Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока - Стариков Николай Викторович - Страница 62

Рыков.Это относится ко всему нашему отношению к Белоруссии.

Вышинский.Нет, вы здесь не вывернетесь. Я прочту дальше... «Знали Бухарин и Томский, частично в эти дела был также посвящен Шмидт», — вы имеете в виду Василия Шмидта. — «На своей роли я больше остановился по той причине, что по решению центра основные связи по белорусской антисоветской организации правых были сосредоточены в моих руках». Ясно?

Рыков.Мне это ясно.

Вышинский.Я прошу суд удостовериться. То, что мною процитировано, имеет полное тождество с тем, что записано в подлинном протоколе, подписанном Рыковым, и я прошу предъявить это Рыкову для того, чтобы он опознал свою подпись.

Рыков.Я не отрицаю.

Председательствующий.Подтверждаю, что эти цитаты соответствуют подлинному протоколу, имеющему подпись Рыкова на каждой странице.

Вышинский (к Рыкову). По вашему предположению, Бухарин об этих шпионских связях знал или не знал?

Рыков.Он должен был знать, но менее детально и менее подробно, чем я знал.

Вышинский.Я спрашиваю вас не о деталях, а о существе. Существо Бухарин знал?

Рыков.О существе связи Бухарин был информирован и знал об этом.

Вышинский.Я это и хотел установить. Позвольте считать установленным, что Рыков и Бухарин знали о существе изменнической связи, в состав которой входил и шпионаж. У меня вопросов больше нет.

Председательствующий.Подсудимый Бухарин, продолжайте.

Бухарин.В 1933-34 годах кулачество было уже разгромлено. Повстанческое движение перестало быть реальной возможностью, и поэтому в центре правой организации снова наступил период, когда ориентация на контрреволюционный заговорщический переворот сделалась центральной идеей.

Силы заговора — это были силы Енукидзе плюс Ягода, причем Енукидзе в то время удалось завербовать, насколько мне помнится, бывшего коменданта Кремля Петерсона, который, кстати сказать, был в свое время комендантом поезда Троцкого, затем военная организация заговорщиков: Тухачевский, Корк и другие.

Вышинский.В каком году это было?

Бухарин.Я считаю, это было в 1933-34 годах.

Вышинский.А одновременно вы вели переговоры с Ходжаевым пораженческо-изменнического характера?

Бухарин.С Ходжаевым я имел один единственный разговор в 1936 году.

Вышинский.Вы говорили с Ходжаевым о том, что уже имеется соглашение с фашистской Германией?

Бухарин.Нет, не говорил.

Вышинский (к суду). Позвольте спросить подсудимого Ходжаева.

Подсудимый Ходжаев, говорил с вами Бухарин?

Ходжаев.Да, говорил.

Вышинский.Как, где, когда, о чем конкретно?

Ходжаев.В августе месяце, когда Бухарин приехал в Ташкент. Разговор между мною и Бухариным произошел на даче у меня в Чимгане. После обзора внутреннего положения СССР Бухарин сказал, что надо нашу деятельность направить таким образом, чтобы эта деятельность помогла привести к поражению Союза. По его словам, внутреннее и внешнее положение вело к этому. Он сказал, что мы, правые, имеем соглашение с фашистской Германией, намечаем соглашение с Японией.

Вышинский.Подсудимый Бухарин, были вы у Ходжаева на даче?

Бухарин.Был.

Вышинский.Разговор вели?

Бухарин.Не такой, а другой разговор, тоже конспиративный...

Вышинский.Я спрашиваю не вообще о разговоре, а об этом разговоре.

Бухарин.В «Логике» Гегеля слово «этот» считается самым трудным...

Вышинский.Я прошу суд разъяснить обвиняемому Бухарину, что он здесь не философ, а преступник, и о гегелевской философии ему полезно воздержаться говорить, это лучше будет, прежде всего, для гегелевской философии...

Бухарин.Разговор на даче был.

Вышинский.Подсудимый Бухарин, вы подтверждаете показания Ходжаева?

Бухарин.Я говорил, что нам придется иметь дело с различными иностранными государствами и что нельзя иметь дело только с одной группировкой, но нужно иметь дело и с другими.

Вышинский.Об Англии был разговор?

Бухарин.Был.

Вышинский.О Японии был разговор?

Бухарин.Был.

Вышинский.О Германии был разговор?

Бухарин.Был.

Вышинский.Был разговор о том, что нужно использовать и то и другое в интересах вашей борьбы против Советской власти?

Бухарин.Такой постановки вопроса не было. Я ведь говорил с Ходжаевым первый раз.

Вышинский.Вы с Ходжаевым разговаривали о свержении Советской власти, подготовлявшемся вашей заговорщической группой?

Бухарин.Говорил в закрытых туманных формулах.

Вышинский.В таких, однако, формулах, чтобы он понял вас?

Бухарин.Совершенно верно.

Вышинский (к Ходжаеву). Вы поняли?

Ходжаев.Абсолютно.

Вышинский.Значит Ходжаев прав, что вы ему говорили насчет связей с английскими разведчиками?

Бухарин.А этого не было.

Вышинский (к Ходжаеву). Было так, Ходжаев?

Ходжаев.Было.

Мы установили с ним, что лучше действовать либо через таджикских людей, либо послать в Афганистан человека.

Вышинский (к Бухарину). Я еще раз спрашиваю на основании того, что здесь было показано против вас: не угодно ли вам признаться перед советским судом, какой разведкой вы были завербованы — английской, германской или японской?

Бухарин.Никакой.

Вышинский.Я к Бухарину пока не имею вопросов.

Председательствующий.Подсудимый Бухарин, продолжайте ваши показания, только говорите поконкретнее.

Бухарин.В период около XVII партийного съезда, по инициативе Томского, возникла мысль о том, чтобы государственный переворот путем применения вооруженных контрреволюционных сил приурочить как раз к моменту XVII партийного съезда. По мысли Томского, составной частью этого переворота было чудовищное преступление — арестовать XVII партийный съезд.

Пятаков против этой идеи высказался не по принципиальным соображениям, а по соображениям тактического порядка: это вызвало бы исключительное возмущение среди масс. Эта идея была отвергнута.

Должен сказать, что еще в гораздо более ранний период я лично давал поручения Семенову об организации террористических групп, причем докладывал об этом в нашем правом центре. Это было принято. Таким образом, я более, чем кто-либо другой из членов центра, ответственен за организацию террористических групп Семенова. Я давал также поручения эсеру Семенову, о котором речь шла третьего дня на допросе, связаться с подпольными членами эсеровского ЦК.

Во-вторых, я пытался установить связь с заграничными организациями и группами эсеров через некоего С. Б. Членова. Эсеры ответили принципиальным согласием на поддержание блока и контакта с правыми, троцкистами, зиновьевцами и прочими, но они потребовали формальных гарантий, чуть ли не в письменной форме. Условия, которые они поставили, сводятся к изменению крестьянской политики в духе кулацкой ориентации и затем к легализации партий эсеров и меньшевиков, из чего, само собою разумеется, вытекал коалиционный состав того правительства, которое имеет возникнуть в случае успеха заговора.

Кроме того, непосредственно лично я во время своей последней заграничной поездки в 1936 году, после разговора с Рыковым, установил связь с меньшевиком Николаевским, который очень близок к руководящим кругам меньшевистской партии. Из разговора с Николаевским я выяснил, что он в курсе соглашений между правыми, зиновьевскими, каменевскими людьми и троцкистами, что он вообще в курсе всевозможных дел, в том числе и рютинской платформы. То конкретное и новое, о чем шел между нами разговор, заключалось в том, что, в случае провала центра правых, или контактного центра, или вообще верхушечной организации всего заговора, через Николаевского будет договоренность с лидерами II Интернационала о том, что они поднимают соответствующую кампанию в печати.