Русский экзорцист - Николаев Андрей - Страница 71

Как-то незаметно перешли на «ты», и это казалось естественным, словно они были знакомы много лет.

Волохов опять задремал. Брусницкий окликнул его, когда разбитая грунтовая дорога подошла к лесу.

— Нормально едем, — одобрил тот.

Когда над деревьями показался разрушенный главный купол монастыря, Волохов выбрался из машины и пошел вперед, сунув руки в карманы куртки и поеживаясь от озноба.

Вернулся он быстро.

— Так и есть, туристы, мать их, — проворчал он, — сворачивай в лес.

Петляя между елями проехали метров пятьсот иногда буксуя в болотистой почве и остановились у крутого спуска, поросшего молодыми осинами и березами. Впереди блеснула вода.

— Дальше не смогу, — сказал Брусницкий, выключая двигатель.

— А дальше и не надо.

Все вышли из джипа. Брусницкий огляделся.

— Комаров тут, наверное… Ну что, будем палатку ставить?

Иван вздохнул полной грудью. Пахло старыми сопревшими листьями и близкой водой. Трепетали на ветру листья осин, низкие облака, казалось, повисли над самыми верхушками деревьев.

— Без меня справитесь? — спросил Волохов.

— Вполне. Или перекусим сперва? Там еще водка есть.

— Все, теперь не надо, — Волохов, придерживаясь за деревья, стал спускаться по склону, — не ждите меня до вечера.

Брусницкий с Иваном смотрели, как он спустился вниз, вышел к воде и, оглядевшись, направился вдоль берега.

— Ваня, вы знаете, кто он?

— Нет, — неуверенно ответил Иван, — но он очень необычный человек.

Брусницкий хмыкнул.

— Это, Ваня, вы сильно смягчили.

— Сергей Владимирович, вы не могли бы обращаться ко мне на «ты»? А то мне как-то неловко.

— Договорились. Давай-ка ты, Иван, собирай дрова, а я займусь палаткой.

Волохов проломился сквозь кустарник и попал на закрытую маленькую полянку у самого края воды. Редкие метелки камыша подступали почти вплотную к покрытому травой берегу. За камышом была широкая водная гладь. Серая вода под нахмуренным облачным небом выглядела неприветливо. Ветер поднимал рябь, гнул шелестящий камыш и осоку. Волохов снял одежду, и его охватила дрожь, когда ветер сдул с тела остатки тепла. Противоположный берег, тоже поросший осокой и камышом, был пуст, как и все озеро, насколько можно было охватить взглядом. Где-то там простирались болота, которые не то что летом, но и зимой большей частью непроходимы.

Волохов шагнул в воду. Она была холодная и немного мутная, а дно мягким, илистым. Иногда под ногу попадали скользкие коряги. Зайдя в воду по колено, он раскинул руки и поднял к небу лицо. Дрожь прошла, были только он, озеро и ветер. Он зашептал древнюю молитву. Он просил вернуть силу, просил всех богов, которых знал, и даже того, кто эту силу отнял. Просил вернуть хоть на короткое время. Ему казалось, что от озера исходит свет, и он глотал этот свет и пил ветер.

Не открывая глаз, он шагнул вперед и нырнул, сложив над головой руки.

Он плыл над самым дном, и за ним тянулась полоса взбаламученного ила. Подводная живность прыскала в стороны, прячась в тине и водорослях от стремительной живой торпеды. Здесь он был дома, здесь он был готов схватиться с кем угодно. Меняя направление, он кружился в воде, наслаждаясь свободой и движением. Внезапно проснулся голод. Он устремился к поверхности. Выводок уток, почувствовав исходящую из глубины угрозу, устремился в камыши. Пушистые птенцы, смешно мельтеша под водой лапками, старались не отстать от матери. В стороне три селезня, презрительно посмотрев на суету семейства, продолжали кормиться, ныряя за мальком. Внезапно вода поднялась возле одного из них, словно от упавшего в воду огромного камня. Успев лишь коротко крякнуть, селезень исчез под водой. Два оставшихся забили в панике крыльями, взлетели и, испуганно крича, понеслись над озером.

— Эх, надо было ружье захватить, — Брусницкий проводил глазами галдящих уток, — хорошо, хоть удочки взял.

Костер потрескивал сухими ветками. Иван, пыхтя, приволок длинное бревно и теперь, примериваясь, ходил вокруг с топором. Брусницкий разбирал продукты и складывал их в палатку. Палатка была большая, с надувным полом и противомоскитной сеткой.

— Хлеба почти нет, — бормотал он, — зато тушенки навалом. Иван, ты как относишься к тушенке?

— Положительно.

— Правильно, и я тоже. Но на одной тушенке долго не протянем. Придется завтра съездить в деревню. Достань котелок. Там где-то, под спальником.

Под вечер пошел мелкий нудный дождь. Они сидели на уложенном возле костра бревне, накрывшись куском брезента, и ели тушенку, подогретую на костре, по очереди черпая из котелка алюминиевыми ложками.

— Надо бы оставить, — рассудительно сказал Иван, заглянув в котелок.

— Ничего, разогреет еще, — успокоил его Брусницкий, — кто не успел — тот опоздал!

Когда совсем стемнело, они разложили большой костер, опасаясь, как бы Волохов не заблудился в темноте. Сырые дрова постреливали, дым ел глаза. Волохов появился возле костра из темноты так внезапно, что, казалось, шагнул из другого мира. В согнутой руке он нес крупную щуку, продев пальцы в жабры. Хвост рыбины волочился по земле.

— Вот это улов, — восхитился Брусницкий, — Иван, там мешок в багажнике. Сходи, намочи его в воде, будь другом. Есть хочешь, Павел?

— Нет, я сыт. Пожалуй, спать лягу.

Иван принес мокрый мешок. Щуку обложили травой и завернули в мешковину. Иван достал из своего рюкзака бутылку, залез в палатку и пристал к Волохову, упрашивая его выпить отвар. Тот понюхал, скривился и вспомнил, как он лечил Светку.

— Ваня, ты смерти моей хочешь?

— Совсем не хочу, потому и прошу выпить это. Поверьте пожалуйста, это

вам очень пригодится. И утром надо будет тоже принять, обязательно

натощак, — Иван просительно посмотрел на Волохова, — он не сможет

больше отравить вас. Пожалуйста, выпейте. Это не очень горько — там мед есть.

— Эх, — тяжко вздохнул Волохов, — за что ж мне такие наказания…

Он выдохнул и залпом выпил мутноватую терпкую жидкость.

Дождь припустил сильнее, и Брусницкий тоже забрался в палатку. Долго разбирались, кто где будет спать. Наконец, устроились, Ивана положили посередине, и Брусницкий погасил фонарь. Под шум дождя сон пришел быстро и незаметно.

Утро наступило тихое и ясное. От вчерашней непогоды не было и следа. Солнце узкими лучами пробивалось через листву. Влажная земля парила. Позавтракали тушенкой. Иван стал мыть посуду, Брусницкий уехал за продуктами, а Волохов опять ушел на озеро. Иван сходил к монастырю, увидел палатки туристов и вернулся. Делать было нечего, он почистил щуку и стал опять собирать дрова в ожидании Брусницкого. Тот приехал к обеду, наладил поплавочную удочку. Они с Иваном накопали червей, и Брусницкий надергал за полчаса десяток ершей. Завернув мелочь в марлю, сварили из нее и щучьей головы бульон, потом добавили крупные куски щуки, забросили в котелок картошки, лавровый лист и перец горошком. Такой ухи Иван еще не пробовал. Волохова ждать не стали. Он опять появился ближе к вечеру с пойманной рыбой. Они запекли ее на прутиках над угольями. На ночь Иван опять заставил Волохова выпить отвар.

На третий день Брусницкий сказал, что пришла пора выспаться, и залег в палатку на целый день. Иван опять пошел к монастырю. Небо хмурилось, и когда он вышел к разрушенной кирпичной ограде, хлынул дождь. Туристов уже не было. Иван продрался сквозь кусты. Когда-то здесь был погост. На провалившихся, заросших травой могилах стояли покосившиеся деревянные кресты. Кирпичная кладка стен монастыря едва проступала сквозь деревья. Огромные ели соперничали высотой с главным куполом. На стенах зеленел мох, вились побеги кустарника. На четырех куполах сохранились кресты. Иван, пораженный размерами и величием храма, перекрестился и вошел внутрь.

Время и люди не пощадили внутреннюю отделку, но все равно огромное здание ошеломило его. Перед мраморным иконостасом он опустился на колени. Полустертые лики святых глядели на него, словно из глубин времени. Он стоял, в благоговении склонив голову перед красотой, которую не смогли испортить автографы туристов. Что такое были надписи, вроде «Здесь был Вася» по сравнению с вечностью! Он поднялся с колен и пошел вдоль стен, касаясь их ладонями. Шершавый кирпич во многих местах был вынут, выщерблен. С потолка главного купола свисала длинная люстровая цепь. Иван собрался было поискать проход на крышу, когда услышал звук автомобильного двигателя. Он поморщился: неужели опять туристы?