Люди из Претории - Нгвено Хилари - Страница 27

Он хотел было еще что-то сказать в оправдание, но послышался автомобильный гудок.

— Это Альберт.

— Конечно, Альберт, — проворчала она. — Кто еще станет будоражить всю округу в такой час?

— Ну, я пошел, — сказал Джон Брэдли, чмокая супругу в щеку.

Она стояла и смотрела, как он уходит, и вскоре услышала рев «ягуара», рванувшегося с подъездной дорожки.

— В чем дело? — спросил Джон Брэдли Альберта Конноли. — Я весь вечер как на иголках после того, как ты позвонил и велел быть наготове. Сэлли считает, что я рехнулся — ухожу на ночь глядя из дому.

— Надеюсь, ты ей ничего не сказал?

— Конечно, нет. Соврал, что мы собираемся выпить. Я действительно не знаю, куда мы едем.

Они миновали поворот к аэропорту Найроби и помчались в сторону огней городка Ати-Ривер.

— Вот чем женатая жизнь плоха, — сказал Конноли. В его голосе проскользнула нотка превосходства.

Брэдли не обиделся, но отметил про себя, что Конноли уже не первый раз его дразнит. Вспомнить хотя бы тот случай, когда им поручили принять важного агента из Претории, посланного в Найроби со специальным заданием. Конноли постарался обставить все так, чтобы Брэдли не узнал ничего лишнего. Им это было и ни к чему. Они всего-навсего обеспечивали агенту надежную крышу на время пребывания в Найроби. Тот явился под видом бизнесмена из Малави: хочет, мол, получить право представлять одну из кенийских фирм. Ему предстояло встретиться с несколькими промышленниками и государственными чиновниками. Брэдли, служивший советником по вопросам строительства в Министерстве общественных работ, должен был свести приезжего с нужными людьми в этом министерстве, а Конноли вменялось в обязанность позаботиться о контактах в деловом мире. Вполне достаточно для «легенды». Именно в тот раз Конноли недвусмысленно подчеркнул, что командовать будет он. «Это задача для профессионалов», — сказал он.

Он профессионал, спору нет, думал Брэдли. Конноли уже несколько лет служит в разведке. Большую часть времени делать было практически нечего. В Найроби теперь довольно тихо, не то что накануне и после обретения независимости. Только изредка что-нибудь случалось. Как правило, Конноли управлялся без посторонней помощи и рассказывал Брэдли о деле, когда все уже было сделано, причем всегда очень коротко, полунамеками. Брэдли никогда не знал точно, велика ли доля правды в словах Конноли. Конноли прибегал к помощи Брэдли крайне редко и в этих случаях звонил по телефону за полчаса или час до выезда на дело. «Заранее не полагается трепаться — таковы правила конспирации», — любил повторять Конноли.

Так было и в тот раз, когда они выкрали из клиники раненого африканца. Конноли позвонил Брэдли на службу и сказал: «Ты мне будешь нужен через полчаса. Кое-что важное». — «Но я на работе», — запротестовал Брэдли. «Жди меня перед почтой в Вестлендс через полчаса». И все. Брэдли поступил, как ему приказали. Они «сработали» под врачей, угнали «скорую», но Конноли ничего не объяснил, сказал лишь, что руководство придает заданию большое значение. Когда раненого африканца похитили и доставили в надежное место, Конноли с Брэдли отправились закусить, и Брэдли рискнул спросить, в чем смысл всей затеи. «В нашем деле, Джон, вредно знать больше того, чем тебе положено», — ответил Конноли.

Теперь Брэдли спрашивал, куда они едут. Они оставили позади Ати-Ривер и мчались дальше, не сбавляя скорости.

— Когда ты обещал Сэлли вернуться? — поинтересовался Конноли.

— Точно не сказал. А что?

— Так просто. Мы можем освободиться довольно поздно.

— Когда примерно?

— Очень-очень поздно.

В машине воцарилось молчание. Слышен был лишь шелест шин по асфальту и вой ветра.

— Знаешь, Джон, — начал Конноли, — иногда выпадает задание, на котором можно проверить, профессионал ты или нет. Нынешнее задание как раз такое.

Брэдли не ответил.

— Сейчас мы едем в Мтито-Андеи, может быть, придется и подальше забраться, — продолжал Конноли. — Навстречу нам движется поезд. В поезде человек. Мы должны перехватить его до того, как поезд придет в Найроби. Только и всего.

— Кто он? — спросил Брэдли, про себя подсчитывая, сколько времени уйдет на поездку в Мтито-Андеи, а «может быть, подальше», на выполнение задания и на обратный путь. Брэдли взглянул на спидометр. Вряд ли удастся вернуться до рассвета. При этой мысли на душе у него стало тоскливо.

— Чрезвычайно важная птица, — сказал Конноли и, помолчав, добавил: — Доктор Корнелиус Эразмус.

— Эразмус? — переспросил Брэдли. — Где я слышал это имя? Постой! Это не тот растяпа, которого на днях застрелили в «Хилтоне»?

— Правильно.

— Как же он может ехать в поезде? Это что — розыгрыш?

— Нет, Джон, никакого розыгрыша. Тот, кого пристрелили в «Хилтоне», не был доктором Эразмусом.

— Значит, нам надо схватить его и переправить в Южную Африку?

— Точно.

Размышляя над ответом Конноли, Брэдли выпрямился на сиденье и тихо свистнул сквозь зубы.

— Альберт, как мы это сделаем?

— Что?

— Переправим Эразмуса в Южную Африку.

— Сначала подумаем, как его схватить.

— Ну и как же мы его схватим?

Конноли оторвал взгляд от дороги, посмотрел на Брэдли и сказал:

— Джон, я ведь говорил: в нашем деле не следует знать больше, чем тебе положено. Это до добра не доведет. Скажем так: у меня есть план. Придет время — и я тебя в него посвящу.

16

Примерно в половине одиннадцатого доктора Корнелиуса Эразмуса стало клонить ко сну. Он собирался бодрствовать всю ночь, но равномерное покачивание вагона убаюкивало его. Он не был трусом, но все же лучше не спать, хотя дверь купе и заперта изнутри. Надо быть начеку. Отоспаться можно потом, когда все кончится. Пронзительный паровозный гудок разорвал ночь, и вскоре стук колес о стальные рельсы сделался менее монотонным — поезд замедлил ход, приближаясь к станции. Эразмус поднял штору и выглянул в окно. Кромешная тьма, и лишь громкое верещание сверчков. Когда поезд отошел от станции, Эразмус опустил штору и лег на полку.

Скоро все будет позади, подумал он, и мысль эта безмерно утешила его измученную душу. Он задремал, и в полусне тяготы побега из Южной Африки, превратности последних дней словно канули в небытие…

Эразмус вздрогнул и проснулся от стука в дверь. Сердце его заколотилось. Инстинктивно он протянул руку к портфелю, лежавшему у его ног на полке. Он схватил его, с отчаянием оглядывая маленькое купе. Потом, засунув его под полку, встал, расправил пиджак, пригладил волосы и положил руку на дверной замок.

— Кто там? — спросил он громким и уверенным голосом, который ему самому, однако, казался совсем чужим.

— Билеты, — отозвались снаружи.

Эразмус приоткрыл дверь. В коридоре действительно стоял контролер в железнодорожной форме. Эразмус полез в карман за билетом.

— Нет-нет, — сказал контролер. — Извините за беспокойство, но у этого джентльмена билет в ваше купе до Найроби.

Контролер открыл дверь пошире, и Эразмус увидел ухмыляющегося африканца с небольшим чемоданом. Похоже, он был навеселе.

— Да, — подтвердил африканец, — пятое купе, вагон тысяча сто двадцать семь, точно, как в билете.

Эразмус взглянул мимо него, но в коридоре больше никого не было.

— В Момбасе мне сказали, что я буду ехать один, — слабо запротестовал Эразмус.

— Ха, откуда им знать про заказы на других станциях?

— Все-таки довольно странная система, — сказал Эразмус, пропуская своего попутчика в купе.

— Так бывает, — сказал контролер.

— Бывает-бывает, — весело повторил новый пассажир. — Особенно на Восточноафриканской железной дороге.

— Спокойной ночи, джентльмены, — откланялся контролер.

— Доброй вам ночи, сэр! — воскликнул африканец с чемоданом. — Приятных сновидений!

Эразмус запер дверь, подошел к окну, поднял штору, слегка опустил стекло и снова занавесил окно.