Убить ворона - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 57

«Мне бы хватило и месяца», – самодовольно усмехнулся он про себя.

Когда Савельева вышла из ванной, в спальню она не вернулась. Турецкий услышал, что Елена возится на кухне. Когда он зашел туда, она растерянно взглянула на него.

– Что-нибудь хочешь выпить? – неуверенно спросила Савельева.

Он понял, что ее вновь одолело желание осознать только что происшедшее с ними.

– Сумасшедшая! – мягко сказал он и поцеловал ее в мокрое плечо. – Прекрати сейчас же о чем-либо думать! Или я приму меры!

Стоя под душем, Турецкий почему-то думал о штурмане Савельеве. Что-то странное ощущалось в их семейных отношениях с Еленой. Александр чувствовал, что случай с исчезновением штурмана далеко не обычный. И не только семейные неурядицы тому причиной. Хотя и в них можно почерпнуть что-то важное для следствия.

После ванны он снова зашел на кухню к Савельевой. Она стояла у окна к нему спиной. Тело ее после душа было обмотано полотенцем. Свет она не включала. Возможно, стеснялась Турецкого. А может быть, и потому, что за окном уже светало. Он подошел к ней сзади и резким движением повернул ее к себе лицом. Наклонился поцеловать, но она подставила ему вместо губ щеку.

– Что ты хочешь? Чай? Или что-нибудь покрепче? – повторила она свой вопрос.

– Я хочу тебя! – Турецкий приподнял ее лицо за подбородок.

В свете фар проехавшей машины он вдруг увидел сверкнувшую капельку воды в небольшой ложбинке между ее ключицами. Он осторожно коснулся ее языком. А пальцами провел по краю полотенца, нашел стык, где оно было закреплено, и хотел снять его с Елены.

– Я знаю, где он еще может быть! – внезапно остановила она Турецкого, перехватив его руку.

– Кто? – не сразу понял Александр.

– Мой муж.

Турецкий отпустил Елену и вышел из кухни. Через некоторое время он вернулся обратно с сигаретами.

– Курить будешь? – протянул он Савельевой пачку.

Она не сразу кивнула.

– И выпить хочу! – Она достала из буфета бутылку коньяку.

Турецкий молча налил ей.

– И себе тоже, – настойчиво произнесла Елена, заметив, что Турецкий колеблется.

Елена молча выпила рюмку. Турецкий терпеливо смотрел на нее в ожидании разговора. Она снова подвинула к нему свою рюмку, жестом показывая, чтобы Турецкий налил еще.

– Знаешь, мы так странно жили с Андреем! – внезапно начала Савельева свой рассказ. – Вроде бы вместе, а вроде и совершенно врозь.

«Так, – подумал Турецкий. – Сейчас начнет рассказывать о своей несчастной семейной жизни. И о том, каким гадом оказался ее муж!»

– Никуда не ходили в гости, у нас не было общих друзей. Не было и общих увлечений.

«Теперь она скажет о том, что муж ее не понимал, – размышлял Турецкий. – Почему это все женщины, заводя любовников, пытаются сразу же им рассказать о своих тяжелых отношениях с мужьями? Как будто желают оправдать себя перед любовником и собой в измене мужу».

Савельева замолчала.

– А почему у вас не было детей? – спросил Турецкий, чтобы сгладить неловкое молчание.

– Он все время говорил, что с ним может что-нибудь случиться. Не хотел, чтобы ребенок рос без отца, – Елена выпила еще. – Хотя, может быть, ребенок нас и спас бы.

«Вообще– то детей рожают не для спасения семьи», -подумал Турецкий.

– Так где же он может быть? – мягко напомнил Турецкий ей тему начатого разговора.

Елена снова надолго замолчала. Она опьянела.

– Когда мы первый раз сильно поссорились. Не то что поссорились… Мы никогда в общем-то не ругались. Но вот когда впервые что-то между нами произошло неприятное, он молча ушел в рейс, а я ужасно переживала оттого, что отпустила его в полет в таком состоянии. А когда его самолет через неделю приземлился – я наблюдала это из окна, – то он не пришел домой. Я прождала весь вечер, потом поехала в аэропорт, но все только пожимали плечами, говоря, что он нормально попрощался со всеми и ушел домой.

Савельева расслабленно взглянула на Турецкого.

«У, милая моя, – подумал Турецкий, глядя, как ее быстро взял хмель. – Если так пойдет и дальше, то конца этого рассказа я не услышу».

– Я уже готова была звонить в милицию. Но он объявился через шесть дней… Появился и ничего не объяснил. Только извинился за беспокойство. Я спросила, где он был. Он ответил, что ему нужно было побыть одному.

– Ты так и не узнала тогда, где он находился?

– Тогда нет.

– Что-нибудь подобное еще было? – спросил Турецкий.

– Да. Через год после этого. Он в свой отпуск опять после незначительной размолвки исчез и объявился только через две недели. Я сказала, что, пока он не объяснит, где пропадал, я не пущу его на порог этого дома.

– И объяснил? – спросил Турецкий.

– Нет. Вместо этого он молча развернулся и ушел еще на неделю. И тогда позвонил его друг Сергей. Я о нем почти ничего не знала. Слышала только от Андрея, что они учились в одном классе. Сергей сказал, что Андрей все это время был у него. И в первую нашу размолвку тоже.

– А где живет этот Сергей?

– Я не знаю. Мне только известно, что сейчас он работает егерем. Круглый год в тайге.

– А фамилию его не помнишь? – внимательно взглянул он на Савельеву.

– Нет. Я всего-то раз его видела, когда он привел Андрея домой после второго ухода. – Елена снова потянулась к рюмке с коньяком.

– А школьные фотографии у мужа остались? – Турецкий не дал Савельевой выпить.

– А, да, конечно, – сказала Елена.

Турецкий с интересом рассматривал семейные фотографии Савельевых. Были несколько детских и юношеских снимков Елены.

– А ты уже в школе была красавицей! – остановился Турецкий на фотографии Лены, где она была на переднем плане в очень короткой юбке, явно демонстрируя свои ножки.

Наконец они нашли выпускную фотографию класса Савельева. Это фирменные фотографии тех лет – в кружочках на фоне школы портреты преподавателей и учеников. Елена быстро пробежала глазами по лицам.

– Вот он – его друг! – показала Савельева.

Турецкий прочитал под фотографией фамилию. Если бы там было написано Александр Турецкий, он удивился бы меньше. Но там было написано – Бурчуладзе Сергей.

– Черт побери! – С хохотом он грохнул альбомом по столу. – Так не бывает! Хотя почему же не бывает?! Конечно же! Ну конечно же!

Это было действительно черт побери! Александр знал это радостное и волнующее состояние, когда отдельные, лишенные взаимосвязей факты, мысли, ощущения вдруг приобретали объем и начинали складываться в одно целое. Это было похоже на мозаику, когда из отдельных кусочков начинал получаться ясный рисунок. Пусть это была еще не полностью вся картина, но важный смысловой ее эпизод, как целое дерево в пейзаже или отдельный, законченный предмет в натюрморте.

Катастрофа в Новогорске, Савельев, Намибия, Бурчуладзе, – казалось, еще чуть-чуть, и все это сложится в одну картину.

– Лена! Теперь, пожалуйста, вспомни все-все про…

Она устало перебила его:

– Я хочу спать. Давай завтра.

– Я тебя умоляю, сегодня. Сейчас, – Турецкий преградил ей путь в спальню.

– Честное слово. У меня нет никаких сил, – она поцеловала его в щеку и попыталась обойти.

– Тогда я восстановлю твои силы под душем, – взволнованно улыбаясь, сказал Турецкий.

Он рывком сдернул с нее полотенце, поднял ее на руки и понес в ванную.

– Но после этого пощады не жди, – «угрожал» он ей на ходу.

– Ну хорошо, только отпусти меня, – взмолилась Елена.

Турецкий поставил ее на ноги. Она забрала у него свое полотенце и обвязала им только бедра. Хмель раскрепостил ее.

– Чудесно, – взглянул Турецкий на голую грудь Елены. – Впервые в моей практике свидетель будет давать показания в таком обворожительном виде. Не ручаюсь, что мы, в конце концов, не перейдем к следственным действиям.

– Пошлость, – не зло сказала Елена.

Она чувствовала себя польщенной, хотя и сделала вид, что пропустила мимо ушей его слова. Она знала, что у нее красивая и довольно крупная грудь, которая особенно хорошо смотрится при ее худобе.