Крещендо (СИ) - "Старки" - Страница 4

В школе вообще мало знали об успехах в музыкалке. Там я, действительно, мышь серая, хоть в чем-то ублюдок прав. Интересна только информатика. По математике неинтересно, но хотя бы успешен. Но литература — му-у-уть! Физика и химия — вообще бред! Английский — тупо зубрилово! А история с обществознанием – интересны, конечно, но исключительно в рамках уроков. Пока слушаю мадам Дудулю, офигеваю, рот открою, как и весь класс, рисую себе картины в башке: вот Дантон на казни смеётся над палачами, вот Гарибальди сбегает от австрийцев, используя страсть итальянцев к пению, вот красавчик-Гапон, двойной агент, организует демонстрацию и потом скрывается всю оставшуюся жизнь от злобных эсеров и от хитрой полиции. Кино! Но как только открывал дома учебник — сразу в сон, здоровый, крепкий сон. Мадам Дудуля (это фамилия у неё такая веселая, так-то и имя имеется — Ида Николаевна) просто артист театра и кино, так умела рассказывать. Вот такая история про историю!

Друзей в классе тоже немного, чуть-чуть с Арсеном общался, зацепившись на теме компьютеров и гаджетов. Он повернутый армянин, будущее светило силиконовой долины. Но общались только в школе. После: я в музыкалку, он в свою цифровую нору. Даже дома у него никогда не бывал! Хотя друг он выгодный. Он мне на телефон всё установил, а когда дома комп полетел, пришёл и, потирая руки, с упоением чинил. И это в 14 лет! Однажды накрылся винт у физика в кабинете, так Арсена с урока вызвали, так как даже учитель информатики восстановить не могла. О как!

Ещё был Тит. Страдалец от имени своего! У него родители дюже верующие. Протестанты. Куча братьев и сестер. У всех апостольские имена. Одним повезло: Матвей, Иван, Петр, Павел, Яков. А вот младшенького в многодетной семье назвали Титом. Чтобы отстоять своё право на странное имя, Тит наперекор родителям стал боевыми искусствами заниматься. И не то чтобы он мне был друг, но пару раз вступился за меня. Я–то хлюпик! Тит же конопатый увалень с арбузными кулаками. Он, правда, советовал мне джиу-джитсу заняться, типа там как раз сила пальцев востребована. Ага! Представляю, в каком ауте мама будет, когда я ей сообщу, что записался в секцию и буду там людей бить. Ах! Ах! Это совсем негуманно!

Вот так в тине и мути девять лет, десятый пошел. На переменах с Арсеном иногда болтали или слушали косноязычные басни о том, как Тит на соревнования ездил. Хоть над чем-то хохотали. Тит двух слов связать не может, у него по сочинениям всегда оценки, как счет в футболе: «2:2». Хотя именно благодаря Титу меня никто по имени (кроме учителей) не называл. Еще в начальной школе ему поручили зачитать список дежурных. Он по слогам и зачитал, а мою фамилию без слогов:

— Б. Ве-ли-ка-нов, С. Губ-ска-я, Т. Ко-ро-вин, А. Ла-ри-о-но-ва, Али.

Все тут же заметили. И с тех пор меня арабским именем называют. Ощущение, что и имени моего некоторые не знают! Однажды попросили сыграть этюд на скрипке на празднике для мам. И ведущая Танька так и объявила: «На сцене Али!» Ладно, хоть мама никогда на такие концерты не ходила. А тете Анечке даже понравилось. Правда, это было только один раз, когда я участвовал в общественной жизни. Мы (с Арсеном и Титом) избегали всяких мероприятий, как общественно-полезных, так и хулиганских. Так, обычные зрители! Там в главной роли всегда ублюдок — Май Деев. Типа великий музыкант. Ну, это он так думал!

Свою группу Май организовал еще в девятом классе. Это хоть как-то отвлекло его от основной программы паскудства, чем сильно облегчило жизнь всей школы. Состав его «Маёвки» сложился не сразу, на басах сначала девушка была, даже не знаю, как её звали. А потом она ушла из школы, говорят, из-за ублюдка. Стихи и музыку писал Май, вокал его же. Робкий бэк у Сергея Сергеева, но именно робкий, он не чувствовал второго и второго верхнего голосов, да и интонировал неважно. Песни а-ля рок. Мрачные тексты, много баллад про какие-то горные цветы и про одиноких путников, ритмичные композиции о том, что «люблю до упора, посредством хард-кора» (суперпоэзия!). Пел-то нормально! Да кто ему поверит-то? Про горные цветы особенно! Выступали они на школьных мероприятиях, а потом и в районном клубе. Деевский папаша — благодетель школы, какой-то там олигарх — проникся увлечением сына и накупил им качественные инструменты. Синтезатор навороченный, да и гитары только «Fender». Лучше бы сына куда-нибудь в дорогой закрытый интернат для дебилов устроил! Пользы для общества больше!

Правда, это сугубо моё мнение. Вон, Никита влюбился, например! Меня аж передергивает! И это не только Никита! Хулиганы всегда привлекали пай-девочек! Те стаями ходили за Маем. На день Валентина в фойе школы для него какая-то влюбленная дура выложила из свечек сердечко, а в центре на цветочке умилительно написала: «I love, May». И? И он сжег эту бумажку этими же свечками, гогоча на весь первый этаж, даже сигнализация сработала.

Но не дай бог, кто-то оказывается в большем внимании у школьной публики, нежели его преподобие! В девятый класс к ним пришел новенький. Колумбиец по имени Мигель. Ах, как он на гитаре-то играл! Этому недоноску и не снились такие переборы! При этом без понтов на концертах выступал, аккомпанировал одноклассникам, когда его просили «по мелочи», например, класснуху с днем рождения поздравить. Мигель быстро стал популярен. И где сейчас Мигель? А он в спецзаведении для несовершеннолетних преступников. Его обвинили в распространении в школе легких наркотиков и спайса. Нашли у ошарашенного колумбийца в портфеле. И пусть ненадолго, но Май избавился от конкурента. А то, что это сделал именно ублюдок, никто не сомневался. Даже учителя.

И вот сижу с мамой за чаем, типа внимаю её рассказу о чудесной филармонии в Екатеринбурге, как их встретили, что половина-то зала была, что публика славная, инструмент сносный… А сам думаю, чем мне теперь грозит столь близкое знакомство с ублюдком? Вообще-то страшно. Не чувствую в себе сил противостоять этому идиоту. Зато чувствую, что он почему-то заинтересовался моей персоной. Может, тревога и ложная? Нужен я ему! Ему нужно, чтобы в любви признавались и чтобы его светлый образ не загораживали. А Али и не претендует ни на то, ни на другое!

К ночи тревога улеглась. Продемонстрировал маме то, что из сонат Грига выучил, она мне подыграла, как смогла. Мама раскрыла мне карты своих дальнейших передвижений: через два дня они с певицей Бугаевой уезжают в Беларусь, а потом в Брянск. Опять её три недели не будет. Зато хоть Анечкиной пищи поем, а не эти бесконечные салаты из руколы. Уснул практически довольным. А зря.

На следующий день увидел Мая на крыльце школы, он курил и явно кого-то ожидал. Интуиция мне подсказала, что на глаза этому звезданутому показываться не нужно. И я, пока меня не заметили, обошёл здание и через запасный столовский вход проскользнул. Так спокойнее!

Ага! Так спокойнее было два урока физики. А потом на перемене мы отправились на сказочную историю, и в коридоре я наткнулся на ублюдка. Он почему-то рот открыл, когда меня увидел, но быстро с собой справился и крикнул мне через все фойе, так что все повернулись на меня:

— Эй! Лёлик! Ты разве здесь? Я думал, что у тебя приступ неврастении и ты на больничном пребываешь! Собрался к тебе с апельсинами заявиться. Как это ты мимо меня прошёл? Или в семь утра уже проник сквозь замочную скважину?

Я гордо отворачиваю нос, не буду даже обращать на него внимания. Нашёл тоже Лёлика! А сам попятился, бочком и в боковой коридор, обойду вокруг придурка. Не получилось. Обошёл полшколы, но у кабинета истории обнаружил вчерашнего Никиту. У него красные пятна на шее выступили, как только он меня увидел. Но стоит, меня дожидается. Потом хватает меня за руку и, не смотря мне в глаза, хрипло говорит:

— Май велел тебя привести!

Я толкаю парня и яростно шепчу ему в ухо:

— Ты что, Никит, на побегушках у него? Почему? Ведь он… он… уничтожил тебя!

— Он. Велел. Тебя. Привести, — упрямо проговаривает Никита.

— Ты зомби, что ли, стал? — недоумеваю я. — Он ведь гад и ублюдок!