Записки мудрой стервы - Николаева Галина - Страница 5

Именно этот вопрос я дерзнула задать себе, находясь в состоянии первой влюбленности, и именно отсутствие внятного ответа на него свело на нет перспективы моего первого потенциального брака.

Разумеется, мне были скучны мальчики-одноклассники, никому из них я писем в армию писать не собиралась, и если бы сейчас, по зрелому размышлению, меня попросили сформулировать одним предложением нечто эфемерное, вокруг чего вертелись мои девичьи мечты, я бы ответила, что это были Огни Большого Города. Нет, я и тогда не считала, что город, столица, есть ценность, за которую стоит побороться. Скорее, я подразумевала масштаб. Масштаб страсти, масштаб мужского дела, которым занимается мой избранник и которому я, конечно же, всемерно помогаю, избрав для себя ту сферу деятельности, которой посвятил себя он. Слава Богу, изучать технологии строительства мостов мне не пришлось, потому что первым моим бой-френдом стал экскурсовод местного краеведческого музея. «Сумасшедший краевед», как иронически называю я его сейчас, убедившись по прошествии пятнадцатилетнего с ним приятельствования, что он и впрямь превратился в чуточку тронутого, которому скучны во время наших редких встреч мои столичные новости и который только и ждет, когда я заткнусь, чтобы продемонстрировать мне фотографии из своей последней этнографической экспедиции и какие-то странные предметы из глубины веков, которые он выкопал из земли и по поводу которых уже успел съездить с докладом на какую-то очень важную международную конференцию таких же сумасшедших краеведов. Я была безумно влюблена в него в 17 лет, а также в18ив19. И, уехав учиться в университет, напоминала, наверное, ту самую недалекую девочку, пишущую письма своему случайному мальчику в армию затем, чтобы потом так же случайно выйти за него замуж. Пока мои однокурсницы вытаскивали магнитофон на лестничную общежитийную площадку, чтобы устроить танцы-попрыгушки с мальчиками со старших курсов и таким образом расширить свой круг из требуемых 84 парней, необходимых для выбора самого-самого, я демонстративно открывала набор почтовой бумаги и начинала строчить Вячеславу очередное абсолютно неинтересное ему письмо о том, как прошел мой день, какие умные мысли сегодня я услышала от преподавателей и какие фильмы будут показывать на следующей неделе в ближайшем кинотеатре. Я умилялась этому лубку на тему будущей интеллигентной семьи, живущей высокими идеалами образованности и сумасшедшего краеведения. Правда, мой учитель из провинции, на глазах которого развивалась в течение нескольких лет эта наша сентиментальная история, над ней посмеивался, но я тогда не понимала, почему. Впрочем, он частенько спрашивал: «Что же все-таки ты хочешь, удачно выйти замуж за этого зануду или небо в алмазах?»

Мы замечательно проводили время в мои приезды домой. В теплое время года мы шли в лес, разжигали костер, он брал с собой плед, на который мы усаживались и бесконечно разговаривали. И неумело целовались. Потом так же неумело осваивали первые опыты чувственной любви. Вячеслав был тогда очень закомплексованным молодым человеком, и мне это очень нравилось, потому что помогало скрыть собственную неуверенность в ценности своих интимных познаний. Я точно знаю, что не хотела бы исключить из своей жизни ни один из бывших в ней романов, и уж этот, самый неуклюжий, – в особенности. Мне казалось, что я его очень люблю, он, как человек постарше и поумнее, не задавался таким дурацким вопросом, а просто извлекал максимум полезных и приятных ощущений из моих визитов в родной город и из моего желания быть в эти дни с ним. Меньше всего мне хотелось загадывать на будущее и зондировать почву относительно серьезности его намерений, относительно перспектив совместной жизни. Прежде он встречался с девушкой из нашего же города, которая училась на несколько курсов старше меня, он часто укорял ее в разговорах со мной в том, что она была куда более сдержанна в интимных отношениях и вообще придерживалась консервативного принципа «до свадьбы ни-ни». Но главным образом он укорял ее в том, что именно ей, по его мнению, принадлежала инициатива их разрыва, потому что она категорически отказалась от возвращения домой после получения диплома о высшем образовании и предупредила о том, что будет искать работу и брачную партию в столице. И я понимала, что мои отношения с Вячеславом обречены развиться по тому же сценарию в случае, если я тоже посчитаю, что родного райцентра мне будет мало на целую жизнь.

Я очень любила наши трогательные встречи и разговоры о «возвышенном», я очень любила себя, пишущую ему по вечерам письма (позже я стала писать их более стильно, я писала их в полуобщих тетрадках и по окончании очередной тетрадки высылала их ему, слава Богу, что он все это, наверное, давно повыбрасывал), но вокруг происходило столько интересного – показы западных фильмов, непривычно-забавная молодежь, потягивающая по вечерам пиво в парках и скверах, столичные подруги, приглашающие к себе домой и рассказывающие о своем времяпрепровождении и своих компаниях… что я не могла всем этим не заинтересоваться. Вячеслав же к этой моей новой и полной впечатлений жизни не имел никакого отношения. И таки стала я одновременно встречаться с еще одним парнем. Познакомились мы с ним банально – мы с подругой гуляли по Александровскому саду, с завистью глядя на молодежь, чувствующую себя здесь как дома, когда к нам подошли двое юношей и предложили выпить пива вместе. В парнях не было ничего нас коробящего, и вскоре оказалось, что это такие же провинциалы, как и мы – студенты из Челябинска, «политические мальчики», приехавшие на какую-то леворадикальную тусовку. Здесь они убивали оставшиеся четыре часа до поезда. На прощание мы обменялись адресами, и я, как честный человек, Тарасу письмо написала. Каково же было мое удивление, когда на мою попытку «писать красиво» (я очень гордилась тем, что учусь на психологическом факультете и считала, что девушка, получающая высшее образование, должна изъясняться красиво, не как ПТУ-шница, у которой все «клево» да «прикольно», к тому же озадачивать молодых людей «нетривиальными» мыслями) получила восторженное письмо… причем восторг относился к моей персоне – нескладной девочке-переростку в не очень модных вещах, перешитых мамой. Мы стали переписываться, и я сполна отдалась своему хобби писать письма. Письма письмами, но роман завязался самый настоящий. Правда, о серьезной увлеченности и, как мне кажется теперь, даже первой юношеской любви речь шла только со стороны Тараса. Тогда я еще только училась быть психологом, я не понимала еще, что именно игра разнообразит жизнь и делает ее по-настоящему серьезной и наполненной волнующими событиями, но интуитивно я догадалась, что, написав в письме какую-нибудь чушь вроде: «Я не могу с тобой встречаться, потому что у меня уже есть парень», сделаю величайшую в своей жизни глупость – то же самое, что вместо цветного телевизора за ту же цену потребую черно-белый. Конечно же, я писала ему о том, как все больше и больше привязываюсь к нему и вижу в нем супергероя, как разгораются и пламенеют мои чувства. И действительно, мне становилось скучно, когда несколько дней подряд я не находила от него писем на столике для почты, кроме того, эти письма реабилитировали меня в глазах подруг по общежитию, так как мальчикам-однокурсникам уделяла минимум внимания, следовательно среди них у меня поклонников быть не могло. А за пределами университета мест, где я могла бы регулярно показываться, еще было не так много. Кроме того, в свои приезды в столицу Тарас вел себя как персонаж французского фильма о любви. Во-первых, дату приезда он держал в секрете до последнего, чтобы с какой-нибудь остановки поезда послать мне телеграмму вроде: «В шесть часов вечера у грота в Александровском саду». Во-вторых, он с ликующей улыбкой бросался мне навстречу, не забыв о дешевеньком букетике цветов. И мы шли гулять. Это было просто наслаждение – знать, что человек, проехав полстраны, спешит не в гостиницу, он спешит разыскать меня. Кстати, о гостинице. Она была невероятно важным компонентом наших отношений. Ему в его приезды действительно полагался набор каких-то ведомственных услуг, в том числе его на эти два, от силы три дня определяли на один из верхних этажей гостиницы «Россия». И, конечно же, в эти ночи с ним там была я. Мы проводили время в поцелуях и все в тех же разговорах о «возвышенном», в которых я так поднаторела с Вячеславом. Безусловно, мы занимались сексом. Точнее, учились им заниматься. Не сказать, чтобы мне это нравилось, ибо по неискушенности в этих делах Тарас с Вячеславом друг друга стоили, но… надо же учиться, да и потом, как я уже сказала, приезжал он самое большее на три дня.