Возвращение в Сокольники - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 17

Турецкий увернулся и, уходя от удара, врезал парню ногой в промежность. Тот рявкнул и, согнувшись, быком ринулся на Турецкого. Оба покатились по тротуару. Но Александр успел вскочить первым. И еще пару раз ловко ушел от «оглоблей» парня, явно шедшего на сближение.

«Он – не боксер, – понял Александр, – и не единоборец… Он – борец, ему нужно поймать меня и сломать…»

Боковым зрением он увидел, что Максим, пытавшийся вклиниться между ним и охранником, пушинкой отлетал в сторону от почти несерьезных отмашек охранника.

– Уйди! – закричал он ему, больше всего боясь, что мальчишка просто попадет под это мельничное колесо и превратится в случайную жертву, виновником которой будет он, следователь Турецкий. – Уйди, твою мать!

Но Максим лез и отскакивал и снова лез на рожон. Наконец и сам охранник, будто желая избавиться от этой назойливой мухи, выпрямился на миг, повернулся по-медвежьи в сторону мальчишки и зарычал:

– Отвали! Замочу-у!

Но случилось невероятное. Максим совершил какой-то ну совершенно киношный пируэт, подпрыгнул, взлетел над тротуаром и с неожиданной силой врезал каблуком ботинка прямо под челюсть охраннику.

Ни за что не поверил бы рассказанному Александр Борисович. Но он видел это своими собственными глазами. Охранник вдруг дернулся, приподнялся, словно на цыпочках, мелко пробежал в такой позе несколько шагов назад и с размаху врубился затылком в огромное витринное стекло «Дохлого осла». И тотчас же был погребен под грудой осколков рухнувшего окна.

– Бежим! – крикнул Максим.

Они промчались по улице, будто зайцы от погони. Свернули в первый же попавшийся переулок и только тут остановились, чтобы на миг перевести дыхание.

– Ну, брат… – просипел, задыхаясь, Турецкий. – С меня причитается по гроб жизни… Ух, как ты его…

– Куда деваться-то, – никак не мог отдышаться и Максим. – Сам виноват. Я вас привел, мне и отвечать… Надо уходить, Сан Борисыч… Нас все-таки только двое, а их – неизвестно…

И они быстрыми шагами двинули в сторону ближайшего метро.

Короткий бой возле бронзовой фигуры дохлого осла как-то выдул из памяти Турецкого первопричину случившегося. Но когда вышли к метро и уже прошли турникет, он вспомнил серо-прозрачное лицо Ирины, и ему опять стало плохо. Даже почему-то подташнивало. Это заметил Максим.

– Может, нам в какое-нибудь другое закатиться, а, Александр Борисович?

– Нет, Максим, хватит с меня ваших молодежных альтернатив. Видно, правду говорят: каждому овощу – свое время. Стар я для таких шуток.

– А вы знаете, – засмеялся Максим, – я отчего-то больше всего боялся, что вы пушку достанете.

– Откуда ты знаешь?

– А вы же куртку расстегиваете. Обычно ремни через грудь не делают, а у вас я заметил.

– Да это просто старая модель. У меня новая есть, американцы подарили, вот там высший класс, но – тесновата. – Он посмотрел на Максима и сказал: – А вот тебе, точно, подойдет. Заслужил, бродяга… Слушай, умник, а где ты таким приемчикам обучился? Что-то из восточных единоборств?

– Ага, – смущенно улыбнулся Максим. – Так, всего понемножку. Вы же не станете отрицать, что «важняку» надо владеть своим телом в совершенстве?

– А ты собираешься стать исключительно «важняком»?

– Так точно, Александр Борисович. Это – моя мечта.

– Ну дай бог, чтоб она исполнилась…

– Обязательно. Я поставил перед собой такую задачу, – серьезно сказал Максим. – А что вы скажете на мое предложение? Я знаю одно совершенно спокойное место.

– Нет, Максим, на сегодня для меня вполне достаточно приключений. Я поеду домой… Ну да, домой… так это называется… – Настроение снова стало стремительно падать. И тут он нашел выход. – Впрочем, если и у тебя нет важных планов, а завтра все-таки рабочий день, могу предложить и тебе поехать ко мне, на Фрунзенскую. А с утра вместе и отправимся в Генеральную. Ты – как?

– Я бы с удовольствием, но…

– Что – но?

– Удобно ли?

– Так я же сейчас один! Удобно, будешь спать в отдельной комнате. Но вот пить я тебе не дам. А сам выпью. Это уж ты как хочешь. Мне нужно, чтоб снять стресс…

После третьей рюмки «Белого аиста» Турецкий наконец почувствовал облегчение. Он снял трубку и позвонил Нинке – на новую квартиру. Но потом вспомнил, сколько времени, и немедленно положил трубку на место. Да и что бы он спросил у дочки? Где мама? А что бы она ему ответила?… Тебе это сильно надо, Турецкий? Учить дочь врать…

Но следом за его неудачной попыткой аппарат вдруг сам ожил.

Максим уже давно дрыхнул на диване Нинки в ее комнате. Он так и не снял подаренной «сбруи» с кобурой, а Турецкий сидел в одиночестве на кухне, глядя на собственное отражение в темном окне.

Телефон трезвонил, а Турецкий раздумывал: стоит или нет снимать трубку. Звон становился уже наглым, так ведь можно и Максима разбудить!

– Слушаю, Турецкий, – буркнул он в трубку.

– Ты что творишь?! – взорвался голос Ирины. – Что ты наделал, ты хоть отдаешь себе отчет?!

– Естественно, – совершенно трезвым и спокойным голосом ответил он. – Нападение – лучший способ защиты.

– Ты!…

– Замолчи-ка лучше, не то я нечаянно назову тебя тем именем, которое ты сегодня вполне заработала.

– Ты – дурак! Ты – тупой, ревнивый дурак! Ты мне сорвал такое дело!

– Ну да, а я еще удивился, почему тот негр именно тебя не вытащил для демонстрации своей мощи. Совесть ты совсем потеряла, Фроловская, вот что…

Он нарочно назвал ее девичью фамилию, словно тем самым отделил ее от себя.

– Господи! Ну за что, за какие муки мне этот стыд и позор?!

– Каждый достоин своего… – философски заметил Турецкий, которому почему-то понравились этот тон и суть никому не нужного ночного разговора. – А вот Нинку врать не учи, не надо. Пусть хоть у ребенка останется чистая душа и открытый взгляд на вещи… Если бы ты только знала, как мне сегодня все стало противно!

– Чем ты ударил его, что едва не убил? – вдруг спросила она тоже почти спокойно. – Там ведь такой шум поднялся!

– Я его сперва честно предупредил: не на того нарывается. Но он – хам по определению. Как, вероятно, и тот лысый козел, который послал его замочить «Туёцкого». Как его зовут-то? Я попрошу своих проверить его по нашей картотеке. Наверняка ведь где-то засветился.

– Боже, какой дурак! – застонала Ирина. – Знаешь, что он сказал своему охраннику? Попроси товарища немного потерпеть, мы сейчас закончим разговор, и я уеду. А что ты с ним наделал?

– Ах вон как у тебя дело поворачивается? Ничего не получится, дорогая. Ты думаешь, что я за тобой следил, что ли? Не-а! И негры эти ваши, трясущие своими достоинствами, меня тоже абсолютно не волнуют. Тут другое. Я бы отродясь про этого «осла» не слышал, кабы не нужда. Я ведь по делу там был. А твои собеседники прицепились и таким образом сорвали мне серьезную операцию, за которую я завтра получу втык от начальства. Но я тоже молчать не буду и все подробнейшим образом изложу в рапорте. Так как фамилия этого твоего лысого?

– Перестань, – устало ответила Ирина, – не занимайся демагогией. Я уже слышала подобное не один десяток раз.

– Так, значит, тебе и бояться нечего. А фамилию я узнаю завтра, от местных секьюрити. Которые, кстати, решили по собственному здравомыслию не вмешиваться. Однако в свидетели пойдут с удовольствием. Должен им ведь кто-то заплатить за разбитую витрину!

– Ладно, скажу. Этот человек – спонсор нашего училища. Лариса же улетела в Штаты, а теперь мне приходится завершать ее работу. Он нам средства предоставил – на ремонт. Спонсирует поездки учащихся на конкурсы и прочее. Но тебе же все это неинтересно…

– Мне гораздо интереснее, почему он выбирает места для переговоров, подобные тем, где я вас нынче нечаянно застал? Но понимаю, что ответа не дождусь.

– А я отвечу. Он просто мне сказал, что много слышал об этом клубе, а посмотреть так и не удосужился. Вот я сама и предложила – совместить приятное с…

– Правильно, с полезным. Очень полезным для здоровья! Молодец. Ты всегда мыслила… альтернативно. Ну что ж, больше вопросов не имею. А как, говоришь, его зовут?