Магия цвета крови - Николс Стэн - Страница 43

— Кинзел никого не выдал. Если бы это произошло, мы, несомненно, уже знали бы об этом. Такое мужество стоит более достойного вознаграждения, чем убийство, тебе не кажется?

— Может кто-нибудь из нас проникнуть туда?

— В зал, где будет проходить судебное заседание? Абсолютно исключено. И мы проверили каждый дюйм дороги туда из штаб-квартиры паладинов. Ни щели, ни трещинки, сколько ни искали. — Карр вздохнул. — Бедняга Кинзел! Боюсь, ему остается надеяться лишь на самого себя.

20

ИМЕЛАСЬ ли необходимость доставлять его в кандалах? Конечно нет, но они поступили именно так. По мнению Руканиса, это было сделано нарочно — чтобы его воспринимали как опасного человека, безусловно заслуживающего наказания. Однако, оказавшись в суде и вглядевшись в лица его обвинителей, он пришел к выводу, что все их усилия напрасны. Быть предубежденным против него еще больше — просто невозможно!

Его пытали, и порой он чувствовал, что вот-вот сломается, но все же каким-то чудом нашел в себе силы устоять. Даже когда ему угрожали вырвать голосовые связки, навсегда лишить голоса. Он гордился тем, что сумел достойно ответить на этот вызов, что в некотором роде одержал над ними победу, но при каждом вдохе все его тело отзывалось мучительной болью.

В зале суда галерея для публики пустовала и за столом для адвокатов тоже никого не оказалось. Должностных лиц было всего трое. Единственный судья, взгромоздившийся высоко надо всеми, суровый на вид; клерк, сидящий чуть ниже; и писец, который должен был вести протокольную запись.

За столом обвинителей сидели трое, Кинзел знал их всех. Айвэк Басторран, верховный вождь паладинов, вместе со своим племянником и будущим наследником, Девлором; и комиссар Лаффон, похожий на нахохлившегося грифа. Счет его противников завершали два охранника.

Суд начался без всяких проволочек.

Клерк поднялся, развернул пергаментный свиток, прочистил горло и приступил к неизбежным формальностям.

— Вы — Кинзел Руканис, певец про профессии и гражданин империи Гэт Тампур, официально проживающий в городе Меракасе?

Все, на что Кинзел был способен, — это пристально смотреть на него, как будто он вообще разучился говорить.

— Вы должны отвечать, — сердито проскрипел судья.

Кинзел проглотил ком в горле.

— Да.

Его голос звучал слабо и неуверенно.

— Вам будут предъявлены обвинения, — продолжал клерк, — и затем начнется судебное разбирательство. Все ясно?

— По закону я имею право выразить протест… — ухитрился выдавить из себя Руканис.

— Молчать! — Судья стукнул молотком по столу. — Сейчас не время произносить речи. Отвечайте только на вопросы, которые вам задают. Приступаем к чтению обвинительного акта. Кинзел Руканис, вы обвиняетесь в том, что неоднократно и во взаимодействии с не установленной личностью или не установленными личностями умышленно и по злому умыслу сговаривались различными способами распространять доверенную вам конфиденциальную информацию с целью нанести вред и причинить беспокойство императрице, ее слугам и гражданам. Вы также обвиняетесь в том, что в сговоре с другими планировали насильственные действия, направленные против законных властей и различных установленных законом учреждений, призванных служить этим властям. И наконец, вы обвиняетесь в том, что замышляли, сговаривались, предлагали помощь и подстрекали врагов государства совершать изменнические действия с целью нарушить мир в королевстве путем различных противозаконных действий и в конечном счете уничтожения государства. Вы признаете свою вину?

— Бессмыслица, чушь! Каждый волен понимать эти обвинения, как ему угодно.

— Отвечайте, как положено! — прогремел судья. — Вы признаете свою вину или нет?

— Со мной плохо обращались. Меня пытали. Мои права были…

— Обвиняемый должен вести себя как подобает, или будет лишен слова. Охрана!

Стражники подошли совсем близко к Кинзелу, болезненно натянули кандалы и подтолкнули к ограждению с такой силой, что едва не вышибли из него дух.

— Вы признаете свою вину? — повторил клерк. Кинзел вздохнул.

— Нет.

— Заключенный может сесть.

Его резко дернули за кандалы, принуждая опуститься на привинченный к полу деревянный стул.

— Обвинение может озвучить позицию государства, — заявил судья.

Поднялся Лаффон и ради протокола назвал свое имя и звание. После чего заявил, что, согласно недавно вступившему в действие закону о пресечении деятельности мятежников, он имеет право выступать в роли главного обвинителя.

Несмотря на серьезность обвинений, выдвинутых против подсудимого, — начал он, — дело, по существу, предельно простое. Мы утверждаем, что на протяжении долгого времени обвиняемый был в сговоре с преступными элементами, чья единственная цель состоит в том, чтобы свергнуть законное, назначенное нашей милосердной императрицей правительство.

Комиссар сделал паузу для придания своим словам большего веса. Писец усердно скрипел пером.

— Мы не станем утомлять суд, предоставляя доказательства в полном объеме, — продолжал Лаффон, — хотя они у нас имеются. Хватит и одного-двух убедительных примеров предательского поведения этого человека. Ваша честь, прошу разрешения представить вашему вниманию первого свидетеля обвинения.

— Приступайте.

— Я вызываю Айвэка Басторрана, ваша честь, верховного вождя паладинов.

Басторран встал.

— Не вижу необходимости строго соблюдать протокол, — сказал судья. — Можете дать показания со своего места, верховный вождь. Пожалуйста, сядьте.

— Благодарю, ваша честь. — Басторран снова сел.

— Полагаю, все свидетели этого слушания дали присягу говорить правду и только правду, — сказал судья.

— Это так, ваша честь.

— Тогда давайте перейдем к делу.

Лаффон с улыбкой повернулся к паладину.

— Думаю, мы управимся быстро. Будьте добры, взгляните вон на того человека на скамье подсудимых и скажите, узнаете ли вы его.

— Да.

— И что вы о нем знаете?

— Как фигура публичная, я, естественно, несколько раз встречался с ним. Мне также известно о нем в силу моих обязанностей как блюстителя закона.

— Остановитесь, пожалуйста, подробнее на этом.

— Его имя неоднократно встречается в отчетах патрульных, борющихся с деятельностью мятежников. Мне также известно, что другие правоохранительные подразделения проявляли к нему интерес по схожим причинам.

— И как часто его имя упоминается в этих отчетах?

— О, очень часто. Паладины уже давно питают в отношении этого человека серьезные подозрения.

— Как вы охарактеризовали бы обвиняемого?

— В лучшем случае как сотрудничающего с преступниками, а в худшем — как активного участника противозаконных действий. Однако и в том, и в другом варианте он действовал слишком искусно и был слишком хорошо защищен приверженцами изменников, чтобы мы смогли предъявить ему обвинения.

— Вы считаете его человеком, опасным для государства?

— Без сомнения. Этот вывод основан не только на доказательствах, о которых я упоминал, но и на моем многолетнем опыте руководства кланами.

— Благодарю вас, верховный вождь.

— Обвиняемый может задать вопрос свидетелю, — заявил судья.

Певец растерялся. Никто не предупреждал, что у него будет возможность задавать вопросы обвинителям. Стражники рывком заставили его встать.

— Ну? — продолжал судья. — Мы люди занятые и не собираемся торчать тут целый день. Говорите, или я лишу вас слова.

Кинзел перевел дыхание.

— Вы утверждаете, вождь Басторран, что ваши обвинения основаны на упоминании моего имени в различных отчетах. Не могли бы вы пояснить, о какого рода отчетах идет речь?

— В интересах государственной безопасности я не могу дать ответ на этот вопрос.

— В таком случае, может, вы представите эти отчеты здесь, чтобы судья смог убедиться, что ваши обвинения не голословны?

— И снова интересы государственной безопасности запрещают публичное оглашение документов подобного рода.