Золотой выстрел - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 27

Стрелок как бы бросал вызов, не только умело заметая свои следы, но в то же время будто нарочно подставляясь: вот мои клиенты, вот вам мой почерк, а вы теперь попробуйте поймайте.

Одной из наиболее реальных возможностей вычислить стрелка являлось бы определение круга лиц, снабжавших его оружием. Причем не каким-нибудь ТТ китайского производства, а оружием, обладавшим специфическими особенностями и предназначенным для войск особого назначения. Следовательно, поставщик оружия имел доступ к закрытым арсеналам. Хотя, с другой стороны, что считать закрытым в нынешних условиях, когда ухитряются воровать даже ядерные припасы... И тем не менее!

Кротов в принципе знал, как можно достать хорошее оружие и у кого. Но одно дело знать, а совсем другое – взять поставщика на горячем.

Опять же, взять-то, конечно, можно, устроить грамотную провокацию, пробежать по цепочке и накрыть поставщика. А дальше что? Ну сознается он, что и сам является всего лишь неприметным звеном в цепочке торговцев оружия, даже покажет на парочку братанов, коим и в самом деле передавал «волыны». Те, естественно, будут отрицать, а потом сознаются – и дело уйдет в песок. А где оружие? Да в Москве-реке утопили. На самой быстрине, иди ищи...

Был у Кротова один кадр, которым он предпочитал не рисковать. Парень прошел Чечню, был ранен, от родимого государства, кроме устной благодарности от бывшего неблагодарного министра обороны, ничего не поимел и после выхода из госпиталя – жить-то надо! – оказался невольно втянутым в уголовные дела. Кротов помнил его по тем временам, сумел отыскать и устроил душевный разговор. Выяснилось, что парень и сам тяготится своим вынужденным положением, но выхода из него для себя не видит.

Одним словом, повторялась старая история, когда после Отечественной войны огромная масса героических летчиков-истребителей, большинству из которых ко Дню Победы исполнилось по двадцать с небольшим лет, оказалась, по сути, выброшенной за борт мирной жизни. Что они умели, кроме как летать да сбивать врага? А ничего практически. Но пока они летали и сбивали, другие успели – и часто весьма успешно – устроиться в мирной жизни. И вот победители вынуждены были находить свой путь к установлению справедливости, ради которой они, собственно, и воевали. Отсюда и всплеск уголовщины. Это потом уже, много позже, войдет в обиходную речь «вьетнамский синдром» у американцев, ну а у нас – «афганский» и «чеченский». Со всеми вытекающими последствиями.

Кротов сумел найти и нужные слова, и помочь материально, а в особо экстремальных ситуациях сам руководил поступками своего агента. И кличку ему дал – Чижик. Не от фамилии или по каким-то иным внешним признакам – парень казался непоседливым и внешне легкомысленным, как тот знаменитый персонаж из детской песенки, – а по глубинному смыслу строк песенки: «Стали чижика ловить, чтобы в клетку посадить. А наш чижик улетел...» – и так далее. Таким образом, к воспитанной в годы военной службы в спецназе осторожности Чижика добавлялся холодный и расчетливый ум профессионального военного разведчика Кротова.

В последнее время дела у реутовской братвы шли хуже некуда. Она оказалась в сфере жизненных интересов, с одной стороны, балашихинских, а с другой – измайловской оргпреступной группировки. А когда и туда, и сюда, и много мути со дна поднимается, – самое то ловить рыбу. По старой пословице.

Чижик вышел на связь после двух условных звонков Алексея Петровича.

Встретились на даче Кротова в районе Николиной Горы. Тянуть или юлить у Алексея Петровича не было никакой необходимости, и он сразу взял быка за рога.

– Скажи-ка мне, Сережа, – без предисловий начал он, – по некоторым моим сведениям, в недавней разборке, что учинили измайловские с балашихинскими, была в употреблении парочка «кедров». Поскольку такие стволы вовсе не предназначены для криминальных разборок, мне хотелось бы что-нибудь узнать о каналах поступления. Ваши ведь не пользуются услугами мастеров-оружейников?

– Нашим это без надобности. А вас что, только эти модели интересуют?

– Hе только эти, Сережа. Тут в одном деле «винторез» засветился. Кое-что другое тоже. Вот я и подумал: как бы выйти на поставщика? Он явно завязан на арсенале, откуда спецназ МВД снабжается.

– Есть один, я слышал. Он и живет в Балашихе. Но напрямую ни с кем не работает. Подход нужен. Причем такой, чтоб он знал посредника.

– У тебя есть, какого не жалко? А за себя можешь не волноваться, я устрою так, что ты останешься вне всяких подозрений.

– Да это понятно... Ладно, я подумаю. Сколько есть времени?

– Ну чтоб не особо тянуть, два-три денька.

– Попытаюсь... Тогда поеду?

– Как у тебя? – Кротов потер большим и указательным пальцами. – Штука баксов не помешает?

– Не помешает, – улыбнулся Чижик, принимая деньги. – На дело пойдет.

– Ты сам не лезь. На «жучка» этого меня аккуратно выведи, а дальше я сам с ним разберусь...

Но оказалось, что длительных сроков не потребовалось. Чижик позвонил уже вечером и сообщил, что есть новости. На этот раз встретились в казино «Массимо» в Доме туриста, что в конце Ленинского проспекта. Кротов нашел Чижика возле игорных автоматов. Тот был настолько увлечен покером, что не обращал никакого внимания на окружающих. Кротов остановился за его спиной, наблюдая.

Нет, Чижику явно не везло, «однорукий бандит» его откровенно делал. И Чижик пыжился и негромко чертыхался.

– Зовут Гриша Мало?й... – услышал Кротов бормотанье Чижика, перемежаемое многочисленными «твою мать». – Одинцов, растудыт твою... Верхняя Красносельская, восемнадцать, тридцать семь... Да что ж ты, блин, делаешь?.. От Галаха... тянет в Бутырке, твою мать! Слушай, не стой за спиной! – повернул он к Кротову разъяренную физиономию. – Ну че ты, в натуре! Отвали, мужик!.. – И снова прилип к автомату.

Кротов пожал плечами, хмыкнул и отошел. Побродил еще немного у столов, посмотрел на лица, замершие в истерическом ожидании вокруг рулетки, у стойки бара присел и взял коньяку.

Посидел, покурил, махнул рукой, как проигравшийся завсегдатай, и оставил негостеприимный для пожилого игрока Дом туриста.

Время было не настолько позднее, чтобы Грязнов-старший мог покинуть службу. Кротов из машины связался с ним. Не объясняя, для каких целей это понадобилось, попросил Вячеслава Ивановича, исключительно ради ускорения дел, прояснить вопрос с неким Григорием Одинцовым, проживающим на Верхней Красносельской улице в доме восемнадцать. Все остальные данные могли быть в картотеке МУРа. Грязнов пообещал быстро все выяснить.

И пока Алексей Петрович неторопливо ехал по Ленинскому проспекту в центр, а затем петлял, чтобы выехать на свой старый Арбат, звонок начальника МУРа настиг его.

– Нехорошие у тебя знакомые, Алексей, – бархатисто смеялся Грязнов. – Вот послушай... Он у тебя еще и умелец! Начал с подделки документов, сто девяносто шестая по старому кодексу. Дали год. Вернулся и загремел по хулиганке уже по новому, двести тринадцатая, – вторая, групповуха. Получил пятерик, отсидел четыре и вышел по амнистии. По последним данным, активно напрашивается на двести двадцать восьмую, пункт второй, – это xpанение и сбыт наркоты. Известен ребятам из ОНОНа, но, видно, успел пройти на шконках хорошую школу. Ходят вокруг, а взять не на чем... Да, квартиру запиши, тридцать седьмая. Проживает с матерью и отцом. Родители совсем старые, пьют, скандалят. Короче, очень неблагополучная квартира. Соседи стонут, но нет закона, чтоб всех сразу под белы ручки. А на фиг он тебе, если не секрет?

– Слышал, посредничает по интересующему нас вопросу.

– А-а, ну желаю удачи...

– Про Галаха-то хоть что-нибудь скажешь?

– Извини, забыл. Есть такой, только суд уже состоялся и он отправился в Мордовию. На той неделе. Твой информатор мог и не знать, имей в виду. Галахов Дмитрий Михайлович, сорок лет от роду, вторая ходка. Тянули на двести восьмую – как участника вооруженного бандформирования, а переквалифицировали на двести двадцать вторую – хранение и сбыт оружия, впаяли шесть лет. Как выглядит? Лысый, шрам над левой бровью, шепелявит, рост под сто восемьдесят. Кулак – пуд. Устраивает тебя такой дружок?