Люди из Претории - Нгвено Хилари - Страница 19

— Идет.

Инспектор Тимоти Килонзо подозрительно оглядел Проныру.

— Слышал, ты здорово напортачил на днях, — произнес он, когда Проныра сел. — Проныра Нельсон Наэта! Все пыжишься!

— Не сыпал бы соль на раны.

— Ладно уж! Каким ветром занесло тебя сюда на этот раз? Не иначе, ищешь труп настоящего ученого? — спросил Килонзо.

— Нет.

— Нет? Тогда, может, кого из родственников шлепнули или что другое?

— Опять не то. Вчера из одной клиники похитили моего друга. Его вроде должна была охранять полиция. Но я и не с этим пришел, инспектор. — Проныра отлично видел, как подействовали его слова на Килонзо. — Конечно, я как репортер дал маху насчет личности убитого европейца, но вы, сдается, делаете и не такие ляпы с охраной людей, которые вам поручены.

— Могу ли поинтересоваться, о ком ты, собственно, говоришь?

— О Шэйне, или, точнее, о южноафриканском певце по имени Лабан Кхакхетла. Я видел его последний раз на каталке в коридоре одиннадцатого этажа отеля «Хилтон», и ты там был, если память не изменяет. Ясно я выражаюсь?

— Проныра, тебя предупреждали: об этом писать нельзя. Ни строчки, ни слова!

— Вы нашли его?

— Я не вправе отвечать тебе.

— Значит, все еще не нашли?

— Думай что хочешь, Проныра. Но в печать — ни слова!

— Расслабься, друг, — улыбнулся Проныра. — Мой редактор запретил мне касаться этой истории. Боюсь, публика так и не узнает, какие ротозеи блюдут ее покой.

— Если ты пришел не за этим, то чему же я обязан твоим визитом?

— Мне необходима небольшая помощь с другой историей.

— О чем идет речь?

— О контрабанде маиса.

— К отделу расследований убийств она не имеет никакого отношения, — отрезал инспектор. — А разве ты с ней до сих пор не покончил?

— Я уже все давно раскопал, но зануда редактор требует новой проверки.

— Чем может мой отдел тебе помочь?

— Я пытаюсь разыскать хозяина одной машины, — сказал Проныра. — Мне шепнули, что на ней недавно перевозили контрабанду. Был бы благодарен за любую информацию о ее владельце.

— Не мог сам узнать в транспортно-регистрационном управлении?

— Времени в обрез. Хамиси требует результатов, а я должен еще множество узелков развязать. Ты можешь в два счета навести справки. Сэкономил бы мне время. Тебе разок звякнуть — и все дела.

Инспектор поднял трубку стоявшего перед ним аппарата:

— А что я с этого буду иметь?

Проныра улыбнулся инспектору:

— Договоримся так — я буду передавать тебе все, что случайно узнаю насчет ученого из Южной Африки или насчет Шэйна.

— Проныра, — насупился Килонзо, — приказываю тебе не соваться в эту историю.

— Да ведь я сказал: «случайно узнаю», — пожал плечами Проныра. — Конечно, если тебе не интересно…

Килонзо набрал одну цифру на диске.

— Соедините меня с начальником транспортно-регистрационного управления, — сказал он и положил трубку. — Что еще тебе?

— А что, у меня такой вид, будто мне что-то нужно?

— Хочешь уверить меня, что приплелся ради одного вшивого звонка, который мог сделать любой из моих подчиненных?

— Ну раз уж ты сам завел разговор, то признаюсь: хотел попросить тебя еще об одном одолжении, — сказал Проныра, вынимая из нагрудного кармана фотографии и передавая их Килонзо.

— Первый раз вижу. — Инспектор отрицательно покачал головой.

— Не мог бы ты пустить своих ребят по их следу и сообщить мне все, что удастся разузнать?

— С какой стати?

— Чтобы помочь другу, — сказал Проныра. — Чтобы покончить с преступным вывозом продовольствия из нашей республики. Эти двое — заядлые контрабандисты. У меня есть сведения, что они были замешаны в недавней контрабанде маиса. Там видели машину, о которой я говорил. Они могут вывести на главарей.

— Проныра, кончай играть в полицейских и воров. Хочешь отнять у нас кусок хлеба?

— Я всего-навсего репортер и пытаюсь рассказать читателям о том, что творится вокруг них, — пояснил Проныра. — Я охочусь за новостями, а вовсе не играю в полицейских и воров.

Зазвонил телефон. Килонзо поднял трубку:

— Килонзо слушает. Да… да. — Секретарша соединила его с начальником транспортно-регистрационного управления, и он изложил просьбу. — Да… срочно… — Он повесил трубку.

— Говорю тебе, — пояснил Проныра, — ни в каких полицейских и воров я не играю. Занимаюсь репортерским промыслом, не больше.

Он знал, что в профессии репортера есть что-то от игры в полицейских и воров. У него и у инспектора Килонзо одна задача — выяснить истинные обстоятельства преступления, найти преступников. Однако Килонзо больше интересуют глобальные проблемы поддержания законности и порядка. Проныра же стремится лишь к тому, чтобы утолить страсть публики к новостям. Килонзо не может довольствоваться полуправдой и предположительными заключениями. Проныра же оперирует исключительно полуправдами и предположениями. К этому его принуждают обстоятельства. Жесткие сроки подачи материалов не позволяют действовать по-иному. Да и публика не желает ничего другого.

Глядя через стол на полицейского офицера, Проныра пытался решить, чья работа более увлекательна — его или Килонзо. Килонзо, разумеется, стоит ближе к суровой правде преступлений. Это ему приходится руководить расследованиями, увязывать заключения патологоанатомов с далекими от точности показаниями потрясенных, подозрительных или напуганных свидетелей. Иногда — Проныра содрогнулся при мысли, что это бывает не так уж редко, — инспектор выколачивает признания из обвиняемых. Противозаконное, но эффективное средство. Кроме того, инспектор снабжает обвинителей достаточным количеством боеприпасов, чтобы отбить отчаянные атаки судебных защитников. Килонзо пребывает в самом центре событий, а Проныра лишь посторонний наблюдатель, и, бывает, он все отдал бы, чтобы поменяться с Килонзо местами: оказаться действительно в центре событий.

Вот, например, знаменитая история с убийством целой исмаилитской семьи Мералли. Муж — молодой бизнесмен, — жена и две их малолетние дочери были зверски убиты: зарублены пангами[8] в собственном доме. Убийцы не оставили никаких улик. Проныра трудился над этой историей несколько недель, расспрашивая родственников. Он вытянул из отца убитого мельчайшие подробности их отношений с покойным сыном, их планы построить огромный промышленный комплекс в Момбасе. Он перебрал все возможные варианты, но в конце концов остался с пустыми руками. Полиция тоже ничего не добилась, по крайней мере никто не был арестован. И по сей день это дело значится среди неразгаданных тайн. В анналах кенийской уголовной хроники.

Но Проныра не верил в то, что отдел расследований убийств не располагал якобы никакими достоверными фактами. Килонзо однажды сказал: «Думаю, мне известны убийцы семьи Мералли». Он, правда, тут же поправился: мол, это только догадка и нельзя действовать, основываясь на ней. Когда Проныра взялся за Килонзо с пристрастием — каким образом догадка эта пришла ему в голову и так далее, — инспектор лишь покачал головой: «Проныра, в нашей работе с чем только не сталкиваешься! Обвиняемый на допросе смотрит тебе в глаза. Ты знаешь — это убийца. Он знает, что ты знаешь об этом. А сделать ничего нельзя, потому что конкретных или убедительных доказательств у тебя нет. Без них никуда не сунешься. Я не хочу, чтобы в суде адвокаты высмеивали моих людей».

Килонзо было известно многое из того, что никогда не попадало в суд. Кое о чем он рассказывал Проныре, когда бывал в хорошем настроении. «Предупреждаю, на меня не ссылайся, — говорил он. — Просто скажи, что так считают в близких к полиции кругах, — формулу ты знаешь». «Информированные источники?» — спрашивал Проныра. «Нет, это слишком сильно сказано, — отвечал инспектор. — Лучше — „близкие к полиции круги“».

Иной раз Проныре удавалось отплатить услугой за услугу. Ничего сногсшибательного и ничего такого, что могло бы помешать публикации репортажа. Взять хотя бы дело об убийстве ночного сторожа шайкой грабителей, утащивших крупную сумму денег из магазина в Вестлендс. Убийство было так обстряпано — комар носу не подточит. Пулевое ранение в голову, ни одного свидетеля. Как обычно, когда работают профессионалы: никаких отпечатков пальцев. Отдел расследований убийств не знал даже, с какой стороны подступиться. «От таких дел только седины прибавляется, — сказал Килонзо, когда Проныра зашел, чтобы расспросить о грабителях. — Человека убивают глубокой ночью. Никто не слышал выстрела, никто ничего не видел. Безнадега».