Если я скажу, что люблю тебя, не забудь мне врезать (СИ) - "Cold Clarice" - Страница 2

Загородский продолжал своими изучающими взглядами доводить меня до белого каления, и в один прекрасный момент, я не выдержал:

— Слушай, хватит на меня пялиться! — я же говорил, что был воспитанным мальчиком и поэтому матом обкладывать его не стал. Сразу.

— А это запрещено законодательством Российской Федерации? — его видимо забавляла моя реакция, так как в уголках губ играла улыбка.

— Не мели ерунды! Мне просто не нравится, когда на меня так пристально смотрят!

— Почему?

— Что почему?

— Не нравится…

— Потому что! Просто не пялься! — я уже голос повышать начал. Кошмар!

— Извини, не могу.

А вот тут я покраснел. Еще больше.

— П..почему?

— Потому что забавно за тобой наблюдать, Темочка! — вот теперь, с его стороны, пошло сплошное издевательство. Этого я не должен был терпеть…но стерпел. Набрал в грудь больше воздуха и процедил сквозь зубы:

— Отвали от меня! И желательно на другой ряд!

— Ок.

И он отсел. Через ряд. К Карине! Ее соседка по парте серьезно заболела и не могла ходить в школу. Он специально решил позлить меня сильнее, но я не мог взять в толк, по какой причине Загородский так поступает. Больше всего на мою неокрепшую детскую психику давило одно обстоятельство: даже встречаясь со мной, Карина умудрялась строить ему глазки! Ему! Хотя, так могло только казаться. Могло. Но не казалось…

Через неделю после уроков я увидел, как они целуются в классе, причем моя девушка получает от этого процесса куда большее удовольствие, чем Загородский. Мои первые романтические отношения закончились так банально, не успев толком начаться. Ярость заклокотала в груди с бешеной силой, а кулаки непроизвольно сжались так, что даже костяшки пальцев побелели. Я, кажется даже подлетел к наглой парочке и схватил Загородского за грудки с жалким намерением врезать нахалу со всей силы, но его изумрудные, холодные глаза не позволили мне ударить. Только смотреть в них и постепенно тонуть.

— Калинин, врежешь мне? — вот как звучит «пропитанный ядом и желчью» голос. И снова издевка.

— Даже руки марать не хочу! — мне может сейчас кажется, но я тогда даже клацнул зубами от злости. — Козел!

Мы не замечали, с каким ужасом наблюдает за этой сценой Карина. Нам было плевать. Хоть в чем-то мы сошлись. Я разжал кулаки, отпихнув Загородского как можно дальше, и решил далее не мешать им своим присутствием. Естественно то, что он с моей бывшей девушкой встречаться не стал. И вот это было мне совсем уж непонятно. Так, что я даже спросил его:

— Зачем ты отбил у меня Карину, если даже не собирался с ней встречаться? Ты действительно такая скотина?

— На какой из двух вопросов я должен ответить сначала? — он видимо увидел, насколько серьезным было мое выражение лица, так как далее добавил без усмешки и ровным голосом:

— Я оказал тебе услугу, Калинин. Зачем тебе девушка, которая лезет к любому, кто навешает ей на уши достаточно сентиментальной лапши? Так что радуйся, я тебя, можно сказать, спас. Она же пустышка. Твой авторитет ей бы был очень к лицу. А ты наивный, как дитя. Даже в детстве таким был. Бесхребетным, — предупреждая мой следующий вопрос и заметив округлившиеся в удивлении глаза, он добавил:

— Вспомнил я тут недавно, что в детстве с тобой общались. А Карина не единственная, так что не запаривайся по этому поводу.

— Возможно. Но я почему-то чувствую себя совсем не спасенным, Миша, — мне могло показаться, но легкий румянец залил его щеки, когда он услышал свое имя…

С того разговора мы объявили перемирие, заключавшееся в полном игнорировании друг друга. И нам это даже успешно удавалось. До выпускного. Тогда я очень сильно влюбился в девчонку из параллельного класса. Она была скромной и тихой девушкой, со средней успеваемостью и простенькими нарядами. Но было в ее зеленых глазах что-то такое, что заставляло погружаться в них и вечно любоваться их глубиной. Я когда-то уже испытывал такое ощущение…

Определившись с ВУЗом и факультетом, мне ничего не оставалось, как влачить свое жалкое «золотомедальное» существование в нашей школе, и с нетерпением ждать выпускного вечера, на который, если все удастся, я пойду вместе со скромной девушкой Лизой.

С Загородским мы не общались, что вполне устраивало нас обоих, но проблема заключалась в том, что этот несчастный упырь переехал жить от меня через дом и видеть его по утрам, по дороге в школу, стало моей прямой непосильной обязанностью. Мы обходились только сухим «Привет» и шли в храм знаний на приличном расстоянии друг от друга. Только одно осталось неизменным: он продолжал на меня смотреть. С интересом. С чувством едва уловимого превосходства. С ненавистью. С любопытством. А я даже и помыслить не мог, ЧТО могло привести к такому отношению к моей персоне. Почему мы никак не могли поладить?

Казалось, что за два года он стал еще выше. Широкоплечий, со спортивной фигурой. С неизменной длиной волос — до плеч, и с маленьким колечком в левом ухе. Одно слово — неформал, что б его! И хулиган. Но при этом заканчивает школу с золотой медалью. Разве бывают такие?

Я вообще не изменился. Был все также на голову ниже него, все такой же стройный и такой же скромный. Никак не мог подойти к Лизе и пригласить ее на свидание. И кое-что во всей этой ситуации заставляло меня нервничать и чувствовать неладное. Загородский видел, что я по ней сохну. Видел и тоже стал присматриваться к Лизе. Как хищник обычно наблюдает за жертвой, чтобы затем вцепиться ей в глотку. Этого я допустить не мог.

— Лиза, давай я помогу, — я подбежал к своей пассии и не дожидаясь разрешения, выхватил стопу учебников из ее рук.

— Ээээ, спасибо, Артем, — смущенно произнесла девушка, и наше общение началось…

…В начале июля стояла неимоверная жара. Можно было ощущать, как под черепной коробкой мучительно плавится мозг, а пот литрами струится по телу. Но в этот день капризной погоде прощалось все, ведь экзамены были давно сданы, и вот-вот должен был начаться выпускной вечер. Я должен был встретить Лизу у подъезда, а она, как и всякая девушка, опаздывала, нагнетая интригу. Но когда, наконец, соизволила появиться, то стало понятно — ждал я не зря. Лиза была очень мила в платье до колен кремового оттенка и со струящимися светлыми локонами по плечам. Я гордился тем, что она моя девушка.

У школы уже стояли толпы расфуфыренных выпускниц, одетых под копирку. Я даже подумал, что они только с конвейера сошли. Абсолютно одинаковые в своей безвкусности и вычурности. Парни уже веселились вовсю, и не было сомнений, что кто-то все-таки пронес «заветную» под пиджаком. Среди всего этого молодого, счастливого и местами пьяного великолепия я увидел его.

Загородский стоял, прислонившись спиной к массивному стволу дерева, зажав сигарету в длинных сильных пальцах, засунув другую руку в карман брюк. Белоснежная рубашка была расстегнута на несколько верхних пуговиц, а черный пиджак сидел на Загородском настолько правильно и гармонично, что я невольно ужаснулся, как он мог носить джинсы и свободные балахоны все это время. Было что-то опасное и дикое в его внешности, в сочетании костюма черного цвета и изумрудных ясных глаз, в той небрежной позе, с какой он наблюдал за снующими туда-сюда выпускниками, в размеренных, неторопливых движениях, которыми он подносил сигарету к губам и делал глубокий вдох. Это заставило мои глаза зацепиться за него и уже не обращать внимание на то, что мне говорит Лиза, держащая меня под руку. Наверное, в тот момент я окончательно перегрелся, но подумал, что Загородский красивый. Именно той хищной, мужественной красотой, присущей героям любовных романов и мыльных опер, принцам на белых конях, заставляющих женщин падать к ним в ноги лишь легким поворотом головы.

Его взгляд скользнул по мне, остановившись на моем лице. Глубокий, обволакивающий и парализующий движение не только тела, но даже мыслей. Наверное, я покраснел и смутился сверх нормы, так как в его глазах заплясал насмешливый огонек, а губы сложились в подобие ухмылки. Он определенно был доволен тем, какой эффект произвел на меня. Если бы не Лиза, которая вклинилась в заблокированное сознание возгласом «Темка, пойдем скорее!» я бы не вышел из транса никогда.