Дети пустоты. Пройти по краю - Романова Любовь Валерьевна - Страница 43

– Подругами? – Дина удивленно подняла брови. – Я бы не сказала.

– Правда, Ларс! Они знакомы всего ничего, – возмутилась Надин. В черных глазах бельгийки полыхнула нескрываемая ненависть. – Если уж тебе так нужно, чтобы эта… кошка стала одной из нас, пусть пожертвует кем-то из родных, как все мы. Причем тут какая-то Смородина?

– Притом, что Смородина – человек, который может нам помешать, – Ларс не повышал голоса, просто едва заметно изменил тон. Совсем чуть-чуть, но все юниты немедленно вжали головы в плечи. – Если вы еще не поняли, оба полиморфа, девчонка и ее отец – единственные, чье поведение не поддается коррекции. Мало того, они создают вокруг себя «слепые зоны». Все, кто находится с ними в постоянном контакте, закрыты для нашего влияния.

– Это точно? – недоверчиво спросил Итан. – Ну, в смысле, ты уже пробовал?

– А то! – Тонкие губы Ларса нервно дернулись. – Они все равно, что пара компьютеров, не подключенных к глобальной сети. Пустое место. Белое пятно.

– Погоди, но устранение девчонки ничего не решит, – вмешался Войтэк. Пятнадцатилетний поляк был самым низкорослым из Людей сети. Он еле-еле доставал Дине до плеча. Зато в отличие от остальных, коротышка не боялся спорить с Ларсом. – Останется Морок, а он в миллион раз опаснее какой-то соплячки.

– Войт, у тебя сколько извилин в башке? – Ларс насмешливо вскинул точеный подбородок. – Морок связан по рукам и ногам. Он и чихнуть без своих наблюдателей не может. Что такое СКК? Спецслужба. Кусок большой системы. Ее начальник хоть и важный, но всего лишь винтик в ржавом механизме. Ему сверху спустят – он под козырек возьмет. Поэтому наше дело устроить так, чтобы спускали только правильные распоряжения. А это, сам понимаешь, не бог весть какая проблема.

Тина робко шевельнула голым плечом. Похоже, коренастой девице надоели спортивные майки с камуфляжными штанами, и она решила удивить своих приятелей коротким коктейльным платьем цвета бриллиантовой зелени. Дина поморщилось – глупее наряда не придумаешь. Если уж ты можешь нафантазировать любое платье, почему бы не взять каталог от Кардена и не выбрать что-нибудь поприличнее?

– Конечно, Ларс, полиморфа надо выводить из игры, – осторожно заговорила Тина. Она то и дело пыталась натянуть на колени подол непривычно короткой юбки. – Мы и не спорим. Только зачем это называть инициацией? Пусть она расстанется с кем-то близким…

– Близким? – Ларс усмехнулся. – Тина, что ты вообще знаешь о кошках? Скажи им, – бросил он, обращаясь к подруге, – кто твои мать и отец?

Дина медленно покачала головой.

– Понятия не имею.

– Почти никто из кошек не знает своих родителей. А если и знает, то не чувствует к ним особой привязанности. Их семья – фратрия. А в ней каждый сам по себе.

– Это правда? – Хэнк, точно очнувшись от тяжелого сна, уставился на Дину. В глазах немца мелькнуло понимание. – У тебя совсем нет родных? Никого?

Дина обвела взглядом разом притихших юнитов. Что их так удивляет? Разве в мире мало людей, у которых нет ни матери, ни отца? И ничего, живут. Ну а потом, зачем ей родители? Люди крыш – это дети Лунной Кошки. Их мать – богиня, непостижимое существо, гуляющее по звездам, а не по крышам домов. Разве можно ее сравнивать с человеческой женщиной? Пусть даже она ради твоего рождения на целых девять месяцев отказалась от нормальной жизни!

– Получается, тебе не нужна инициация, – Надин впервые обратилась к Дине напрямую, точно, скрепя сердце, признала за кошкой право на существование. – Ты уже свободна. От родных, от друзей. Так? Тебе просто надо прикончить Смородину. Чтобы она нам не мешала. Круто!

Бельгийка смотрела на кошку со смесью неприязни, зависти и восхищения. Было очевидно, в глазах Надин девушка Ларса только что сделала огромный шаг от «досадной помехи» до «серьезного противника». Но Дине не было дела до чьих-то открытий. Она вдруг почувствовала слабость в коленях.

– Подожди, Ларс, ты хочешь, чтобы я убила Смородину? Сама? – до Дины с запозданием дошло, чего требует от нее пятая раса. Не изменить сценарий Игры так, что гибель Женьки станет вероятным, но не обязательным событием, а совершить преступление. – Но как?

– Очень просто. Назначишь ей встречу. Ты можешь не считать ее подругой, но она тебя считает. Поэтому придет.

– И что дальше? Как я должна ее прикончить? Голыми руками? Это же полиморф!

Зрачки Ларса превратились в крошечные точки на фоне серо-голубых радужек. Дине стало жутко. Ей показалась, она смотрит в стеклянные глаза куклы – холодные и неживые.

– Пока полиморф, но это ведь поправимо, – вкрадчиво сказал Ларс. Он подошел к Дине почти вплотную и защелкнул на ее запястье широкий браслет из тусклого желтого металла. Бывшей помощнице Марты не нужно было объяснять, что за подарок она получила. Ее смуглую руку украшал блокиратор способностей людей Края.

– Так лучше? – спросил Федор, открыв глаза.

– В сто тысяч раз, – ответила Женька, глядя в маленькое зеркало, найденное в номере отеля. Она осторожно провела ладонью по щеке. Та почти перестала болеть. Опухоль, благодаря Фединым усилиям, спала. Только под самим рисунком кожа выглядела чуть-чуть красноватой. – Какая-нибудь человеческая клиника по пластической хирургии тебя бы озолотила. Представляешь, у клиентов никаких отеков после операций. Снял бинты и вперед – хвастаться новым носом. А чего ты сразу мне не помог? Зачем нужна была бутылка с водой?

– Просто меня Шепот такому не учил. Ну, отеки убирать. Их же у наших почти не случается. Поэтому нужно было сначала с мыслями собраться, – юный целитель начал важно загибать пальцы, – разработать стратегию лечения, взвесить «за» и «против», создать правильный настрой…

– От самомнения не лопнешь? – хихикнула Женька и взъерошила светлые волосы на голове мальчишки. – Слушай, а ты не можешь татуировку совсем свести? А? Ну чтобы, как и не было?

Федор тяжело вздохнул и сел на краешек Женькиной кровати.

– Нет, не могу, – он виновато шмыгнул носом. – И никто из наших не может. Мы же лечим, а не внешность улучшаем. Понимаешь? Да и зачем тебе от нее избавляться? Она ничего, красивая!

– Ты серьезно? – Женька снова поднесла зеркальце к лицу. Серебристые линии напоминали морозный рисунок на оконном стекле. На бледной коже они и впрямь смотрелись симпатично. Наверное, Женька даже не отказалась бы отправиться в таком гриме на новогоднюю вечеринку, но чтобы всю жизнь проходить, расписанной под хохлому – это увольте! – Ладно, великий целитель, идем. Лопать смерть как хочется.

Уйти они не успели. В дверь комнаты тихо заскреблись.

Мирно дремавший до этого в тени кресла Боров поднял морду и злобно заурчал. Белая шерсть на загривке бульдога встала дыбом.

– Кто там? – черные глаза Федора настороженно заблестели.

– Тимка небось! – Женя с показной уверенностью двинулась открывать, понимая, что на Тимофея с Бруно Боров рычать бы не стал.

Едва между стеной и дверью образовалась узенькая щель, как в комнату ворвался белый вихрь. Он прошмыгнул между ног ошалелого Борова, свалил со стола ноутбук, заскочил на кресло, перепрыгнул на тахту и, наконец, замер. Только тут Женька смогла разглядеть маленького вардака.

– Как ты сюда попал? – Она подхватила его на руки и прижала к груди. В носу защипало от нахлынувшей радости. И одновременно перед Женькиными глазами пронеслось всё то, что случилось в жизни щенка за последние часы.

Бегство от зазевавшегося Чухоня. Вопли синегрибов. Череда темных тоннелей. Невыносимо яркий свет. Шквал новых запахов и среди них один – самый родной…

– Эй, дружище, тебе же нельзя тут находиться! – внезапно разволновалась Женя. – Ты же света не переносишь!

Но дружище, похоже, этого не знал. Сидел у нее на руках и блаженно щурился на солнце.

– По-моему, он балдеет, – широко улыбнулся Федор, почесывая малыша между больших ушей. – Соврали тебе Исси. И про татуировку, и про щенка. Вот ведь черви канализационные!