше придти пораньше.

– Мам, ты не против, если я немного пройдусь?

– Так чего мне быть против, – покрутила головой мама. – Погуляй. Ты давненько тут не был, небось, уж не помнишь родной город. Ко мне с утра девочки с работы придут, те, кто отсыпные. Так что одна не останусь.

Стас поцеловал маму в щеку:

– Я скоро, ты не переживай...

Встреча с Викой прошла совсем не так, как он представлял. Он ожидал чего угодно: стыда, смущения, растерянности, даже гнева. Но она выскользнула из квартиры, и в ответ на его приветствие, мазнула по нему взглядом так, словно он был пустым местом:

– Я же сказала, что не хочу, чтобы ты меня провожал. Уходи, Косогоров.

– Но почему? – он опешил от её безразличия.

– Потому. Меня как-то не прельщает компания известного хоккеиста на глазах у моих однокурсников и преподавателей.

Не дав ему возможности продолжить разговор, она быстро спустилась по лестнице. Хлопнула входная дверь, а Стас еще несколько секунд так и стоял напротив её двери, всё пытаясь понять – что случилось с его милой Викусей. И кто такая эта высокомерная красавица, которая только что так огорошила его.

Придя в себя, он бросился за ней и нагнал на полпути до остановки:

– Я просто доеду с тобой и всё.

– Нет. Ты что, оглох? – не повышая голоса, безразлично проговорила Вика. – Если ты считаешь это проявлением заботы, то сильно ошибаешься.

– Вика, остановись! – Стас был настолько растерян, что не понимал, как вести себя дальше.

Она обернулась и посмотрела прямо ему в глаза. И вот тут он облегченно выдохнул. За показным безразличием, за нарочитым вызовом в прекрасных серых глазах, он сумел разглядеть крошечный огонек. О, он его узнал. Так Вика смотрела на него, когда говорила, что любит. А иногда просто молча, и ему не надо было никаких слов.

– Ты всё-таки любишь меня, Викуся. Любишь! – он не выдержал, шагнул к ней и осторожно взял её за руку.

– Да, люблю, – огонёк на миг вспыхнул ярче. – Люблю тебя. Бестолкового, грубого, самовлюблённого. И не вижу смысла врать, что это не так. Но хочу, чтобы ты понял – я уже знаю, что могу без тебя прожить, Стас. Вчерашний день ничего не изменил. Если мне будет надо, я с лёгкостью вернусь к той жизни. Поэтому не испытывай мою любовь ещё раз.

Она улыбнулась. Сдержанно, одними уголками губ. А он, потрясенный её смелостью, только и смог, что поцеловать изящную руку, а потом взглядом проводить тонкую фигурку до остановки...

Три дня увольнительных пронеслись очень быстро. Стас больше не виделся с Викой. Он звонил ей по десять раз в день. Сначала она молчала, потом начала отвечать на его вопросы и даже что-то рассказывать сама. Но по-прежнему отказывалась с ним встречаться. И хоть он, не теряя надежду, уговаривал увидеться до его отъезда – она так и не согласилась.

– Куда теперь торопиться, Стас? – каждый раз отвечала она. – Пусть пройдет время. Ты ведь обязательно вернешься сюда. Не важно, через месяц или через два, но вернешься. Тогда мы увидимся и поговорим. А пока... дай мне привыкнуть к тому, что ты снова есть в моей жизни и докажи, что никуда не денешься.

Глава 7

– Коса, ты чего это творишь? – Витька смотрел на него с удивлением. – Только на днях заливал, что эта сумка – твой талисман на удачу, и бац, решил, что она больше не нужна?

Стас усмехнулся, но ничего не ответил. Переложив из сумки все вещи, он нащупал во внутреннем карманчике жемчужную нитку. При Витьке доставать её не стоило. Парень он классный, хоккеист отменный, но болтун, каких свет не видывал. Поэтому Стас аккуратно сложил сумку и убрал её в чемодан. Старушка своё отслужила, пора уж на покой, швы поистрепались, да и молния застегивалась через раз.

Витька, тем временем, не сдавался:

– У нас же игра завтра, серьезная. Финны надеются взять реванш за прошлый проигрыш, Вовка просочился к ним на тренировку, говорит, те в ударе: морды кирпичом, зубами скрежещут. На такую игру удача, ох, как потребуется.

– Не дрейфь, Липа, удача осталась со мной, – Стас засунул чемодан под кровать. – У меня теперь другой талисман есть. Да такой, что никаким мордастым финнам не прожевать, зубы поломают. Давай спать лучше. Не дай бог, Полкан заявится. Нам так за нарушение режима влетит, что мало не покажется. Это в лучшем случае. В худшем – от игры отстранит и из сборной попрет.

Стас вовсе не собирался сообщать, что новый талисман носил красивое имя Виктория и жил прямо в его сердце. После возвращения на базу он улучал каждую свободную минутку, чтобы написать ей письмо. Несколько раз ему удавалось позвонить. И каждый раз, услышав в трубке её голос, он чувствовал, что у него вырастают крылья.

Витька пробурчал себе под нос что-то на тему скрытности Стаса, но признал, что спать и верно пора.

Стас улегся в кровать, дождался, пока уляжется Липа, и выключил торшер. Всё-таки, хоть и привык он к Витьке, жить в общаге ему изрядно надоело. Но чтобы получить долгожданный ордер, мало быть чемпионом СССР. Но впереди олимпиада, так что... Всё в его руках.

– Коса, а ты, вообще, как? – вдруг шепнул Витька. – Ты ж отца схоронил недавно. Уверен, что к игре готов? Тут ведь нельзя дрогнуть. Победа важна, а у тебя такое горе.

Стас стиснул зубы. После возвращения он, выслушав соболезнования ребят, попросил их больше не затрагивать эту тему. Тренерам он сказал, что способен справиться с горем и команду не подведет. Но Липа ... Что с него взять?

– Ты спать собираешься? Заколебал, честное слово! Готов я, не переживай, – огрызнулся Стас и отвернулся к стене.

Витька, пробормотав извинения, скрипнул кроватью и наконец-то заткнулся.

Стас вздохнул. По отцу он очень тосковал. Временами, когда звонил маме, еле удерживался, чтобы не сказать: "А позови батю, я ему кое-что рассказать хочу". Но иногда он ловил себя на мысли, что отец любил его так сильно, что, даже уйдя из жизни, преподнёс ему подарок. И не какой-нибудь, а самый ценный из всех, что Стас когда-либо получал.

Он хорошо помнил тот пренеприятнейший разговор с отцом после первого возвращения из ЦСКА. Стас тогда сказал маме, чтобы она убрала куда-нибудь фотографии Вики, а лучше бы вообще выбросила. Мама удивилась, но сделала, как он просил. Молча собрала все фотографии и куда-то их унесла. А вот отец вызвал его на кухню, плотно прикрыл дверь и потребовал объяснений. Стас долго и пространно рассуждал. Говорил что-то о великом будущем, о возможностях, о новой интересной жизни. Отец выслушал его не перебивая, а когда Стас замолчал, то во второй раз в жизни услышал, как его вежливый и сдержанный папа выругался. Наградив Стаса всеми мыслимыми эпитетами, среди которых самыми литературными были "самонадеянный" и "малахольный", он как-то сокрушенно заметил, что и представить себе не мог, что его сын будет вести себя так ограниченно. Стас тогда был полностью уверен в своей жизненной позиции, поэтому ушёл от разговора, не дав отцу возможности закончить. Но последнюю фразу Стас запомнил: "Вика была твоей единственной возможностью стать счастливым, оболтус, а ты этого так и не понял".