Лабиринт отражений - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 45

– Но ведь тебе тяжело – здесь!

– И что с того? Больно не мне настоящей. Больно мне нарисованной.

– Вика…

– Я тебя прошу – не вмешивайся в дела Заведения. А то Мадам снимет твой доступ.

Она улыбается, и я теряюсь.

– Ладно. В Заведении я в ваши дела не вмешиваюсь.

– А за его пределами?

– Это уже вопрос личной свободы.

Вика разводит руками.

– Леонид, тебе сколько лет?

– Меняемся? – быстро спрашиваю я. – Информация на информацию?

В виртуальности никто не афиширует свои биографические данные. Но Вика даже не подозревает, насколько их не привык афишировать я.

– Хорошо. Мне двадцать девять, Леонид.

Прежде чем ответить, я еще успеваю обрадоваться.

– Тридцать четыре.

– Никогда бы не подумала. Я тебе давала двадцать с небольшим.

Не стоит говорить, что мои опасения были прямо противоположными.

– Виртуальность лжива.

– Нет. Виртуальность – как лед. Мы вмерзаем в нее раз и навсегда. Нашу первую маску невозможно снять. Потом можно придумать сотни тел, но то, первое, всегда будет заметно.

– Твоей первой маской была Мадам?

Вика берет со стола сумочку, достает сигареты, закуривает:

– Да, Леня. Мы получили грант на исследование сексуального поведения людей в виртуальном пространстве. Западники были немножко на этом повернуты… как-никак треть информации в сети касалась секса. Вот я и придумала такой образ – уверенная, тертая жизнью, все повидавшая хозяйка борделя.

– Он получился, – признаю я.

Вика выдыхает дым и спрашивает с легкой иронией:

– Может быть, я такая и есть? В глубине души?

– А мне плевать.

Вру я, вру. Но Вика не спорит.

– Зуко тебя успокоил?

– Почти.

– Он хороший специалист. Ты можешь спокойно приводить своего приятеля.

Смотрю на часы. Время еще есть.

– Это не так просто, Вика. Тут важно угадать и прийти за ним вовремя.

– Смешной вы народ, хакеры, – бросает Вика. Мне тоже смешно. Надо же! Меня посчитали крутым программистом.

– Ты позволишь у тебя поспать?

– Что?

– Поспать. Я почти сутки в глубине, а работать лучше со свежей головой.

Вика – вот чудо – подходит к вопросу по-деловому.

– Тебя разбудить?

– Да, через два часа.

– Спи. Будь как дома. Я сама тебя разбужу.

Она треплет меня по волосам – жест скорее подошел бы Мадам, но мне все равно приятно. Кивает на постель и выходит в ту дверь, что ведет в костюмерную. Через минуту Мадам выйдет из своей комнаты и отправится командовать девочками.

А я совершаю не совсем корректный поступок. Достаю из кармана куртки катушку с тонкой нитью. На конце нити – грузик.

Ветер за окном не утихает ни на минуту, нитку раскачивает, но я все-таки вытравливаю ее до конца. Когда грузик касается склона, смотрю на нить: каждый метр ее отмечен полоской красной краски.

Семь с половиной метров. Простыни тут не помогут. Ну ничего, в борделе наверняка есть веревки, хотя бы в тех комнатах, что предназначены для садомазохистов.

Выкидываю катушку за окно. Мне чуть-чуть неловко, но я утешаюсь тем, что Вика наверняка разрешила бы этот маленький эксперимент.

Она ведь сказала – «будь как дома»…

Я плюхаюсь на узкую кровать, прямо на покрывало. Закрываю глаза. Но перед тем как позволить себе уснуть, все таки выхожу из виртуальности и приказываю «Виндоус-Хоум» разбудить меня через два часа.

Сон приходит почти мгновенно. Я почему-то надеюсь, что снова увижу что-то сюжетное и пророческое – как в прошлый раз, когда Алекс расстрелял Неудачника. Но мне снится полный сумбур.

Радуга, сияющая над Диптауном. Ослепительные всполохи, похожие на дип-программу. Только эта радуга сложена из уступов, это библейская лестница, уходящая в небо. Я иду по ней, словно Компьютерный Маг в своих крылатых шлепанцах. Цвета, оказывается, имеют разную плотность – я проваливаюсь в фиолетовых и синих слоях, «слегка опираюсь на зеленые и твердо ступаю по желтым. Город подо мной ярок и наряден, я вижу его сквозь цветной туман.

Во сне я даже знаю, почему иду в небо. Где-то там, наверху, хрустальный купол глубины, разделивший мир пополам. Я должен разбить его – или оружием Маньяка, или голыми руками, как получится. Хрусталь треснет и прольется на город – ослепительным звездным дождем. Ведь звезды – они из хрусталя, это не подлежит сомнению. Из колкого хрусталя, отражающего свет наших глаз.

И что-то случится. Может быть, звезды сожгут нас. Может быть – успеют остыть и упадут в подставленные ладони. Не знаю, чего именно я хочу.

Главное – не ошибиться и ударить вовремя. Оно уже определено, то время, когда я смогу превратить барьер в миллионы хрустальных звезд. Оно почти пришло, время…

– Время… Леонид, время…

Открываю глаза под шепот «Виндоус-Хоум». Проходит пара секунд, прежде чем я осознаю, где нахожусь.

А еще через мгновение входит Вика:

– Ты проснулся?

Киваю, сажусь на смятой постели, тру лоб. Голова тяжелая. Надо было или дольше спать, или вообще не ложиться.

– Я сварю кофе, – говорит Вика.

Привалившись к деревянной стене, наблюдаю за Викой. Она достает из черного, не от грязи – от старости, буфета, полотняный мешочек с кофе. Мелет зерна на маленькой ручной кофемолке из надраенной до блеска меди. Умело разжигает очаг.

Пахнет сухими сосновыми дровами, закипающим кофе. И какой-то абстрактной, немедицинской чистотой… то ли воды в горном ручье, то ли горячего песка под солнцем.

Хорошо.

Я могу прошептать свою считалочку и выйти в реальность.

Сварить настоящий кофе и даже сдобрить его остатками коньяка. Умыться холодной водой.

Будь я проклят, если так поступлю.

Это здесь все настоящее – чистый воздух, живая вода, кофейная гуща на дне чашки, заботливый взгляд Вики. Снаружи – заброшенная пыльная комната, сырость, гнилая вода из крана.

…Что-то часто стало накатывать на меня это самоубийственное желание – стать таким, как все…

– Коньяк? – спрашивает Вика. Наливает мне маленькую рюмочку «Ахтамара».

– У меня есть еще минут пять, – говорю я. – Потом… пора.

– Ты вернешься не один?

– Надеюсь.

– Возьми своего друга за руку, когда будешь входить. Тогда для него тоже сделают привилегированный статус. Я попрошу Мага.

– Спасибо.

– Мадам поблагодаришь. От нее все зависит.

– С Мадам мы друзья, она позволит, – улыбаюсь я.

Я успеваю выпить две чашки кофе и две рюмки коньяка, прежде чем мое время и впрямь кончается.

Пора.

Вика начинает прибирать в комнате, когда я выхожу. Я невольно вспоминаю про суррогат-семьи, которые в последнее время стали появляться все чаще и чаще. Все эти живущие в разных городах парочки, снимающие в Диптауне общие квартиры. Говорят, они очень любят возиться по хозяйству, пылесосить и стирать – словно имитация быта сделает их союз настоящим.

«А у вас есть семья?»

«Да. Моя подруга проститутка, у нас маленькая горная хижина в борделе. Заходите, она сварит прекрасный кофе. У нас всегда чистенько и уютно, даже после землетрясения!»

От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения, становится страшно.

Ситуацию надо разрешать. Как угодно.

Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком примостился нищий. Это тоже новое явление – побирушки в виртуальном пространстве, еще месяц назад их не было.

Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и дергается рывками – таким способом пытаются продемонстрировать низкую скорость модема и слабость программного обеспечения.

– Help me… – стонет нищий.

– Бог подаст, – сообщаю я.

– Господин хакер, хотя бы один доллар… – плачется вслед нищий.

Говорят, большинство из этих нищих – русские. Говорят, что никто из них в деньгах не нуждается. Это просто забава «новорусских», редкое развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы модная и действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих маркер, и тот оказался директором крупного банка.