Ради милости короля - Чедвик Элизабет - Страница 68

– Помните наше первое свидание? – спросила она. – В Вудстоке?

Роджер смотрел в одну точку на горизонте, но перевел взгляд на жену. Хмуриться он не перестал, однако губы слегка изогнулись в улыбке.

– Да, и что?

Ида коснулась его торса:

– Я сказала, что вы не стары и не седы, но нуждаетесь в заботе.

– Подобно больному дереву, – скривился он. – Как же, помню.

– Мне кажется, вы снова нуждаетесь в ней. – Она погладила мужа по волосам. Свежевымытые, они напоминали на ощупь мягкие перья. – Я уж точно нуждаюсь. – Ида легонько коснулась щеки и, когда Роджер повернулся навстречу ее ласкам, чтобы поцеловать ладонь, прошептала: – Я скучала по вас… – Внезапно у нее засаднило горло, и она прильнула к супругу. – Каждый день без вас казался годом.

– Каждый день казался годом! – Он заключил ее в объятия.

Сидя на боевом коне, Роджер любовался, как Гуго скачет легким галопом по выгону. Зажав под мышкой легкое копье, мальчик направлялся к первой из трех стоек, где были подвешены сплетенные из ивовых прутьев кольца. Гуго уверенно правил лошадью, хорошо сидел в седле, и рука не дрожала. Он попал в первое кольцо, а затем под рукоплескания зрителей подхватил копьем второе и третье.

– Он станет поединщиком не хуже отца, – с широкой улыбкой заметил Оливер Вокс, когда Гуго развернул коня и поскакал обратно.

Роджер гордо улыбнулся и не стал поправлять рыцаря, хотя в глубине души надеялся, что Гуго не станет тратить время на турниры. У паренька неплохие задатки, но Роджер знал, что при первой же возможности Гуго уткнется в научный трактат или отправится к каменщикам. Ему интересно, как ломают и обтесывают камень, он приходил в восторг от тонкой работы резчиков и шлифовальщиков. У него материнское чутье на симметрию, цвет и узор. Воинское дело являлось необходимой частью его образования, но Гуго не считал его главным в жизни, в то время как младшие братья размахивали игрушечными мечами, стремясь всех победить.

– Отличная работа, сын! – похвалил Роджер, когда Гуго подъехал.

Мальчик покраснел от удовольствия.

С уколом боли Роджер осознал, как сильно сын вырос за время его отсутствия. Гуго все еще был ребенком, но перед ним простиралась юность, а не несколько лет детства. Роджер приказал оруженосцу повесить кольца на место, взял копье у слуги и поскакал, чтобы повторить маневры Гуго. Отчасти хотел отточить собственное умение, но дело было не только в этом. Соразмеряя руку, глаз и движение лошади, Роджер испытывал наслаждение и напоминал себе, что под бременем дел и ответственности, навалившимся на его плечи, еще кипит кровь мужчины, способного радоваться мелочам жизни.

Он пробыл дома неделю, и, хотя был занят в поместье, приглядывая за строительством цитадели и решая вопросы выкупа, выдавались и краткие мгновения вроде этого, когда он мог расслабиться. Просыпаться в кровати с пуховой периной и Идой под боком было роскошью, как и наслаждаться ее обществом во время трапез и по вечерам, когда она льнула к нему за шитьем или пела с ним дуэтом. И конечно, роскошь плотской близости! Роджер, в отличие от некоторых мужчин, не был рабом похоти и блуда, но ему мучительно не хватало радости соблазнения жены… и соблазнения женою. Дети тоже радовали. Их проказы и веселье забавляли, как и эта скачка с копьем наперевес. Дети заставляли кровь в его жилах течь быстрее. Когда младшая дочь засыпала у него на коленях, свернувшись клубочком под отцовским меховым плащом, хотелось защитить ее от любых превратностей судьбы. Какое безоговорочное доверие и любовь! Его отцу было неведомо подобное, он отшатнулся бы при одной мысли взять ребенка на колени, и потому к радости Роджера примешивалась едкая нотка печали.

Он поймал три кольца наконечником копья и легким галопом вернулся к товарищам, невольно греясь в лучах сыновнего обожания.

Когда Роджер слезал с коня, огромный белый гусак с птичьего двора запрыгал по траве, хлопая крыльями. Вытянув шею, гогоча и шипя, он с неподдельной злобой преследовал несколько кудахчущих, взволнованных кур, защищая свою территорию.

– Осторожнее, сир, – предупредил конюх, который подошел, чтобы забрать коня Роджера. – На прошлой неделе он напал на главного каменщика, решил, что тот угрожает его подругам.

Конюх кивнул в сторону четырех бурых гусынь, которые щипали окустья травы под стеной склада.

Роджер весело фыркнул, наблюдая, как гусак гонит кур по двору. Несколько глупых тварей запрыгнули в поилку, хлопая крыльями и в ужасе кудахча, но гусак не оставил их в покое. Роджер закашлялся от смеха. Его товарищи держались за животы и хохотали, когда из кухни вышла румяная женщина с закатанными рукавами и большим половником.

– Тревога, – выдавил Анкетиль. – Вулфвин идет!

С красным от гнева лицом она зашагала к птицам.

– Посмотрим, как вы посмеетесь, милейшие лорды, когда у вас не будет ни цыпленка в горшке, ни яиц на столе! – завопила она, ничуть не смущаясь разницей в положении. – Да они теперь на месяц перестанут нестись!

Она посмотрела на Роджера так, будто он был во всем виноват, но у того только слезы навернулись на глаза от смеха.

Наклонившись над поилкой, Вулфвин достала из воды взъерошенных цыплят, крепко ухватила гусака за шею, прижала его крылья к бокам, засунула под мышку и в негодовании удалилась, бурча о глупости всех мужчин. Куры неуверенно бродили у поилки, трясли перьями и жаловались, а зрители вытирали глаза и пытались немного успокоиться.

– Вулфвин не свернет ему шею, – сказал Гуго. – Это ее любимчик, она все время с ним разговаривает. В основном, конечно, бранит.

– Совсем как своего мужика, – заметил Анкетиль.

– Вулфвин говорит, что гусак лучше мужика, – покачал головой Гуго. – Он защищает ее и не лезет под юбку всякий раз, когда она ложится в постель.

Все снова расхохотались, шатаясь и держась друг за друга. Гуго покраснел и усмехнулся.

– Чему это ты научился, пока меня не было? – добродушно пихнул его Роджер.

Гуго пожал плечами, лицо густо покраснело.

– Просто она так говорит, причем перед всеми.

– Выдает желаемое за действительное, – хихикнул Анкетиль. – Ни один мужчина в здравом уме не польстится на этакую ведьму. А если и польстится, кому захочется, чтобы его клюнули в орешки?

– Ради хорошего завтрака – почему бы и нет? – возразил Томас из Хичема, известный обжора.

– Да ладно, приятель, на завтрак подадут тебя!

Товарищеские остроты и шутки пробудили в Роджере теплое чувство. Его позабавило, что Гуго упивается ими, как голодный щенок. Мальчику полезно получить несколько уроков общения с людьми, ведь когда-нибудь ему придется приказывать. Разумеется, существуют границы приличного и допустимого, но хороший вожак и хороший лорд знает, где их провести и когда нужно проявить гибкость.

Пока мужчины приходили в себя, стремительным галопом прибыл гонец и соскочил с коня, едва успев натянуть поводья. Завидев Роджера, подбежал, преклонил колени и протянул пакет. Роджер знал, что посланник служит канцлеру Лонгчампу.

– Вы Джеффри? – Он жестом велел ему встать.

– Да, милорд. – Вестник уважительно снял шапку, обнажив копну седеющих кудрей.

Он выглядел встревоженным.

Роджер взглянул на пакет с печатями Лонгчампа, короля и королевы Алиеноры. Взяв нож, он вскрыл конверт и изучил его содержимое. По мере чтения Роджер все больше хмурился, а потом бросил взгляд на сына.

– Неприятности? – спросил Анкетиль.

Мужчины больше не улыбались. Посланник Лонгчампа вытер ладонью вспотевшее лицо. Роджер отпустил его, чтобы он мог поставить лошадь в конюшню и попросить воды на кухне. Он не виноват, что принес дурные вести.

– От епископа Илийского одни неприятности, – мрачно ответил Роджер. – Меня вызывают на совет в Сент-Олбанс, чтобы обсудить выкуп короля. – Он снова посмотрел на сына, и лицо окаменело. – Оливер, соберите людей. Мне нужно перечитать письмо, поговорить с графиней, а затем решить, что делать.