Пуля для полпреда - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 34

– За милых дам! – торжественно произнес Турецкий.

– И за их кавалеров! – вставила Лия.

– И их коллег, – добавила Лемехова.

– Я слыхала о вас столько интересного, Ксения Александровна, – сказала Лия после некоторой паузы. Лемехова метнула короткий взгляд на Турецкого. – Нет-нет! Александр Борисович здесь ни при чем! Он очень трогательно о вас заботится, но мне ничего не рассказывает. Зато я имела удовольствие в течение нескольких часов общаться с вашим бывшим мужем. Скажу честно – только, пожалуйста, ему ни слова, а то неловко получится: вроде я, официальное лицо, испытывала по отношению к нему предубеждение, – так вот, он мне совсем не понравился! Так и не объяснил: это он на вашей машине от приятелей скрывался или, наоборот, вас прикрывал. Он хоть ее починил?

– Лия! Вы же сами сказали, что сейчас не на службе. Давайте оставим Рыжова в покое!

– Простите, Ксения Александровна! Я и подумать не могла, что спустя семь лет упоминания о нем вызывают у вас какие-то чувства.

Лемехова пронзительно посмотрела на Лию, буквально ощупав ее взглядом с головы до ног.

– Конечно, в нем что-то есть, – не унималась Лия, – раньше это называли животным магнетизмом и ошибочно приписывали исключительно южным мужчинам.

– Вы сами давно с юга, Лия? В такую погоду в такой тонкой блузке. По-моему, вы успели привыкнуть к нашим холодам.

– Я родилась в Златогорске, как и вы, Ксения Александровна, и к холодам привыкнуть действительно успела, хотя времени у меня было несколько меньше, чем у вас. А про Грузию – это генетическая память.

– И вы знакомите Александра Борисовича с нашими достопримечательностями? – как ни в чем не бывало, снова спросила Лемехова.

– И да, и нет. Нам нужно было поговорить о деле в неофициальной обстановке, заодно пообедать.

Лемехова презрительно обвела глазами кафе.

– Обстановка и вправду неофициальная.

– Может, мы вкладываем в слово «официальный» разный смысл? Я допускаю, что вам нравится вести деловые переговоры в «Пирамиде». Когда полуголые девицы танцуют канкан, ваши партнеры дают слабину.

– Вы опасаетесь за нравственность Александра Борисовича?

Лия молча встала из-за стола, сняла плащ с вешалки и решительно направилась ко входу.

– Секунду! – шепнул Турецкий Лемеховой.

Он догнал Лию уже на улице:

– Лия, ну что вы, честное слово!

– Простите, Александр Борисович, – ответила она, изо всех сил сдерживая слезы, – давайте поговорим в прокуратуре. – Она сделала шаг, потом обернулась и добавила: – Представьте себе, этот старый козел Рыжов говорил мне то же самое: «Лия, ну что вы, честное слово»! И тем же самым тоном. Точь-в-точь!

...В отделе кадров Турецкому подтвердили, что шофер Вершинина Илья Горбатко все еще работает, и даже подсказали, как его найти. Горбатко оказался на удивление молодым, лет двадцать пять – двадцать шесть, не больше, и не по возрасту унылым. Турецкий застал его в гараже, шофер полировал войлоком крыло серого «мерседеса», затирая одному ему заметную царапину. «Важняк», представившись, предложил ему отойти куда-нибудь поговорить, но Горбатко не пожелал отвлекаться от своего столь увлекательного занятия и продолжал с размеренностью метронома елозить рукой взад-вперед, взад-вперед, один раз на каждые двадцать движений макая войлок в какую-то бесцветную пасту.

– Вы помните тот день, когда был убит Вершинин? – спросил Турецкий, усаживаясь на высокий ящик с ветошью, предварительно подстелив газету.

– Воскресенье, шестое мая. – Голос у шофера был столь же бесцветным и монотонным.

– Замечательно, вот и давайте по порядку. Вы не заехали за Вершининым, чтобы отвезти его на рыбалку, почему? – «Важняк» включил диктофон, думая хоть этим расшевелить Горбатко, некоторые от одного вида диктофона начинают беспричинно нервничать, дергаться, – какой там! Никаких эмоций.

– Заехал. – И все. Ни возмущения по поводу того, что его в чем-то заподозрили, ни любопытства – к чему опять все эти вопросы полгода спустя, ничего, даже глаза на Турецкого не поднял.

– Заехали перед рыбалкой?

– Да.

– Во сколько примерно это было?

– Не примерно. Точно в 14.30.

– Точно? Вы ничего не путаете?

– Точно. – Он даже спорил без выражения, как робот: «Планета Шелезяка, воды нет, полезных ископаемых нет, населена роботами».

– Какую машину вы подали?

– Как всегда. Джип «тойоту».

– Так. – Турецкий почувствовал, что его начинает клонить в сон, и спрыгнул со своего насеста. – И что было потом?

– Вадим Данилович уже спустился и разговаривал по мобильному телефону.

– С кем?

– Не знаю.

– Где это все было?

– Тут. Около гаража.

– Хорошо, дальше?

– Я вышел из машины погрузить сумку и снасти. Вадим Данилович закончил разговор. Он сказал, что я ему сегодня не нужен, и попросил выкатить ему «Волгу».

– Часто он так делал – отпускал вас и ездил сам?

– Никогда.

Турецкому вдруг захотелось врезать этому дауну по кислой физиономии, а еще лучше макнуть его рожей в эту бесцветную пасту для царапин. Сдержался он с огромным трудом.

– И вас это не удивило?

– Нет.

– А его охрана, они поехали с ним?

– Нет. Вершинин сказал своему помощнику, чтобы забрал сумку и снасти. И чтобы они ехали вперед.

– Помощник и телохранители не возражали?

– Возражали. Но Вершинин приказал. И они поехали.

«Важняк» больше не мог этого выносить. Он отобрал у Горбатко тряпку и за плечи развернул его к себе:

– Постарайтесь, пожалуйста, припомнить хотя бы несколько слов из того телефонного разговора.

Шофер беспомощно покосился на опустевшие руки, на идеально сверкающее крыло, снова на руки:

– Я слышал только самый конец. Вершинин сказал: «Спасибо, Алеша. Я все понял».

– А как вы думаете, кто такой Алеша?

– Не знаю.

– И последний вопрос, – Турецкий милостиво вернул шоферу тряпку, – на ваш взгляд, если бы Вершинин изначально собирался ехать один и на «Волге», он бы вас предупредил?

– Да.

Выбравшись на свежий воздух, Турецкий выкурил две сигареты подряд и только после этого вновь обрел способность трезво мыслить.

Итак, после звонка некоего Алеши Вершинин резко меняет планы. Алеша, скорее всего, Абрикосов. Но что Абрикосов ему сказал? Сообщил, что испортил мотор? Черт, все слишком здорово работает на версию о лжепокушении. Один только вопрос: зачем Абрикосову было сбегать? Почему он не вернулся на базу и не починил мотор, когда узнал, что спектакль отменяется? Или Вершинин приказал Абрикосову скрыться, чтобы Абрикосова же и обвинить в пособничестве злодеям?

Нет, что– то все-таки не стыкуется. Если Вершинин все спланировал, получил подтверждение, запасся спасательным жилетом и приготовился вдохновенно сыграть роль Чапаева, зачем ему понадобился Друбич? И знал ли Друбич о готовящемся лжепокушении? Если Вершинин ему полностью доверял, должен был знать. Скорее всего, именно он все подготовил и отправился лечиться, чтобы в его отсутствие телохранители вели себя побестолковее, а значит, покушение выглядело бы натуральней.

В прокуратуру Турецкий заглянул в самом конце рабочего дня. Нужно было объясниться с Лией. В принципе извиняться «важняку» было особенно не за что, сцену в кафе, в конце концов, не он спровоцировал, но ради сохранения нормального рабочего климата можно и извиниться, если есть в этом нужда.

Нужды не было. Лия, похоже, давно все забыла, – по крайней мере, была явно рада его видеть.

– Александр Борисович, ну где вы пропадаете?!

– А что, без меня никуда? – довольно ухмыльнулся «важняк».

– Вам уже третий час звонит Осипов.

– Начальник ОМОНа?

– Ну да. Он просто жаждет немедленно поговорить, но непременно с вами.

– О Яковлеве что-нибудь?

– Нет, в том-то и дело, – отрицательно замотала головой Циклаури. – Похоже, у него какая-то информация о той майской машине со взрывчаткой у обладминистрации. Но когда я предложила ему обратиться к Мищенко, который ведет это дело, он отказался и заявил, что будет говорить либо с вами, либо вообще не будет говорить.