Орден последней надежды. Тетралогия (СИ) - Родионов Андрей - Страница 10

В последнее время счет ведет Англия. Маленький остров смог захватить пол?Франции и пока что подавился. Из пасти не выпускает, но и заглотить окончательно не может. Дело в том, что безответные крестьяне, что презрительно зовутся здесь сервами, прямо как в Древнем Риме, устали. Их грабят все, кому не лень: англичане и бургундцы, французы и шотландцы, шайки безвестных рыцарей и наемников, беглые солдаты и вообще непонятно кто. Благодатный край, где под тяжестью тучных коров и могучих быков прогибалась земля, гусей и кур никто и за еду не считал, а яблоневые сады славились по всей стране, ныне опустошен и выжжен чуть ли не дотла.

И по старой крестьянской привычке, не найдя правды у сеньоров, крестьяне начали пускать рыцарям красного петуха, бежать в леса, сбиваясь в шайки и целые армии. Они бьют всех благородных без разбора, но англичан и бургундцев ненавидят лютой ненавистью. В результате захватчики сидят в городах, изредка совершая карательные рейды. Но, как оно обычно бывает, на месте каждого казненного патриота встают трое, а народная война разгорается все сильнее.

Но при чем тут простой сибирский парень, да еще такой мирной профессии? Да во время тотальной войны «все против всех» медицина – самая главная из наук, вот при чем. Потому?то меня и призвали, а вернее – конфисковали. Вот как бывает в жизни: жил себе человек, учился лечебному делу по?настоящему, а прискакали трое и, не говоря худого слова, реквизировали. И впрямь, если повсюду бушует война, злобный враг напирает со всех сторон, а отечество в опасности, что значит: ты не хочешь воевать? Да тебя и спрашивать никто не будет. Единственное светлое пятно в происходящем – чувствуешь себя востребованным, нужным людям.

Говорят, что главная проблема современного мира – одиночество. Не верьте, жажда общения – горький удел тех, кто не связан с медициной. Как можно чувствовать себя заброшенным, если в самых неожиданных местах, в том числе на пляжах, в фойе кинотеатров и даже в переполненных автобусах, тебя то и дело приветствуют радостным ревом:

– Здорово, доктор!

И тут же, без малейшего перерыва, нимало не стесняясь присутствия окружающих, начинают занудно рассказывать про свои болячки, требуя немедленного совета. Как вариант выслушиваешь саги о болезнях родных и знакомых, а самые простые и раскрепощенные приводят обескураживающие факты на тему расстройства стула и прочих недомоганий у кошек и собак. Люди вокруг с пониманием относятся к происходящему, а потому с ходу вламываются в беседу, начиная давать самые разнообразные советы хорошо поставленными голосами. Порой оторопь берет, нужны ли нам все эти поликлиники и больницы с таким образованным народом!

Но это я отвлекся. До сих пор понять не могу, как я мог купиться на тот фокус. С детства мама учила ничего не брать у чужого, но проклятый старик не вызывал никакой опаски. Я хочу сказать, когда ты ходишь по вечерам колоть в попу пожилому человеку то, что тому прописал невропатолог, подвоха не ожидаешь. Услуги заранее оплачены, вероятность анафилактического шока – минимальна, у деда это не первый курс лечения, да и не последний. Абсцессы от уколов? Так руки надо мыть с мылом, а потом обильно так спиртом, да еще разок, и все будет прекрасно.

А потому, когда одинокий человек, как обычно, предлагает попить вместе чайку и исподволь начинает задавать разные вопросы, ты беседуешь открыто, да и чего таить?то? То, что родители далеко, а ты остался здесь после армии да и прижился? Или как занудна работа и мало платят, а еще то, что в следующем году вновь попробуешь в медицинский, ведь хирургия – это свет в окошке?

И пожилой старичок, этакий божий одуванчик, вдруг выдает:

– Знаешь, Роберт, все беды людей происходят оттого, что редко кто ухитряется попасть на свое место, гораздо чаще мы занимаем чужое.

Вот это он в точку попал, что значит, жизнь прожил и много чего повидал. Я ему так и сообщил, чтобы хоть немного подбодрить ветерана. А тот, как оказалось, в поддержке и не нуждается, а начинает нести какую?то чушь.

– Возьми, – говорит, – в руки вон то зеркало да вглядись повнимательнее. Может, увидишь себя настоящего, в том мире, для которого предназначен.

Все мне стало понятно: деменция, она же старческое слабоумие, подкралась незаметно. Хотел я вежливо отказаться, но с такими больными надо помягче, да и глянул одинокий старичок так жалобно, что я подхватил со стола неожиданно тяжелое зеркало. Первое впечатление – холод, холод и тяжесть. Из чего же это сделано? Ни камень, ни металл столько весить не могут. До блеска отполированный круг, а по ободку – лица, причем все разные: взрослые и детские, женские и мужские, и каждое – со своим выражением. Большой мастер отливал, золотые руки.

Глянул я в зеркало, а там – темно, вообще ничего не отражается, хотел на место положить, да тут огонек загорелся в глубине. Тогда?то мне и следовало бросить подозрительную штуковину на пол и бежать со всех ног. Но мы же гордые, мы же современные, в двадцать первом веке в колдунов не верим. Пригляделся я повнимательнее к огню, а тот возьми да полыхни. Ахнуть не успел, как обнаружил, что сижу на холодной земле, прижавшись спиной к чему?то теплому, а вокруг пылают хижины. В правой руке зажата рукоять длинного меча.

Другой конец клинка нашелся в груди совершенно незнакомого человека, который непринужденно взгромоздился сверху. Я с усилием спихнул труп, затравленно оглянулся. Теплое и мягкое, к чему я прижат, – еще один труп, но без головы. Вот тут?то мне и поплохело, причем здорово. Где?то с час я все не мог сообразить, кто же я такой: Робер, сын благородного рыцаря Антуана де Могуле из двухэтажного бревенчатого замка, что догорает на соседнем холме, или Роберт Смирнов, фельдшер «скорой помощи» и будущее светило мировой хирургии.

Нас атаковали на рассвете, а к полудню замок запылал. Отца убили в самом начале штурма, а я с оставшимися воинами вырвался через разрушенные врагом ворота. В деревне нас окружили, тогда я… Да нет, я не здешний! Но отчего же я знаю, что в паре миль отсюда течет река, сотню раз я пересекал ее по мосту или Багецким бродом… Вздор! Я – из России. Или все?таки из Франции? Кто же я?

Наконец я понял: готовый пациент психиатрической больницы. То, что происходит вокруг, совсем не сон, а значит – суровая реальность, вызванная решительным сдвигом неокрепшей психики. Пить я практически не пью, наркотики не употребляю, а значит, свалить на них новое видение реальности не выйдет. Придется смотреть правде в глаза: у достойных во всех отношениях родителей двое старших сыновей вполне удались, а младший по старой русской традиции пошел в брак.

Поймите правильно, если бы я пришел в себя посреди пылающих развалин с автоматом Калашникова в обнимку, да пусть даже с окровавленной саперной лопаткой в кулаке, я бы сразу поверил в происходящее, но чтобы с мечом? Сто раз видел в западных триллерах, как нормальный с виду человек, открыв глаза, обнаруживает себя над чьим?то трупом, а в руке – пистолет, окровавленный нож, на самый худой конец – ножницы.

Бедолага только что сидел со всеми на вечеринке либо мирно шел по солнечной улице ласковым утром, дружелюбно улыбаясь всем подряд хорошеньким девушкам, и на тебе: безо всякого перехода оказывается в незнакомой комнате, за окном бушует страшная гроза, дождь как из ведра, обрекающе воют полицейские машины, и некуда спрятать мертвое тело.

Но вокруг явственно ощущается некая чужеродность, то ли в воздухе разлита, то ли в цвете неба прячется, словами не передать… Я невольно передернул плечами. Неуютно здесь и непривычно, вот и все, что еще скажешь! И меч этот дурацкий, я что, ограбил археологический музей? Да у нас в стране столько огнестрельного оружия запасено, что при любом катаклизме мы каждому, включая младенцев, можем доверить не только пистолет, но даже пулемет с автоматом, зачем же я ухватился за меч?

Я встал и огляделся внимательнее, хижины вокруг догорали, между дымящимися руинами навалены горы трупов, в основном мужских. У меня самого распорота одежда справа, спереди обильно промокла кровью, то ли чужой, то ли моей. Я спешно раздернул полы короткой, до пояса, черной куртки, украшенной серебряной вышивкой. Некогда белая рубаха пропитана кровью так, что хоть выжимай. Я круглыми глазами уставился на багровый шрам в области печени, что на глазах бледнел, пока наконец не рассосался. С осторожностью потыкал пальцем: обнаружилась обычная здоровая плоть. Все?таки сплю? Ущипнул себя пару раз, затем укусил за руку, оказалось – больно.