Русский экзорцист - Николаев Андрей - Страница 54

— Здравствуйте, это я, — вполголоса сказал он.

— Здравствуй. У тебя что-то срочное?

— У меня всегда все срочно. Есть несколько соображений, как выйти на демона. Мне кажется…

— Перекрестись, если кажется, и забудь, — оборвал его собеседник, — пока Иван не будет готов, ты ничего не сможешь сделать. Ты уже пробовал.

— Ну и что мне, сидеть на заднице и в потолок плевать?

— Если есть такое желание, то можешь попробовать. Твоя задача — обеспечить Ивану условия для работы и, кроме того, охрану. Пока это все.

— Ну, спасибо, — с горечью сказал Волохов.

— Пожалуйста, — отрезал Александр Ярославович и отключился.

Волохов покачался в кресле, злобно глядя на зажатую в кулаке трубку и беззвучно бормоча ругательства. Потом заглянул на кухню.

— Иван, не пора перерыв сделать?

Парнишка оторвался от книг, сладко потянулся и, по обыкновению улыбаясь, посмотрел на Волохова.

— Я бы обед приготовил, а?

— Если я позанимаюсь в комнате, это ничего? Мне очень много еще надо сделать. Александр Ярославович говорил, что есть три, максимум четыре дня.

— Можно и в комнате. Конечно, можно.

Придвинув кресло к журнальному столику, Волохов убрал с него журналы.

— Вот тебе рабочее место.

— Спасибо, — Иван перенес на столик книги, раскрыл тетрадь и снова отключился от окружающего.

Волохов пошел на кухню, открыл холодильник и задумался. Так, вчера была среда, постный день, сегодня четверг.

Он включил холодную воду, достал из морозилки сазана и бросил его в раковину. Затем зажег духовку и стал чистить картошку. Вот так, милый, отходишь на второй план. Обеспечиваешь успех операции, усмехаясь, думал он. Наше дело подвоз боеприпасов, артобстрел, а потом на деморализованного врага двинет Ваня с крестом и святой водой наперевес! Шутить на эту тему не хотелось. Волохов нарезал картофель половинками и залил водой. Сазан отмерз, и, расстелив на столе газету, он почистил его, натер солью, перцем и положил в брюшко несколько горошин перца, лаврушку и зелень. Духовка разогрелась, он пристроил рыбу на смазанный маслом противень, разложил вокруг половинки картофеля и поставил противень в духовку.

Не выдержав ожидания, Ольга сама позвонила Роксане.

— О, легка на помине, — воскликнула та, — только что тебя вспоминали. Тут один м-м…, молодой человек желает заказать тебе картину. Ты как?

— О чем ты говоришь, я ничего делать не могу, у меня все эта девочка перед глазами стоит… Ты что-нибудь узнала?

— Милая моя, ты много от меня хочешь. Я, все-таки не на Петровке работаю. Паренька я определила. Наркоша законченный, похоже. Предлагал желающим скаринг в тату-салоне. Желающих не было — кому охота себя уродовать. С весны его в салоне не видели. Ты сама то как?

— Никак, — Ольга нервно закурила, — больше ничего по инету не присылали. Хожу, как дура из угла в угол, а ее режут и сажают на иглу…

— Ладно, не скули, — слышно было, как Роксана сказала что-то строгим голосом, прикрыв телефон, — все, подруга. Работаю. Позвоню, если что.

Ольга присела к компьютеру. Вместо заставки она поставила на рабочий стол снимок девушки. Глаза на снимке были закрыты, из-под длинных ресниц поблескивали готовые вот-вот пролиться слезинки. Полные губы искусаны…

— Я обязательно тебя вытащу, — шепнула Ольга, — обещаю! Вытащу и увезу туда, где никто тебя не обидит. Там лес, там озеро, там никого не будет, кроме нас. А когда ты поправишься, мы плюнем на этот сумасшедший город, где полгода тоскливая зима, где у людей в глазах похоть, и деньги и уедем далеко-далеко, на край света. Там горы скребут голубое небо, и море ласковое, как голодный котенок, и огромные просторы, покрытые камышом. Птицы там непуганые, а рыбу можно ловить руками, и косули подходят за мягким хлебом и тычутся бархатными носами в твои пальцы.

Ольга гладила ладонью спрятанное за стеклом монитора плачущее лицо и не замечала, что у самой по щекам бегут слезы.

От горящей духовки на кухне стало жарко, и Волохов распахнул окно. По подоконнику стучал мелкий дождь, надоедливый и противный. У подъезда ругались местные забулдыги.

Волохов достал рыбу, порезал ее и выложил в большие тарелки, добавив подрумянившийся картофель. Нарезал салат, хлеб и удовлетворенно оглядел стол. Ну, шеф-повар, сегодня твой дебют!

— Иван, иди обедать, — позвал он.

Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.

— Иван, я что, по десять раз звать должен? — недовольно спросил Волохов, — обед стынет.

— Да, да, уже иду.

Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.

Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.

— Спасибо, — как всегда вежливо сказал тот.

— Чай будешь?

— Угу.

Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.

— Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?

— Меня взял игумен из детского дома.

— Давно?

— Лет десять назад.

— В школу ты не ходил?

— Нет, меня учит игумен.

— Да, я помню. А в семинарию пойдешь?

— Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.

— Ага… и кем ты станешь?

— Монахом, — просто сказал Иван, — уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.

— Ради бога, — Волохов заварил чай и присел к столу.

Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.

— Почему он тебя выбрал в детском доме?

— Не знаю. Он испросил благословение Патриарха на мое воспитание и взял меня.

— Разве монастырь подчиняется не местному архиерею?

— Наш монастырь ставропигиальный, то есть подчиняется непосредственно Патриарху.

— Странно, что для воспитания обычного отрока требуется благословение Патриарха. Впрочем, это не мое дело. И чему же тебя учит игумен?

— Всему. Языкам, письму, математике, слову божьему, — Иван вытер руки и присел к столу напротив Волохова, — и еще отчитыванию. Так в православии называется экзорцизм.

— Это я знаю, но ведь институт экзорцизма…

— Да, как такового его нет. Мало того, чтобы заниматься отчитыванием, надо испросить благословения высших отцов церкви. Сейчас считается, что экзорцизм — особая форма психотерапии. Очень много самозванцев, которые в стремлении денег рекламируют себя как посланников божьих и практикуют церковные обряды и таинства, не имея ни права, ни знаний. Таким людям святой Исаак Сирин сказал: Ты выходишь учить тех, кому шесть тысяч лет. А это твое дерзкое прекословие служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и благоразумие.

Иван сидел сложив руки на коленях и серьезно смотрел Волохову в глаза. Во взгляде его были такое спокойствие и вера, что Волохов невольно позавидовал.

— Ты очень уверен в себе, Иван.

— Да, иначе нельзя. Если выходишь на бой неуверенным, ты уже проиграл.

— Но ведь господь ваш сам не занимался изгнанием.

— Почему «ваш»? И ваш тоже, Павел.

— Пусть так, — не стал спорить Волохов, — все равно Иисус не изгонял ни демонов, ни чертей, ни прочую нечисть.

— Но исцелял, налагая руки! А что это, как не изгнание болезни? Не говорил Господь — делай, как я! Он говорил — верь, как я, и воздастся по вере твоей.

Волохов почесал подбородок.

— Да, Ваня, подкован ты крепко.

— Иначе отец-настоятель не послал бы меня.

Иван взял кружку и встал.

— Павел, мне понадобятся травы. Лучше, если их собирать с утра, до восхода солнца.

— Нет проблем. Завтра и пойдем. Тут через железную дорогу большой парк.

— Нет. Нам надо выехать из города. Мне нужны чистые, очень чистые травы.