Магия цвета ртути - Николс Стэн - Страница 6

— Сейчас ты увидишь настоящее колдовство, — заявил Куч. — С помощью своего мастерства я превращу дракона в нечто иное. Это требует большой сосредоточенности, так что, будь добр, не отвлекай меня.

Кэлдасон хмыкнул, приподнял бровь, однако в ожидании прислонился к стене и сложил на груди руки.

Куч поднес камни к сосуду с противоположных сторон, один против другого, прикрыл на миг глаза и принялся монотонно, нараспев, читать заклинание на каком-то древнем языке. Дракон смотрел на него из сосуда.

На обоих рунных камнях появились светящиеся точки: они пульсировали, множились и сливались воедино. Дракон зарычал и забил раздвоенным хвостом. Куч продолжал бормотать нечто невнятное, причем лицо его исказилось от напряжения, а на лбу выступила испарина.

Свечение становилось все сильнее, а затем оба камня одновременно выплеснули навстречу один другому поток медленно двигавшихся сгустков энергии, которые, соединившись, образовали горизонтальную огненную черту. Она искрилась и потрескивала. Дракон замер.

Секунду спустя огненная линия выпустила пару усиков, мигом настигших оцепеневшего дракона. Сплошная линия разорвалась, и теперь поток энергии, исходящей от камней, протекал через эти усики и через тело гомункулуса, словно промывая его изнутри.

— Вот оно! — дрожащим голосом выкрикнул Куч. — Превращение!

Сосуд содрогнулся, внутри произошел взрыв, и внутренняя поверхность стекла покрылась зеленоватой слизью, смешанной с чешуйками и обломками костей.

— Ой! Горячо! — воскликнул Куч, выронив камни. — Жгутся!

Подпрыгивая, он яростно дул на ладони и тряс ими.

— Похоже, тебе стоит еще поработать над этим трюком, — тактично высказался квалочианец.

— Ничего не понимаю, — буркнул юноша, продолжая дуть на обожженные ладони и морщась от боли. — Надо сделать другую попытку.

— Не трудись, Я все рано не слишком-то увлекаюсь магией.

— Неужели? — спросил Куч с удивлением, похоже, заставившим его позабыть о собственной неудаче. — А как же насчет всех даруемых ею благ?

— Скажем так: большая их часть не для меня.

— Ты имеешь в виду, что не можешь себе этого позволить.

— Можно понимать это и так. Лицо паренька сделалось серьезным.

— Знаешь, я действительно не возьму в толк, что у меня пошло не так. Позволь мне, — он покосился на второй сосуд, — сделать еще одну попытку.

— Пробуй сколько угодно. Но без меня.

— Слушай, всего один раз. Я сумею убедить тебя, что...

— Нет! Вообще не понимаю, зачем я здесь застрял. Мне давно надо было уйти, — не без раз--39-дражения бросил Кэлдасон и, прежде чем юноша успел что-то сказать, вышел из комнаты. Куч нагнал его уже на лестнице.

— Послушай, я признаю, что дело обернулось не так, как я рассчитывал, но это не значит, будто...

— Послушай, дело не в твоих удачах или неудачах, а в том, что я должен...

Неожиданно Кэлдасон покачнулся. Кучу показалось, что тот едва не упал, но что-то в облике странника удержало юношу от того, чтобы поддержать его.

— Что с тобой?

— Ничего, все в порядке.

— Давай, я смешаю для тебя бодрящее снадобье.

— Не надо, — прохрипел мужчина, он тяжело дышал, обхватив голову руками.

— Да что с тобой такое?

— Это просто порция... реальности.

— Не понимаю.

Но квалочианец не стал вдаваться в объяснения, а пошатываясь побрел к оставленным на полу мечам, наклонился, подобрал их и неожиданно спросил:

— Есть у тебя надежное местечко?

— Надежное?

— Ну да, с крепкой дверью и запором.

— А зачем...

— Есть или нет? — рявкнул Кэлдасон. Парнишка вздрогнул и почесал в затылке.

— Ничего подходящего, кроме разве что старой норы демона.

— Ты знаешь, где она? Это здесь?

— Ну. У моего хозяина порой возникала в ней какая-то надобность.

— Отведи меня туда. Сейчас же.

Испуганно съежившись, Куч направился к подвальной двери. Кэлдасон, все еще держа мечи в обеих руках, неуверенно преодолел сырые каменные ступеньки и оказался перед «норой демона» — сводчатой нишей в дальней стенке подвала, перекрывавшейся железной решеткой. За решеткой виднелись вделанные в камень оковы.

Квалочианец поднял один из мечей.

— Эй, не надо! — взмолился Куч. — Не запирай меня здесь. Я никому про тебя не расскажу.

— При чем здесь ты? Запрешь меня.

— Что?

— Держи! — Он протянул юноше мечи. — И это тоже. — За мечами последовало несколько метательных ножей. — Спрячь все.

Опершись о плечо паренька, Рит стянул сапоги, потом расстегнул пряжку ремня. С каждым мгновением его движения становились все менее скоординированными и точными. Дыхание сделалось прерывистым, на лбу выступил пот.

— В чем дело? — спросил Куч. — Приближается опасность? Нам нужно спрятаться?

— Что нам нужно, так это научиться доверять друг другу. А теперь слушай внимательно. Ни при каких обстоятельствах не выпускай меня оттуда, пока... впрочем, когда придет время, ты поймешь это сам. Но не отпирай решетки, пока у тебя останутся хоть малейшие сомнения.

— Но это какой-то бред!

— Просто сделай, что я говорю. Пожалуйста.

Куч машинально кивнул.

— Это ключи от оков?

Кэлдасон жестом указал на свисавшую с крюка связку.

— Да.

— Тогда закуй меня в цепи.

— Тебя? В цепи?

— Давай быстрее! У нас нет времени. Дрожащими руками Куч сковал мужчине лодыжки и запястья.

— Что бы я ни стал говорить или делать, — снова повторил квалочианец, — ни за что не отпирай дверь. Ни за что, если дорожишь своей жизнью. А теперь уходи.

Ничего не понимая, юнец попятился, выбрался из ниши, закрыл тяжелую решетку, повернул ключ в замке и сквозь стальные прутья с растущим изумлением стал наблюдать за происходившим внутри.

3

Его люди верили, что честь имеет какое-то значение, пока не нагрянула измена — в безлунной ночи верхом на тысяче скакунов.

Налетчиков, явившихся с единственной целью — сеять смерть, — встретили лишь жалкие изгороди, открытые ворота да малочисленный, к тому же захваченный врасплох караул. Тревогу подняли слишком поздно: враги, охваченные злобной радостью, принялись убивать всех, кто попадал им под руку.

Но его люди были истинными воинами, и пусть они не успели организовать оборону, пусть враг превосходил их числом настолько, что о победе над ним не приходилось и мечтать... Что ж, у них оставалась возможность умереть с оружием в руках.

Он сражался наравне с ними, тщетно пытаясь организовать оборону и защитить слабых.

В суматохе отчаяния, среди огня и смерти он увидел женщину, пытавшуюся своим телом прикрыть ребенка от разящего меча. Ему удалось пробиться к ним, и враг пал, прежде чем успел нанести удар. Женщина, таща малышаза руку, пустилась бежать, но спустя несколько мгновений беглецы нашли свою смерть под копытами лошади другого всадника. Помешать ему он был бессилен.

Мертвые тела, в подавляющем большинстве тела его людей, устилали землю, а на лагерь, волна за волной, накатывались все новые вражеские отряды.

Взгляд его обратился к центру лагеря, к святилищу, традиционно служившему укрытием в пору раздоров. Вот и сейчас многие, в первую очередь старики, дети и калеки, спешили туда. Там могли находиться и члены его семьи — он решил, что должен остаться с ними до конца.

Но когда он, запыхавшийся, в крови и копоти, разящим клинком прорубивший себе дорогу к круглому, крытому соломой строению, оказался там, его встретил давно начавшийся пожар. Люди с воплями выскакивали наружу и катались по земле, пытаясь сбить пламя. Перед входом валялись тела жертв кровавой бойни — его погибшие друзья и родные, те, кого он называл братьями и сестрами по праву клятвы на крови. Никакая сила не могла вернуть их к жизни, значит, ему надлежало найти других, уцелевших, и отмстить.

Когда огонь переметнулся на конский загон, налетчики, не собиравшиеся губить лошадей, которые могли им пригодиться, накинули арканы на жерди и с треском повалили изгородь. Перепуганные кони галопом понеслись по разгромленному лагерю, умножая сумятицу. Решив использовать этот хаос как прикрытие для побега, он бросился к частично уже объятым огнем хижинам, проскользнул между ними и метнулся к изгороди, в надежде успеть проскочить открытое пространство за забором и укрыться в подлеске.