Такое странное чувство (СИ) - "Паранойя Либестуд" - Страница 4

Вот только, когда Вячеслав все это понял, ему захотелось расплакаться от жалости к себе. Потому что теперь он вряд ли откажется от ощущения удерживающих его бедра рук и причиняющих тупую боль толчков чужого члена внутри – раз именно в такой маске перед ним решила предстать госпожа Свобода. Слава богу, ему не удалось воплотить это намерение в жизнь – жрец великой богини, явившейся своему поклоннику аватарой Анархии, последний раз дернув Вячеслава на себя, замер, а через пару мгновений прижал ему двумя пальцами сонную артерию и Волков вырубился. По всей вероятности, выходил парень уже из бесчувственного тела, потому что этого бизнесмен не помнил. Зато он хорошо помнил, что, не смотря на тошноту и боль, начал получать явное удовольствие от процесса:

- Я пидорас, - прокомментировал Волков последнюю мысль вслух, уткнувшись лбом в стеклянную стенку душевой кабинки и сопроводив признание тоскливым стоном, - кто бы мог подумать. Сюрприз! Сюрприз!

Мужчина завел руку за спину и коснулся горящего входа, кожа недовольно отозвалась усилением жжения. Вячеслав зашипел и героически протолкнул намыленный палец в пострадавшую задницу – оценить ущерб все же надо было, не к семейному же доктору идти:

- Ни крови, ни боли… значит само пройдет, - разговор с самим собой успокаивал. - Но с постановкой диагноза я поторопился. Может и не пидорас. Может и пронесет. А белобрысого найти надо – из вредности. Чтоб слегка потрепать нервы. И чтоб было. Думаю, стоит начать с дома Ирмы. И собственно сама Ирма. Этот вопрос нужно решить не откладывая, но до утра он подождет. А вот с головокружением и тошнотой надо что-то делать. Если сотряс – это месяц постельного режима. Так что раньше ляжем – раньше встанем. – Проговаривая планы на ближайшее будущее, Вячеслав натягивал халат и шлепал босыми ногами в спальню, где на прикроватной тумбочке жил радиотелефон. Мужчина набрал номер начальника своей службы безопасности:

- Сергей Михайлович? Добрый вечер. Будьте любезны, вызовете мне врача. Лучше всего будет, если вы привезете его ко мне сами. У меня есть для вашей службы задание.

***

Ирма лежала на кровати в позе эмбриона, обнимая колени руками. Она уже третий день не выходила из квартиры – с тех пор как подтвердилась беременность. Девушка ждала, когда из командировки приедет ее Лика. Ирма резонно считала, что по телефону такую новость не сообщишь. Поэтому, купив по пути из консультации до дома продуктов на несколько дней, она закрылась в квартире, отключив дверной звонок и телефоны. Ирме совершенно ни с кем не хотелось общаться. По крайней мере, до тех пор, пока новость не будет сообщена Лике. А сестренка должна вернуться послезавтра.

Она была старше Ирмы на 6 лет, и ей было 20, когда в автокатастрофе погибли их родители. С того времени вот уже семь лет у Ирмы не было никого ближе. Особенно остро она поняла это тогда, когда через пару лет их уединенной, отгороженной от всего мира стеклянной стеной глухого неприятия жизни Лика вышла замуж. И было целых три года бешеной ревности, мелких гадостей и отчаянной бессильной ненависти к тому, с кем Ирме приходилось делить свою обожаемую сестренку. Чудесная, хрупкая, как китайская ваза, - полная противоположность высокой, фигуристой младшей сестре, обогнавшей старшую на целую голову… Лика должна была принадлежать только ей. Потому что никто не мог любить Лику сильнее. Потому что в целом мире существовали только они двое – связанные одной кровью, проросшие друг в друга привычками, забавными причудами, маленькими секретами, которые больше о них никто не знал. Пытаясь вернуть безраздельное внимание сестры, Ирма приводила в дом парней и демонстративно громко стонала, специально оставляя приоткрытой дверь в свою комнату. Но бесила этим только Ликиного мужа. Сестра в этих скандалах всегда вставала на сторону Ирмы, утверждая, что та повзрослеет и перебесится. А потом они разошлись. Вернее – муж бросил Лику, когда после нескольких выкидышей выяснилось, что она не может выносить ребенка. И Ирма была бы абсолютно счастлива, если бы не слышала, как ночами рыдает в подушку Лика. Первое время она пыталась успокаивать сестренку, но та каждый раз заявляла, что никого ей и не надо: «Ну, правда, Ирмочка, зачем мне ребенок, когда у меня есть ты? А дети – это сплошные неприятности. Я тебя как вспомню маленькую, так вздрогну. Так что так даже лучше. Правда». И Ирма перестала говорить на эту тему. Ирма решила родить Лике ребенка. И никаких мужей им больше не надо. Зачем, когда у Ирмы есть Лика, а у Лики – Ирма? Осталось только найти мужчину, максимально похожего на сестренку.

Утро началось с чудесного запаха кофе. А это значит, что Лика вернулась из командировки на сутки раньше. Ирма по-кошачьи, оттопырив попку и вытянув вперед руки, потянулась. В этот момент в спальню вошла Лика с вазой, в которой стоял потрясающий букет крупных садовых ирисов – любимых цветов Ирмы. Девушка одернула сбившуюся шелковую сорочку:

- Привет.

- Ну, ты и хорош дрыхнуть, сестрица, - Лика поставила вазу на прикроватную тумбочку, - уже почти 12 часов! Вот, пришла тебя будить!

- Я теперь имею полное право валяться в кровати сколько влезет! – улыбаясь так, что было видно даже начавшие недавно расти зубы мудрости, сообщила Ирма и улеглась на живот.

- И кто же тебе, лодырь, предоставил такое право? – Лика забралась к ней в постель и обняла, прижавшись грудью к спине сестры. И тело Ирмы тут же покрылось гусиной кожей – через два слоя тонкой ткани она отчетливо ощущала спиной затвердевшие от прикосновения соски Лики.

- Доктор.

- И чем ты заболела? Воспалением хитрости? – старшая нежно отвела от лица сестры прядь волос и чмокнула ее в ушко. Младшая перехватила руку и прижала ее к губам, а потом задумчиво начала гладить ладошку большим пальцем.

- Что случилось? – встревожено спросила Лика. – Что-то серьезное? Ну, не молчи. Не пугай меня…

- Случилось. Я жду ребенка.

- Что? Это точно?

Ирма только кивнула.

- Я стану тетей? – нараспев, видимо, чтобы быстрее свыкнуться с этой новостью, произнесла Лика.

- Ну, все может быть.

- Классно! – Лика радостно сгребла в охапку Ирму, чмокнула от избытка чувств в макушку и тут же напряглась: – Подожди! А как твое здоровье?… ну, знаешь… в общем, у тебя не будет проблем?..

- Со мной. Все. В порядке, – успокоила сестру младшая. – Доктор сказал, что я здорова как лошадь. Никаких проблем не ожидается… А… ты рада? – Немного неуверенно уточнила девушка.

- Еще бы! И когда?! Кто будет? Столько надо всего купить! Одевайся! Прямо сейчас пойдем по магазинам. Надо же у нас будет маленький! – Лика сорвалась с постели и побежала к шкафу, вытаскивать одежду для сестры. – Постой. А отец?

- Не надо нам никакого отца, - поджала губы Ирма. – Это будет только наш ребенок.

- Но как же… не надо?! – Лика опять села на кровать. – Ребенку нужен отец. Особенно, если будет мальчик! Он тебя что, бросил?

В первое мгновение Ирма хотела ответить, что да – бросил, и больше к этой теме не возвращаться. Но откуда-то из глубин памяти вынырнул расплывчатый образ родителей – слишком яркие, все затмевающие кадры хранила ее память о детстве и юности, прошедших рядом с Ликой. Но образ был теплым и чуть грустным, как один из последних дней бабьего лета. Хорошее воспоминание. От такого трудно отказаться. А отказать в этом своему ребенку?

- А ты хочешь, чтоб он был? Ты хочешь с кем-то делить нашего малыша? – наконец-то сказала Ирма.

- Глупая, - Лика прижала младшую к себе. – Что значит делить? Чем больше людей любят ребенка, тем лучше. Тебе ведь не хватает мамы с папой?

И опять первым порывом Ирмы было ответить: «Нет! Мне никто, кроме тебя, не нужен». Но потом она подумала, что этот ответ может огорчить сестренку. Младшая, конечно, без оглядки ее любила, но при этом понимала, что та слишком правильная, а в некоторых вопросах и слишком наивная. Иногда эти черты характера доводили Ирму до приступов ярости. Лика с завидным упрямством умудрялась не замечать ни откровенных, полных тоски, страха и желания взглядов, ни явно спланированных провокаций. Но это ослиное достоинство было фамильной чертой, поэтому девушка была совершенно уверенна, что когда-нибудь, она получит желаемое.