Убийство в состоянии аффекта - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 27

Демьянов вышел из машины и, не попрощавшись, зашагал к милиции.

Оставив собаку на крыльце, Петр Александрович вошел в здание. Он оказался в длинном темном коридоре. Огляделся вокруг – никого.

– Эй, – тихонько позвал он, – здесь есть кто-нибудь?

Никто не отозвался. Только большие жирные мухи стайкой перепорхнули с одной стены на другую.

– Есть здесь кто-нибудь? – уже громче повторил Демьянов.

Из-за стеклянной конторки появилась физиономия дежурного, говоря всем своим видом, что Петр Александрович нарушил ее здоровый крепкий сон.

– Ну, шо ты орешь? Шо тоби треба?

Вероятно, старшине Харченко, украинцу по национальности, только что снился родной дом, наваристый борщ, вареники с вишней и ладные румяные дивчины. Внезапное появление посетителя прервало столь приятные мечты, и старшина, мягко сказать, был слегка обескуражен такой несправедливостью.

– Ну, чего тебе надо-то? – вернулся он к русскому языку.

– Я, понимаете, из леса только что, там женщина мертвая в чаще.

– Стоп-стоп-стоп. Ты чего такой быстрый? Куда торопишься?

– Не понял, – удивился Демьянов.

– Чего ты не понял? Посмотри на часы, сколько там времени натикало?

– Без пятнадцати два. А что?

– А то, что через пятнадцать минут придет мой сменщик и ты расскажешь ему от начала до конца эту увлекательную историю.

– Да какая разница-то? Вы что, не понимаете, о чем я вам говорю? Труп в лесу. Человека убили.

– Я все прекрасно понимаю, не тупой, – старшина с наслаждением зевнул, – только вот я твой вызов зарегистрирую, а трупик-то висяком окажется, кому потом премию не дадут? Думаешь, тому, кто убийство раскрыть не может? А вот фигушки, в низкой раскрываемости преступлений будет виноват старшина Харченко, я то есть.

Демьянов понял, что бесполезно разговаривать с этим человеком и уже приготовился выйти на улицу, но, на его счастье, в конце коридора показалась фигура. Судя по тому, как старшина вскочил со своего места и вытянулся по стойке смирно, фигура была значительная.

– Харченко, что у тебя здесь происходит, чего орете, спать мешаете?

– Да вот, товарищ майор, грибник пришел, говорит, в лесу труп, убили кого-то.

– Н-да, – майор покривился, как от зубной боли, – а с чего вы взяли, что это убийство? Может, несчастный случай? – с надеждой спросил он.

– Нет-нет, это точно убийство. Девушка лежит, а сверху ветки навалены, точно кто-то тело прятал, – горячо заверил его Демьянов.

– Ясно, а ты-то сам откуда?

– Я из Москвы, в деревню приехал – за грибами сходить.

– Вот сидел бы в своей Москве и не лез, куда не надо, – рассердился вдруг майор.

– Ладно, – сказал он, обращаясь к Харченко, – зови Медведева с Седовым, пускай едут с этим, – майор пренебрежительно кивнул в сторону Петра Александровича, – протокол составляют. Пусть машину возьмут.

– Невозможно, товарищ майор.

– Это почему? – удивился начальник.

– Седов ушел теще крышу перекрывать, а Медведев вместе с машиной на станцию поехал в магазин.

– Вот свиньи, выговор запиши обоим. Но дело-то, в общем, не горит, вернутся – тогда пускай едут.

– Нет, погодите, – возмутился Демьянов, – а мне что, здесь сидеть прикажете, пока ваши люди где-то своими делами занимаются?

– Зачем здесь? – удивился майор. – Можешь на улицу выйти, на травке отдохнуть. Я тебе говорил, нечего лезть, куда не надо, теперь вот нам неприятностей подкинул.

Тут старшина наклонился и зашептал что-то майору на ухо. Тот с интересом слушал, потом не выдержал:

– Ну и в чем смысл-то, не пойму?

– Ну как же! – Старшина от возбуждения даже замахал руками. – От родника уже не наша территория, а «Чистого озера», пусть они и валандаются.

– Ну да, – понял майор, – мы им – они нам. Так и будем этот трупешник с места на место перекладывать? Не выдумывай, короче, действуй согласно приказу.

– Какому?

– Моему! Дубина! После смены – отчет на стол, – с этими словами майор скрылся за углом.

– Ой-ой, подкинул ты нам работенки, – огорченно протянул старшина.

Петр Александрович, перестав понимать что-либо в этой ситуации, присел на деревянную лавку, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Он вспомнил своего отца. Александр Владимирович Демьянов был милиционером. За двадцать лет своей службы он так и не дослужился до высоких чинов, потому что никогда не стремился к этому. Но в целом районе не было человека более уважаемого, чем он. Со всеми вопросами и проблемами шли люди именно к нему. Кто хотел пожаловаться на пьяницу-мужа, кто просил на сына повлиять. Очень часто Демьянов-старший выступал в роли третейского судьи в спорах, и не было ни разу, чтобы он принял несправедливое решение. Не умел Александр Владимирович людям отказывать. На сетования жены, что им-де все пользуются, он всегда говорил:

– Ну как же, Зин, я в беде не помогу, если это в моих силах? Какой же я милиционер после этого, а главное, какой человек?

И погиб Демьянов-старший, помогая соседке. Петр Александрович помнит этот день до мельчайших подробностей до сих пор. В семье тогда радость была большая, праздник. Петр в институт поступил. Мать уже обошла с этой вестью всех соседок, и теперь они с сыном ждали, когда же придет отец с работы. Наконец он появился.

– Ну, – переступая порог, сказал он, – можно тебя поздравить?

– Можно, отец. Поступил.

Петр Александрович готов был поклясться, что в этот момент у отца в глазах появились слезы.

– Так дай я тебя обниму, сынок, первый ты из нашей семьи, кто в институте будет учиться.

– Давай, мать, – обращаясь к жене, сказал он, – готовь на стол, а ты, сынок, возьми деньги да сбегай на уголок, в честь праздника такого и выпить не грех.

Гордый похвалой отца, Петр схватил сумку, деньги и пулей вылетел из квартиры. Отсутствовал он минут двадцать, когда же вернулся, отца уже не было в живых. Водка, которая предназначалась для отмечания радостного события, оказалась на поминальном столе. Потом Демьянову рассказали, как все было. Как только он вышел из дома, в дверь позвонили.

– Вот дырявая голова! – воскликнула еще мать, идя открывать, уверенная в том, что это сын забыл что-то.

На пороге стояла заплаканная соседка с пятого этажа.

– Тань, чего случилось-то? Ты чего такая? – спросила мать.

– Ой, Зиночка, Мишка мой чего удумал! Напился опять, старое отцовское ружье схватил, дома буянит. Сейчас, говорит, всех перестреляю. Я вот к Саше пришла за помощью. Мишка его всегда слушался, может, и в этот раз образумит его.

– Вот что, Тань, телефон у тебя есть, вызывай милицию, у нас в семье праздник, не до ваших передряг, – мать уже приготовилась захлопнуть дверь, но слышавший весь разговор отец отстранил ее.

– Зина, как не стыдно тебе, не чужие ведь люди, всю жизнь в одном доме живем. Подожди, Танюш, сейчас только рубашку накину и разберемся с твоим сыночком.

Мать говорит, что почувствовала тогда, что мужа живым последний раз видит. Вцепилась в рукав рубахи и не отпускает, не пущу, говорит, и все. Александр Владимирович ее успокаивал еще, говорил, праздник в доме, а ты истерики устраиваешь, иди на стол накрывай, а я вернусь скоро. И впрямь вернулся скоро, только уже мертвым. Через десять минут его принесли. С раной в груди и удивлением на лице: как это так, Мишка, который на его руках вырос, вместе с Петькой играл, батей называл, взял и выстрелил?

Именно это вспоминал Петр Александрович, сидя на неудобной деревянной лавке, изрезанной ножами и исписанной чужими именами, в отделении милиции, пока кто-то грубо не растолкал его.

– Эй, грибник, чего дрыхнешь? Поехали, клиента будешь показывать.

– А вы кто? – не понял Демьянов.

– Старший лейтенант Седов. Вставай, батя, нас ждут великие свершения.

Петр Александрович послушно поднялся и последовал за лейтенантом. Они сели в дряхлый раздолбанный «уазик» и поехали на место преступления.

– Бать, ты хоть дорогу-то помнишь? – спросил Седов.