Ржавый капкан на зеленом поле(изд.1980) - Квин Лев Израилевич - Страница 8

Он снял ослепительно белый халат, который всегда носил на работе, аккуратно расправил и повесил в шкаф на плечики, сняв с них предварительно пиджак.

Даже в самую жару Вальтер не позволял себе появляться на людях без пиджака. Давным-давно уже минуло то время, когда он носился по Вене на стареньком тарахтящем мотоцикле в коротких замшевых штанах на помочах, аккуратно пристроив к заднему сиденью тощий портфель с очередным книжным обозрением для нашей газеты.

Машину Вальтер водил виртуозно. Ехал вроде бы и не быстро, но с тонким расчетом, всегда оказываясь возле светофора именно в тот миг, когда загорался зеленый и он мог на скорости обойти скопление автомобилей. На поворотах всегда притормаживал и вежливо пропускал пешеходов, даже если имел преимущество перед ними. И все равно каким-то непостижимым образом оказывался впереди всех лихачей, которые проскакивали, распугивая народ, раньше него.

За рулем Вальтер разговаривал редко, лишь односложно отвечая на вопросы. Но тут спросил меня сам:

— Как тебе Гербигер?

— Еще не разобрался. Во всяком случае, интересно.

— Странный человек. Всего боится, от всего бежит… Русским он действительно владеет? Или только хвастает?

— Очень прилично.

Я не сказал Вальтеру об архаизмах. Слишком долго объяснять. Да и не к чему.

— Судьба у него — не позавидуешь. — Вальтер коротко посигналил неосторожному босоногому юнцу в джинсах. — Он тебе не сказал, что сидел при всех режимах?

— Нет.

— Его посадил наш Дольфус, потом одержимый Адольф. Потом он бежал в Польшу, там тоже посадили. Освободили Советы. А затем он и при Советах сел: заподозрили его в преступной связи с немцами. Ненадолго, правда. Перед самой войной выпустили… Жалкий человек. Ни семьи, ни родных — никого! Была близкая женщина, такая же одинокая, как он. Погибла недавно в автомобильной катастрофе. Он чуть не помешался… Ну, вот мы и на месте.

Он замедлил ход, отыскивая свободное место для стоянки. В центре Вены это было не так-то просто. Иной раз приходилось дважды, а то и трижды объезжать квартал, чтобы хоть куда-нибудь втиснуться.

На этот раз нам повезло. От тротуара отчалила какая-то дипломатическая каравелла с цветным флажком на радиаторе, и Вальтер ловко всадил свою верткую «шкоду» на освободившееся место, перед самым носом целившего сюда же черного «мерседеса» с шикарными сиденьями из красной кожи.

— Зевать не надо! — заключил он весело, поворачивая замок в дверце машины.

Из «мерседеса» не отозвались.

Научное общество «Восток — Запад» размещалось, как и библиотека Вальтера, в великокняжеском дворце. Только не в парадных апартаментах, предназначенных для пышных приемов и балов, а в жилых помещениях бывших его владельцев, маленьких неудобных комнатах вдоль длинного коридора на самом верхнем, не видимом с улицы за шикарной колоннадой, этаже здания. До появления системы центрального отопления эти не очень-то уютные комнатенки имели одно решающее преимущество перед роскошными залами нижних этажей: их можно было натопить.

Нас встретил ответственный работник общества, черноволосый, смуглый, широкоплечий атлет с короткой фамилией Кен.

— О, как я рад! — рука у него была словно из стали. — Мне столько приходилось слышать о трудах господина профессора!

Вряд ли он прежде слышал даже мою фамилию. Но правила хорошего тона предписывали максимальную любезность по отношению к гостю.

— Президент нашего общества болен, но сегодня как раз зашел ненадолго на работу и выразил желание лично встретиться с вами… По секрету сказать, болезнь его намного серьезнее, чем он сам предполагает, — без видимой причины вдруг разоткровенничался Кен. — Да, по всей вероятности, у нас скоро откроется вакансия… Жаль, очень жаль! — торопливо, словно спохватившись, добавил он.

Предупредительно распахивая двери, Кен провел нас с Вальтером в светлый душный кабинет в углу здания.

— Господин президент, наш русский гость!

В отличие от Кена председатель правления общества или президент, величественный старик с коротким седым бобриком, географ с мировым именем, не стал делать вид, что ему знакомы мои работы.

— Мы с вами трудимся в далеко отстоящих друг от друга отраслях науки, — тактично пояснил он, мягко улыбаясь при этом. — Но я искренне рад знакомству, поверьте. И лекция ваша тоже придется как нельзя более кстати. К сожалению, мы пока очень мало преуспели в связях с гуманитарными науками социалистических стран… Господин Кен, надеюсь, все организовано должным образом? — Он нажал кнопку вентилятора, подставил розовое лицо под освежающую струю. — Извините, пожалуйста, последнее время я не очень здоров и плохо переношу жару.

— О, да-да! Все готово! — засуетился Кен, быстро потирая руки, словно в предвкушении какого-то счастливого события. — Лекцию, господин президент, мы намерены провести в малом зале старой резиденции…

— Но ведь там, насколько я помню, всего мест двести.

— Что поделать, господин президент. Слишком сильная жара, на большой приток слушателей, к сожалению, рассчитывать не приходится. Люди стремятся за город, к воде.

— Верно, — кивнул Вальтер. — Даже наша библиотека пустует. А зал резиденции я знаю. Он хоть и невелик, но очень уютен, и это дает свои преимущества. Профессору Ванагу будет там нетрудно наладить контакт с аудиторией.

— Ну вот! — Кен не переставал радостно потирать руки. — Теперь о времени. Может быть, послезавтра? Оповестить мы успеем. Пресса, радио, телевидение.

— Нет, послезавтра не годится, — к моему удивлению, возразил Вальтер. — Господин Ванаг отправляется в небольшое путешествие по Австрии. — Он, улыбаясь, повернулся ко мне: — Мой маленький сюрприз тебе и Инге. Мы еще поговорим об этом… Так что лекцию придется провести после возвращения в Вену. Я думаю, лучше всего во вторник. Если, разумеется, со стороны господ из общества не будет возражений.

— Возражения? — Кен с преданным выжиданием уставился на своего шефа.

— Ну разумеется, нет! — Президент общества так и не отрывал лица от воздушной струи; он, по-видимому, действительно очень страдал от жары. — Как удобно гостю, так удобно и нам.

Уточнили тему лекции, ее продолжительность. Попрощались с президентом, и Кен повел нас знакомиться со штатными работниками. Я переходил из комнаты в комнату, пожимал руки, выслушивал любезности. Кен, не жалея красок, расписывал научные достижения общества. По его уверениям, в этой дюжине комнатушек творилось нечто грандиозное — работа таких масштабов была не под силу не то что сравнительно маломощной любительской организации, но даже и солидному исследовательскому институту на государственном бюджете.

Входя в раж, Кен совершенно упустил из виду, что перед ним как-никак люди, имеющие отношение к науке. Вальтер явно забавлялся, хитро улыбаясь, но все-таки помалкивая. Мне же в конце концов надоело пребывать в роли этакого легковерного губошлепа:

— Итак, насколько я понял, вы охватываете решительно все аспекты отношений между регионами. Географические, культурные, экономические…

— Этнографические, — продолжая ехидно улыбаться, вставил Вальтер.

— Кроме политических! — торопливо сообщил Кен, потирая руки. — Политикой мы не занимаемся. Мы ученые.

Сам-то он с его могучим торсом профессионального борца не очень походил на мужа науки.

Провел он меня и в библиотеку, которая помещалась в мансарде, этажом выше. Здесь было просторно и на удивление прохладно: в помещении приглушенно гудел мощный кондиционер.

— А это господин Гербигер! — представил Кен библиотекаря и добавил с такой гордостью, словно демонстрировал редкий экземпляр малоизвестного животного: — Он у нас говорит по-русски. Скажите что-нибудь по-русски господину Ванагу! — скорее приказал, чем попросил он библиотекаря, из чего вытекало, что тому здесь приходится не сладко.

— Здравствуйте! — покорно изрек Гербигер и поклонился. — Мы все весьма рады приветствовать вас в стенах нашего общества.

В его робких голубых глазах я прочитал немую мольбу.